Чёрный фимиам

– Переждать надо.

У балаганщика округлились глаза:

– Ты спятил что ли? На солнце перегрелся? Так водой облейся. Тут самые лихие места, а ты нам от охраняемого обоза отстать предлагаешь? Совсем рехнулся?

И тут же закружились в голове тревожные мысли - ведь узнал его откуда-то тот виргский наемник! Что за лихого человека везет балаганная кибитка? Не удумал ли злого чего? Однако Пэйт вовремя напомнил себе, что все злое Сингур мог сделать и раньше.

– Не следует за ними ехать, - тем временем сказал ему собеседник.
– Надо переждать.

– Чего пережидать? Скажешь ты толком?

– вспылил Пэйт, глядя на Зеленое Устье, в буйных кущах которого уже скрылась последняя телега с последним же всадником, ее сопровождающим.

– Они не доедут. Нам нужно остановиться.

Эгда, спрыгнула с облучка своей телеги, подошла к мужчинам и стала рядом.

– Чего вы тут замерли, как присохли?
– удивилась женщина.
– Отстанем ведь! Ждать-то они нас не будут.

– Вы как хотите, а мы с сестрой не поедем. Эша, выходи!
– приказал Сингур.

Его сестра, ехавшая в повозке с близняшками, тот час же послушно спрыгнула на дорогу. Девчонки Пэйта высунули одинаковые любопытные физиономии - одна справа, другая слева - поглядеть, что происходит, отчего остановились.

– Хотите, езжайте. Мы остаемся, - Сингур вытащил из кибитки свою видавшую виды суму.

Пэйт выругался и хотел было хлестнуть лошадь, но сестра его удержала.

– Не торопись. Давай и правда повременим. Ежели чего, просто повернем на северный тракт и дождемся нового обоза.

Балаганщик досадливо врезал кнутовищем по облучку и снова выматерился.

– Ну, чего вылупилась? Давай, харч доставай, уж коли стоять, так с пользой! Да и лошади пусть отдохнут.

Сингур поднялся по склону, отыскал ручей и набрал два меха воды. Был он спокоен и нетороплив. А Пэйт про себя досадовал, злился неведомо чему. Солнце уже катилось к горизонту.

– Может уж и заночуем тут?
– спросил балаганщик, потому как не видел смысла в том, чтобы пускаться в дорогу, когда вот-вот начнет смеркаться.

– Нет. Ночью будем ехать. Медлить нельзя, - сказал Сингур.

– Тьфу ты, Лекка тебя успокой!
– выругался старик.
– То стоять надо, покуда светло, то ехать всю ночь! Куда ты поедешь по дроге такой? Одни камни! А ежели колесо сломается или ось треснет?

– Не треснет, - невозмутимо ответил Сингур.
– А мешкать нельзя. Устье нужно к утру миновать.

Эгда вдруг удержала его за запястье и сказала:

– Ты зачем пугаешь так страшно? Что там на дороге?

Он ответил только:

– Увидишь.

* * *

Они и впрямь увидели. Солнце уже закатилось за склон холма-горы, но в Устье еще было светло, и камни казались золотыми в закатном свете. Давешние попутчики балаганщиков - нагие и окровавленные - валялись кто где.

Пэйт подозвал собак, чтобы не взялись вылизывать кровавые лужи. Псы отошли от тел с неохотой и с такой же неохотой запрыгнули в кибитки. Старик тем временем счёл погибших. Не хватало пятерых, не то шестерых. Значит, живьем взяли. Из наемников он не досчитался двоих. Остальные лежали, кто со стрелой в глазу, кто со стрелой в боку, кто зарубленный.

Добра при убитых не осталось. Налетчики не брезговали - забрали и окровавленную одежду, и сапоги. У некоторых отрубили пальцы вместе с перстями.

Балаганщик осенил себя охранительным знамением и прошептал:

– Кутталь забери тех, кто это сделал...

Сингура открывшееся зрелище не напугало и не удивило. Он спрыгнул с телеги и растащил в стороны тела, которые мешали проехать. Из материной кибитки выглянул бледный от страха Гельт. Он обнимал за могучую шею пса и с ужасом глядел на мертвецов. Увидев одного с разрубленной головой, мальчишка позеленел и спрятался за кожаным пологом.

– Поехали, - Сингур забрался обратно в повозку.

Они двинулись вперед в молчании. У Пэйта даже мысли ворочались в голове с трудом. Он никак не мог осмыслить, откуда его попутчик мог узнать о случившемся? Неужто и впрямь колдун?

Вельды ехали весь остаток дня, весь вечер, всю ночь и лишь, выкатившись на широкий тракт, остановились. Пэйт обернулся к спутнику:

– Откуда ты знал?
– спросил он.
– Говори, или дальше я тебя не повезу.

Сингур посмотрел на него исподлобья, а потом ответил:

– Я чую дорогу.

– Ты - колдун?
– насел на него балаганщик.
– Повелеваешь темными силами?

Его собеседник в ответ усмехнулся:

– Если бы... Нет. Я не колдун. Но умею чувствовать дорогу. Это... дар такой.

Старик рассвирепел:

– Ах, дар? Дар такой? Те люди могли не погибнуть, если бы ты им сказал, что впереди нет дороги и ждет засада! Мы платили им...

Сингур посмотрел на Пэйта и тот осекся, будто подавился невысказанными еще словами:

– Тем людям я не обещал добраться до Миль-Канаса невредимыми, с ними у меня никакого уговора не было. А с тобой был. Скажи я им, что пути впереди нет, они бы подняли нас на смех и все равно погибли. А если бы поверили и прислушались, то я бы уже не был вольноотпущенником. Так что ты просто сиди и радуйся, тому, что жив, в отличие от них.

Пэйт как-то притих и съежился, а потом сказал неловко:

– Ты... не гневайся... спасибо, в общем...

Сингур в ответ промолчал. Больше они в тот день не разговаривали.

* * *

К Миль-Канасу балаганчик старого Пэйта подъехал на закате. Каменистые холмы делались все больше и выше, а рощи деревьев на них и ленты узких рек казались вышитыми. Дорога текла и текла вперед - к белому городу, казавшемуся в лучах закатного солнца и розовым, и лиловым, и багряным, и пурпурным...

Сингур слышал, что столица Дальянии строилась не вширь, а в высоту, ибо город поднимался вверх по холму и венчал его Храм Джерта. Отсюда были видны на фоне темнеющего неба величественные арки и колонны, сияющие маковицы. Зачем нужен храм без стен и крыши?

К счастью, при въезде в столицу никаких заминок не случилось. Белые ворота, оббитые кованым кружевом, оказались ещё распахнуты. Бойкие толпы приезжих потихоньку иссякали и уже не были особенно многочисленны. Телеги скрипели не столь пронзительно, как утром и в полдень, когда повозки наводняли тракт. Даже лошади и те фыркали устало и негромко, а люди переговаривались вяло, вполголоса, утомлённые долгим странствием.