Чёрный хребет. Книга 4

И эта тварь, этот неживой человек поднимает свой кривой меч и опускает мне на голову. Выставляю навстречу оружие, чтобы защититься. Я так долго всматривался в его внешность, что чуть было не пропустил удар. В этом неживом теле оказалось больше силы, чем выглядит со стороны. Наши клинки скрещиваются и я чувствую, как энергия передаётся в кисть, а затем в предплечье. Конечность мгновенно немеет.

Снова активирую жёлтую жемчужину. Раз уж ему нельзя выпустить кишки, то действовать нужно наверняка.

Отрубаю кисть, которой он держит меч. Отрубаю голову — на всякий случай.

— Сдохни, сука, — шепчу.

На этот раз противник падает на землю, но не унимается. Он ползёт к укатившейся голове, собираясь приделать её обратно к шее. На этот раз я бью его клинком по второй руке, дробя кости, но ему всё ни по чём. Продолжает ползти.

Следующий противник заходит сбоку. В руках у него щит, который он держит так, словно собирается проломить им мой череп. Замедляю время, отрубаю ему руку, а затем что есть мочи хромаю прочь от этого места. Ещё одна стрела вонзается рядом с первой. В пояснице отдаётся электрическим разрядом и я падаю на землю.

— Убирайся! — кричит Хума. — Убирайся!

Переворачиваюсь на спину, собираясь отдать свою жизнь как можно дороже. Несколько человек приближаются ко мне со всех сторон. Бью одного из них по ноге и он, подкосившись, падает точно на меня. Куча рук хватает моё тело, прижимает к земле.

— Отвалите! Суки! Подонки! — кричу и не отдаю себе в этом отчёта. Рот сам выстреливает ругательства, пока тело отчаянно сопротивляется. — Пошли вон уроды!

Не знаю, как поступают мертвецы, когда встречают живого человека. Съедают, должно быть.

Чья-то нога опускается на мою голову и я на короткий миг погружаюсь в беспамятство. Плыву в темноте собственной головы, потеряв ощущение времени и пространства.

Прихожу в сознание через несколько секунд после полученного удара. Мысли ещё путаются, но я отчётливо осознаю себя лежащим на земле, пока несколько мертвецов своими костлявыми руками держат меня и не дают пошевелиться.

От удивления и ужаса меня сковало, не могу пошевелиться. Лишь слежу за тем, как костлявые руки поднимают меня над головой и несут прямо к крепости.

К Варзоду.

Глава 28

От полученного удара, кажется, я получил сотрясение.

Перед глазами всё плывёт, кружится, подташнивает. Путь к крепости превращается в отрезки времени, когда я теряю сознание и прихожу обратно. В очередной раз меня всё-таки выворачивает, чувствую отвратительную горечь от желудочного сока во рту.

Меня несут по мёртвой земле и сотни окружающих мертвецов провожают нас взглядами. Теперь я как следует могу рассмотреть замок: издали он показался величественным и красивым, но вблизи всё обстоит иначе. Все его стены сломаны, пробиты насквозь, некоторые башни обвалились, свод врат превратился в груду камней. Выглядит так, будто Варзод долго и упорно забрасывали снарядами из требушетов, пока он не стал дырявым как сыр.

Издали он выглядел как замок.

Вблизи же оказался руинами замка.

Ещё и время его не пощадило: всё в трещинах, песке. Кажется, дунь на него, и он окончательно сложится.

В очередной раз накатывает дурнота. Теряю сознание и прихожу уже за первыми вратами, где меня окружает ещё больше неживых существ. Все они бесцельно бродят туда-сюда по широкому двору между стеной и основной крепостью, тянущейся так далеко вверх, что её вершина теряется в облаках.

Когда-то Варзод был был великолепен. Хотел бы я посмотреть на него в лучшие годы. Сейчас же это призрак, оставшийся от некогда великой постройки. Труп замка, который населяют трупы людей.

Снова теряю сознание и прихожу в себя привязанным к каменному столу.

— Не шевелись, молодой человек, — раздаётся клокочущий голос, словно у его владельца в глотке что-то застряло. — Мы же не хотим сделать тебе больно, верно?

Оборачиваюсь и вижу перед собой человека двухметрового роста, весом под сто тридцать килограмм. На нём длинный кожаный передник, лицо всё серое, а губы тонкие и бесцветные, отчего рот выглядит прорезью. Одна щека у него то ли сгнила, то ли порвало чем-то: сквозь дыру виднеются жёлтые зубы.

Он стоит совсем рядом со мной с металлическими щипцами и расширителем ран.

— Ты ведь уже взрослый мальчик, должен понимать, что дёргаться во время медицинской операции строго возбраняется. Конечно если не хочешь, чтобы тебе было очень больно.

Мужчина наклоняется над столом и смотрит на меня словно в ожидании ответа.

— Ты разговариваешь? — спрашиваю.

От такого вопроса его отвратительные серые брови поползли наверх, он даже оглянулся, явно не понимая, почему я об этом спрашиваю.

— Конечно разговариваю. Ты решил, что я немой?

Впервые встречаю мертвеца, который разговаривает. Точнее, я вообще впервые встречаю подобных мертвецов, но даже не думал, что они могут мыслить в стандартном понимании этого слова. Если уж некие тёмные ритуалы заставили их подняться из могил, то они должны быть всего лишь куклами, подчиняющимися чьей-то посторонней воле. Безмозглыми, бездушными организмами, способными выполнять лишь простейшие вещи.

— Ну… — говорю. — Разве существа… вашего вида… умеют разговаривать?

— Люди? — спрашивает мертвец совсем запутавшись. — Про какой вид ты говоришь?

— В смысле… разве могут общаться люди, которые подверглись необратимым последствиям всего тела. Вроде смерти…

— О чём это ты? Я не понимаю.

Почему-то совсем не хочется использовать слова «мертвец» и «ходячий труп». Приходится подбирать обходные выражения.

— Я имею в виду, — говорю. — Мы ведь только снаружи похожи, а внутри у нас протекают совершенно разные процессы.

— Какие-такие процессы? Ты мужчина, я мужчина. Мы оба взрослые… относительно. Между нами нет никакой разницы. Разве что я чуть шире в костях. А так всё, больше ничего.

— А как же биение сердца, кровоток, дыхание…

— Дорогой мой, постарайся расслабиться и ни о чём не думать, — отвечает покойник. — Тебя очень сильно стукнули по голове, мысли путаются. Тебе может казаться, что ты говоришь логичные и понятные вещи, но уверяю тебя, для посторонних людей твоя речь выглядит как бессвязный бред.

Настало время говорить напрямую.

— Ты же мертвец, — говорю. — Почему ты способен думать?

— Мертвец? — усмехается. — В том месте, откуда ты пришёл, шутки такие?