Чёрный хребет. Книга 4

Пока войско стоит у дома, я вхожу внутрь, аккуратно ступаю по доскам, готовым провалиться под моим весом. В нескольких местах стоят деревянные вёдра, собирая воду с протекающей крыши. Они наполнились до краёв, но никто их выносить не собирается. Внутри темно, едва можно разглядеть убранство и разбросанные повсюду предметы интерьера.

В зале, у дальнего окна, стоит огромное кресло-качалка, на нём — седой старик с бородой до пупа.

— Прошу прощения, что потревожил, — говорю. — Знаю, что нельзя входить в дом без стука, но так уж сложились обстоятельства.

Глаза человека открыты, он смотрит на горизонт, и лишь вздымающаяся грудь выдаёт в этом теле жизнь. Он точно такой же бледный, как остальные, но судя по болезненному оттенку кожи, он уже очень давно не выходил на улицу.

Аккуратно подхожу и заглядываю в лицо старосты.

Запавшие глаза, пятна по всему лицу. Глубоко старый, глубоко больной человек. Вся его кожа бугристая, прыщавая, покрытая пятнами. Кое-где проглядывают струпья.

— Вы меня слышите? — спрашиваю. — Я из Дарграга.

Безвольные глаза старика проходят по комнате мимо меня и возвращаются к горизонту.

Мы собрали четыре деревни, чтобы захватить Карут и объявить его своим вассалом, а оказалось, что с этим может справиться даже один безоружный человек. Правда выгоды от этого он не получит никакой — всё равно, что завоевать муравейник. Местные жители вроде шевелятся, реагируют на слова, но ничего от них добиться невозможно.

— Что здесь происходит? — спрашиваю. — Почему вы все такие тормознутые?

Трясу старика за плечи, стараюсь вернуть в чувство.

— Не надо, — шепчет. — Не надо…

— Деревня не должна так выглядеть. Это не жизнь, а существование!

— Пожалуйста…

По лицу старосты катятся слёзы, несчастное лицо, скрючившееся в беззвучном плаче. Он выглядит невероятно уставшим, хотя наверняка не оторвался от кресла за весь день. А может и за неделю.

Добиться от него ничего не получится. Это лишь внешне человек, внутри он превратился в желе и может только с запозданием реагировать на внешнее воздействие, выдавая бессмысленные фразы, которые подсознание может произносить без участия центральной нервной системы.

— Что там? — спрашивает Хуберт.

Стампал в ожидании ждёт ответа.

— Такой же, как остальные, — говорю. — Не знаю, что за явление происходит с местными. Болезнь, паразит или грибок, что превращает мозг в кисель. Нам нужно убираться отсюда, пока эта штука не перекинулась и на нас. Ничего мы здесь не добьёмся.

Остальные согласно кивают.

Двигаемся на восток, обратно к хребту. Наш поход не провален — он изначально был бессмысленным, но я хотя бы узнал, что именно из себя представляет Карут.

— Я такой херни никогда не видел! — заявляет Симон. — Утром я думал, что это они похищают наших жителей, кто забредёт достаточно далеко на восток, а они даже собственного имени вспомнить не смогут!

— Ага, — говорю. — Судя по их домам, тут сменяются поколения, а они всё такие же вялые и безжизненные. Удивительно, как у мужчин находятся силы и желание, чтобы возлежать с женщинами.

— Это точно что-то ненормальное!

Останавливаемся в лесу на ночлег, поскольку уже поздно и совсем скоро окончательно стемнеет. После прошедшего дождя разводить костры удаётся с большим трудом, но спать без них — попросту невозможно из-за мокрой одежды. Жители четырёх деревень снимают с себя броню, развешивают на кривых ветках перекошенных и вывернутых деревьев. Остаются в одних поддоспешниках.

Эта ночь, на удивление, проходит неожиданно хорошо.

Впервые за долгие недели у меня получается сомкнуть глаза и я тут же погружаюсь в приятные сновидения, восстанавливаю силы, набираюсь бодрости. Какое же это удовольствие просто спать!

Однако наутро, когда окружающая местность светлеет, оказывается, что я — единственный бодрствующий из всех. Шестьсот человек спят и никто из них не хочет просыпаться.

Глава 25

Спят все вокруг.

Не раздаётся ни храпа, ни сонного бормотания. Шестьсот человек лежат на подстилках без движения. Обычно деревенские жители просыпаются с зарёй, но сейчас никто из них даже глаз не открыл. Более того, дозорные тоже спят. Вокруг не осталось ни одного человека в сознании.

— Кушать подано! — заявляет Хума.

Во всей округе только я, да летучая мышь — единственные мыслящие существа. Неприятное чувство тревоги просыпается в районе живота.

— Вардис, — говорю.

Пытаюсь растолкать брата, но он лежит на боку и мирно посапывает.

— Буг!

Та же реакция.

Оглядываюсь по сторонам и не вижу ни одного человека, кто хотя бы ворочался во сне. Все лежат неподвижно, точно мёртвые. Выглядит словно поле боя после очень жёсткого сражения, только крови нигде нет.

— Лира, — трясу девушку, лежащую неподалёку. — Проснись!

Её голова болтается из стороны в сторону, но она никак не хочет приходить в сознание.

— Хоб, — говорю. — Ты хотя бы проснись.

Поднимаю его руку вверх, отпускаю, она безвольно падает вниз. Даю ему пощёчину, затем ещё раз сильнее, но он всё так же не реагирует.

Отступаю назад, не в силах вымолвить и слова.

Кажется, мы всё-таки подцепили проклятие Карута! И если у местных к нему выработался иммунитет — они всего лишь ходят вялые, то наш отряд даже проснуться не в состоянии. Шестьсот человек, раскиданных по земле точно мертвецы.

— Симон! — кричу. — Просыпайся, тупой ты ублюдок!

Этого человека мне жалко меньше всего из группы, поэтому я от души даю ему затрещину. Тягаю за нос, раскрываю глаза, дую ему в уши. Выдёргиваю из головы один длинный волос. Ничего не работает.

Где-то я слышал, что человек пробуждается от чувства падения. Складываю в кучу несколько мешков, создавая мягкий матрас. Протягиваю руку вперёд и поднимаю Арназа на два метра от земли. Некоторое время парень висит в воздухе, болтает руками и ногами, а затем падает вниз, но даже это не помогает.

— Что происходит? — спрашиваю. — Почему никто не просыпается?

— Обыкновенные тучи, — отвечает Хума голосом Зуллы.

Инстинктивно смотрю вверх: небо по-прежнему закрыто серо-белой пеленой, ни кусочка голубизны. Вряд ли это воздействие погоды. Слышал, конечно, что дождь и пасмурное небо навевают сонливость, но не до такой же степени.