Чертоги Казад-Дума

— Я покривила бы душой, если бы согласилась с тобою, — Осаа вгляделась в лицо собеседницы, выискивая в нем лучики воодушевления. — Ты, конечно, не добрый странник с мешком подарков за спиной, но дочь Владыки Мелькора, некогда правившего в стране далекой и прекрасной. Путешествуя с тобой, желая обратить тебя в собственную веру, я сама не заметила, как прониклась верой твоей. И теперь мне кажется, что вы, герои Дор Даэделота, не так уж плохи. Все зависит от точки зрения, от способности видеть, слышать и учиться. Ты совершала ужасные вещи, и это правда. Но я знаю, что на твоем месте многие поступили бы точно так же. Оправданием или обвинением служит лишь сторона, преданность которой хранишь. И многие считают неважными те факты, что кроме воин и расправ в вашей идеологии сохраняется нерушимое уважение к чужим жизням.

— Я говорю, что убью твоего сына, на что ты отвечаешь мне незаслуженными дифирамбами, — Ниар улыбнулась. — Видимо, я сплю.

— Ты однажды спасла его от неминуемой гибели. Вряд ли тебе захочется отдавать без боя то, что уже было отвоевано, не так ли? Я могу ошибаться, ведь будущее – зыбкая рябь. Но хочу верить, ты примешь верное решение. А что до твоих слов о Торине, как его мать, замечу: он никогда не отступался от того, что дорого сердцу. Согласна, между вами никогда не будет спокойствия и взаимопонимания. Вы слишком похожи, чтобы быть вместе. И поэтому не сумеете отпустить друг друга, даже вопреки скрываемой правде.

— Слишком громкие слова для столь жалкого существа, — чародейка шутливо отмахнулась. Кашлянув, прогнала прочь наплывшую на сердце меланхолию. Собранно и четко, Ниар спросила: — Ладно. Оставим беседу о Короле-под-Горой до лучших времен. Ты путешествовала. Что разузнала?

— Я видела Феанора, он пребывает в добром здравии, — гномка вмиг стала серьезной, припоминая детали встречи с нолдо. — Видела его с рыжеволосой эльфийкой, которую тебе уже довелось встречать прежде в Чернолесье. Они путешествовали по старому гномьему тракту. В том же лесу у Кузнеца произошел короткий разговор с отпущенным тобою орком. Больг, торопясь попасть в Мордор, угодил в ловушку Короля. Их беседы я не слышала, но знаю, что урук не хочет потворствовать эльфам. Я поговорила с ним и уверилась в его страхе пред тобой.

— Мен-и-Наугрим, — Ниар прищурилась. Пару секунд помолчав, ухмыльнулась, будто догадавшись о намерениях врагов своих. — Мне ведомо, что желает Феанор. Расскажи о Больге больше.

— Мне подумалось, что неплохо будет иметь своего посланника в стане врага, — Королева Эребора приосанилась. Опустив руки вдоль тела, пристально смотрела в глаза собеседницы. — Даже если посланник этот будет не предан, он сумеет посеять хаос только благодаря своей нечестности. Но кажется мне, что Больг окажется верным сподвижником.

— И ты решила так, потому, что он назвал цену, — Красная Колдунья развернулась к гномке. На ее лице наконец засиял триумф. — И эта цена вполне справедлива, судя по твоему воодушевлению. Что запросил урук за право владеть его духом и телом?

— Он попросил даровать ему нечто, чем обладают только старшие дети Илуватара, — гномка, ощущая себя заговорщицей, хмыкнула. Отчего-то происходящее веселило Осаа, привнося в серое существование призрака капельку красочных эмоций. — Его не интересовало золото, должности, войны, убийства. Больг готов служить тебе в обмен на вечную жизнь. Я сказала, что требование его тебе передам, ничего не обещая, ничего не гарантируя. Прими решение, ангбандка.

— Когда орки не были орками, отец учил их искусству и письменности, — Ниар, довольная услышанным, кивнула головой. Так Осаа поняла, что колдунья исполнить желание Больга согласна. — Лишь позже, под гнетом чужих голосов и магии наших недругов они превратились в тех, кого мы привыкли считать уруками. Пожалуй, пора вернуть все на свои места. Передай Больгу, что ему следует выучить новое слово и запомнить его, как собственное имя. Скоро оно станет для него таким же родным и близким. А когда мы встретимся с ним, он получит желаемое. Кинн-лаи Белерианда всегда отличались от братьев высоким ростом и красотой лиц. Быть может, в них кроется залог победы.

Кинн-лаи Белерианда всегда отличались от братьев высоким ростом и красотой лиц. Быть может, в них кроется залог победы. Феанор не хотел пока рассуждать на эту тему, но чувствовал, что вскоре будет вынужден вернуться к вопросу Авари. Отступники некогда примкнули к Мелькору, найдя в его обещаниях и речах истину, за которую следует сражаться. Мало кто помнил, но первые свои битвы Моргот выиграл только благодаря храброму эльфийскому народу. Прошло время, в ход истории вмешалась воля Эру. Авари перестали существовать в своем первозданном виде. Тьма исказила их сущность, обернула их слабости в преимущества, пороки же превратила в обозримые уродства лиц и тел. Однако Кинн-лаи все еще жили среди непорочных существ Средиземья. Пусть ныне кровожадные и дикие, они оставались смелыми и решительными воинами. Таких следовало опасаться.

Пробираясь к Лориэну, Феанор то и дело оглядывался по сторонам, не в силах побороть чувство нарастающего страха. Ни разу не встречавшийся лицом к лицу с детьми своего врага, он понимал, что вскоре будет иметь честь лично говорить с ними. К тому же, нолдо не давали покоя мысли о галадрим, с которыми Королю предстояло долго и мучительно объясняться. Саруман, отправляя нолдо в изнурительное путешествие, не постарался ввести эльфа в курс дела. Кто мог управлять лесами в междуречье? Майа не дал никакого намека, лишь уверив бессмертного в мудрости живущих в лесу Эльдар.

Сильное человеческое тело, еще ни разу не подводившее Феанора, затребовало отдыха. Тяжело дыша, Кузнец остановился, переводя дыхание. Моргнув пару раз, с веселой улыбкой на устах отер выступивший на лбу пот. Надвигавшаяся зима не имела власти над вечно цветущим садом Лотлориэна. Деревья защищали от снега и ветра, густой мох впитывал в себя влагу и тепло. Свежий ветерок сквознячком носился между стволов зеленых гигантов, принося с собой затухающее эхо птичьих песен.

— Да, совсем не так было у Митрим, — удовлетворенный проделанным путем, Кузнец обеими руками оперся на свою корявую, но удобную трость. — Совсем…

Слова потонули в вязком голосе леса. Растворились в его жизни, став пустотой. На их место пришел стрекот еще не спящих цикад и громкое ликование задиры-пересмешника. Нос щекотали сотни разных запахов, некоторые из которых заставляли Феанора безостановочно чихать. Познав суть проблем смертных, нолдо даже перестал насмехаться над младшими детьми Илуватара – несчастные страдали порой от самых невообразимых нелепостей. Так он узнал, что прокисшее молоко таит в себе множество опасностей, а смесь его с рыбой ведет к последствиям гораздо более страшным, чем смерть.

— Люди тебе, вероятно, нравились, да? — вслух обратился Феанор к небесам. Жаль, но Мелькор не мог услышать призыва бессмертного. Наверное, запертый в темноте и тишине, он вообще не помышлял о Средиземье. — Ты ведь так любил все неправильное, слабое, непостоянное. Находил прелесть даже в самом ужасном. Пожалуй, Ильмарэ потому и сбегала из Чертогов Эльберет, только чтобы послушать твое восхваление паутины Гверлум. Я однозначно спятил, раз начинаю скучать по тем смутным временам…

Феанор вновь тяжело вздохнул. Потупив взгляд, вспомнил лицо Мелькора. Последний был лицемером, узурпатором и, без сомнений, жутким баламутом. Но как бы ни демонизировали его братья, как бы ни открещивались от родства с ним прославленные в сражениях Валар, Моргот обладал своеобразной, глубокой мудростью. Очень многие желали ему смерти, очень многие видели в нем лишь угрозу для мира. Феанор и сам питал крайнюю неприязнь к Мелькору, однако будучи смелым и решительным, находил в себе силы признавать достоинства врага.