Чертоги Казад-Дума
Шрифт:
— И какова цена за радушие, Анаэль? — гном не сомневался, что заплатить придется. За прошедшие годы он многому научился. И эльфийку радовала растущая мудрость Короля-под-Горой.
— Ты сам ее назначишь, друг мой, — эльфийка оправила платье, вспоминая наветы отца. — Плохое решение лучше очень плохого решения. Выбирать следует с осторожностью.
Плохое решение лучше очень плохого решения. Выбирать следует с осторожностью. Больг это осознавал, а потому подходил к Ниар с опаской. Он нашел Красную Колдунью в компании гномов, прямо на подходах к эльфийским землям. Улучив время, орк покинул Мордор, заблаговременно убедившись в том, что хозяин не имеет желания общаться со своим нерадивым
Гномий дух, ставший посредником между орком и бессмертной, все путешествие оставался рядом с чернокровым. Бестелесный, не чувствующий усталости и сонливости, он провел Больга к Ниар по короткому, пусть и сложному пути. Немного строптивая и острая на язычок, гномка, однако, отнеслась к уруку с терпением и завидным добродушием. Подгоняющая чернокрового, Осаа то и дело ругалась на кзуздуле, миловидно качая головой всякий раз, когда Больг начинал отставать.
Так или иначе, но утомительное путешествие окончилось. Теперь, стоя напротив Ниар, орк колебался.
— Твое согласие необходимо, — повелевающий тон принцессы обезоруживал. Стоящая в тени, укутанная в огненную мантию магии, девушка едва улыбалась. Вновь ее глаза наполнял свет, вновь все ее естество пестрило красками зари. — Если будешь бояться, ничего не выйдет. Мои чары сильны, но они не сильнее чар Эру. Исправить волю Творца сложно, если владелец слова не хочет перепевать песнь.
— Будет больно? — искренне поинтересовался Больг, переминаясь с ноги на ногу. Не то, чтобы он действительно боялся. Просто услышав от Осаа суть сделанного Ниар предложения, с трудом воспринял его серьезно. Чародейка, впрочем, даже не думала шутить. Видимо ей было по силам задуманное.
— Не стану обманывать тебя, боль будет ужасающей, — лед зазвенел в словах колдуньи. Улыбка сошла с ее лица. — Суть волшебства будет лежать в первой песни, к которой я обращусь. Мироздание вещь тонкая, хрупкая, нежная. Любое вмешательство в реальность бытия, так или иначе, найдет отражение в настоящем. Ты начнешь меняться, очень быстро. Твои кости будут гореть огнем, кровь закипит, жилы и связки будут рваться. Сердце начнет стучать в груди точно бешеное. Поверь, я преуменьшаю весь кошмар того процесса, о котором говорю. Ты не захочешь жить.
— Но я стану бессмертным? — Больг сглотнул, теряя контроль над собой. Крупные капли пота скатывались со лба. — Точно, как эльфы? Не стану болеть, окажусь ловчее, сильнее, быстрее?
— Физическая составляющая не так важна, как духовная, — Красная Колдунья покосилась на гномку. Последняя, молча слушая, коротко кивнула. — Начнешь меняться ты. Твой разум, твои чувства, твое мировоззрение. Вместе с моим даром ты получишь утерянное наследие предков, о котором никогда не помышлял, о котором никогда не задумывался. Ты станешь смотреть на жизнь иначе, и прошлые твои деяния покажутся тебе смертельными ошибками. Ты готов к этому?
Больг закрыл глаза. Он понятия не имел, каким в действительности окажется предостережение Ниар. Одно он понимал: после – назад дороги уже не будет. Он окажется свободен от воли Саурона, но будет обязан Миас не только возможностью жить без страха перед смертью. Он окажется обязан ей своей судьбой. Согласие с дальнейшим перечеркивало прошлое, размалывая его в труху. Хотел ли Больг избавиться от навязчивых воспоминаний, постоянного голода и ненависти к окружающему миру? Вероятно, хотел, раз оказался рядом с принцессой
Дор Даэделота.— Делай свое дело, — произнес урук поспешно. Прокашлявшись, встал на колени перед Ниар, готовясь. — Постарайся закончить побыстрее.
— Хорошо, — ангбандка хищно улыбнулась, глядя на орка исподлобья. — Все начнется незаметно, и поначалу ты даже не поймешь, что меняешься. Но боль придет, не сомневайся. Будь к этому готов.
Он кивнул и смиренно опустил голову. Миас какое-то время просто молчала, потом бросила короткую фразу Осаа, после чего встала напротив урука. Гномка, в чем-то заверив наследницу Мелькора, торопливо удалилась, оставив Больга наедине с Ниар. Чернокровый такому повороту событий был не рад. Все еще ощущая трепетный ужас, он пытался побороть в себе желание сорваться с места и убежать, куда глаза глядят.
Страх ушел тогда, когда Красная Колдунья начала петь. Вначале орк даже не ухватил мотива – настолько тихо шептала слова заклятья Ниар. Они слетали с ее губ и тонули в ночной тишине едва различимым шепотом. Потом в песнь начали проникать краски, и мир вокруг Больга зазвенел музыкой, постепенно нарастающей, живой, яркой. Голос чародейки преисполнился силой, слившись с гулом вселенной. Больг не понимал, о чем повествует песнь Ниар, но чувствовал весомость и мощь произносимых слов. Каждый звук, каждое придыхание и каждая пауза имели смысл. Трели ночных птиц проникали в призыв волшебницы, стрекот насекомых и даже далекое журчание воды вкладывались в общую картину музыки…
Больг не знал, как долго пела Ниар, когда тела его коснулась магия. В этот раз она не таила в себе опасности: золотые струи чар обхватили его шелковыми нитями, накрыли голову звездной паутиной, оплели руки лентами света. Глядя на ладони, орк зачарованно следил за искорками огня – будто живые мотыльки они оседали на серую кожу и впитывались в нее каплями росы. Так продолжалось до тех пор, пока все естество урука не заполнил чарующий своей красотой и вечностью свет, вслед за которым пришли упомянутые Ниар страдания.
Боль была мгновенной и удушающей. Кости будто наполнились расплавленным свинцом, кровь закипела, обратилась в яд. Повалившись на руки, орк крепко сцепил челюсти, загоняя в себя оглушающие сознание вопли. Будто охваченный предсмертной лихорадкой, внутри пылающий от жара и удушья, Больг на секунду подумал, что чародейка обманула его, вместо спасения одарив несчастного смертной карой. Но потом он увидел.
Привычные уродливые конечности, пульсирующие ослепительным сиянием, стремительно меняли свои очертания. Кривоватые и толстые пальцы становились тоньше, изящнее. Длинные когти, черные и обглоданные, втягивались внутрь, округлялись, наливались здоровым блеском. До сих пор серая кожа, изъеденная струпьями, сплошь покрытая шрамами и язвами, обретала гладкость и белизну. Тело Больга перерождалось. Приободренный и уверовавший, урук с новой силой принял на себя болевой удар, упрямо сдерживая в груди крики.
Когда песнь Ниар окончилась, наступило утро. Чернокровый не знал, терял сознание или нет – все произошедшее в его памяти отпечаталось туманными воспоминаниями о снедающих мышцы спазмах, о бесконечных и отчаянных попытках не потерять рассудок. Он пришел в себя тогда, когда первые лучи солнца уже коснулись земли.
Открыв глаза, орк в первую очередь увидел перед собой бесконечную синеву неба. Благословенная прохлада, остудившая измученное тело, целительным одеялом укрыла несчастного. Боли больше не чувствовалось. Зато ощущалась непривычная легкость и незнакомая истома. Понежившись на траве еще какое-то время, Больг с удивительным спокойствием и восхищением глядел ввысь, провожая долгим взглядом затухающие огоньки звезд.