Чертоги Казад-Дума

— В том и суть, — Осаа помрачнела. Она представила себе последний день последней эпохи. Ей казалось всегда, что страшные сказки о кончине мира всего лишь сложные, многоярусные метафоры. Как выяснялось теперь, ничего иносказательного в старых небылицах не было. — Я слишком долго и слишком упрямо глядела на мир только с одной стороны. То, что раньше считалось правильным, ныне может таковым и не оказаться. Ты перевернула с ног на голову не только жизнь Торина.

— Мы обречены на провал, — ровным голосом заметила Ниар. — Знаешь, что будет дальше? Добравшись до Ривенделла, гномы оставят меня под присмотром Элронда. Эльф увидит во мне угрозу, но реальность опасности ощутит лишь тогда, когда сын твой уйдет в Казад-Дум. Феанор, гуляющий по Средиземью, вряд ли станет дожидаться промаха с моей стороны. Он пойдет к своим собратьям и попытается убедить их в необходимости быстрого наступления. Саурон, зная о том, что я направлюсь следом за эреборцами, соберет армию и двинется к Мории. У горной цитадели сойдутся вместе линии многих судеб. Там же решится и моя участь.

— Значит, ты ожидаешь битвы, — высказала предположение Осаа, вспоминая лицо Больга. — Ты обратила этого орка не просто так, правда?

— Мне хотелось узнать, возможны ли подобные метаморфозы, — Ниар улыбнулась шире. — Не только количество бойцов в армии решает исход битвы. Многое зависит от силы, ума и опытности военных. Эльфы в любом случае лучше орков. А Кинн-Лаи так или иначе лучше обычных бессмертных.

— Ты говорила, темные Эльдар поклонялись огню, — Осаа вдруг повеселела. Живо вообразив себе, сколько орков живет ныне в Мории, с восхищением глянула в сторону Ниар. — Вот значит, что ты удумала, принцесса. Похвально, ничего не скажешь. Тонкий расчет и никакого мошенничества. Лишь исключительное понимание ситуации.

Тонкий расчет и никакого мошенничества. Лишь исключительное понимание ситуации. Саруман рассчитывал именно на эти свои качества. После встречи с Ниар убедившийся в ее уме, колдун только и мог, что надеяться на прозорливость. В противном случае он рисковал не только своим добрым именем, но и правом на существование.

Хранить преданность Саурону не имело никакого смысла. Кольцом Всевластия владела ангбандка, дерзкая и смелая, как сам Мелькор. Точно знающая, что и где происходит, Красная Колдунья произвела на главу ордена Истари неизгладимое впечатление.

Курумо еще помнил того, кого Валар прозвали Морготом. Он хранил воспоминания о старшем сыне Илуватара с трепетом и необыкновенной деликатностью. Никогда не восхищавшийся самим Мелькором, теперь Саруман обращал внутренний взор к прошедшим векам и проникался уважением к общему Врагу.

В лета своей юности, силы и благородства Мелькор отличался особой красотой и величием. Широкоплечий, высокий, статный, он рассуждал об Арде с завидной мудростью и знанием. Чаще молчаливый, он глядел на мир своими темными глазами и грустно улыбался. Строптивец и бунтарь, он передал своей дочери по наследству умение понимать суть естества. И Ниар им прекрасно пользовалась. Без всяких сомнений, чародейка догадалась о тесной связи Курумо с Сауроном. Значит, ожидала предательства. А Саруману никак не хотелось выглядеть в глазах ангбандки предателем.

Вернувшись в Изенгард, Майа отдал распоряжение слугам готовить войска к битве. Ему не хотелось ввязываться в разбирательства между Ниар и Сауроном, но ныне такая перспектива казалась крайне реальной. Памятуя о том, что Красная Колдунья говорила о себе, чародей поспешил исполнить ее указания. Сам же, полностью приготовившись к очередному путешествию, Курунир решил направиться в Лориэн.

Встреча со старыми знакомыми не терпела отлагательств.

Встреча со старыми знакомыми не терпела отлагательств. Больше не смея медлить, Саурон решился на отчаянный шаг. Понимая, что выйти сухим из воды уже не получится, он отдал своим военачальникам спешные указания и инструкции. Не собираясь, однако, начинать крупномасштабной войны, Майа искренне верил в здравомыслие Ниар. Позволившая себе высказываться резко при последней встрече, принцесса ангбандская вполне могла сменить гнев на милость.

— Господин, армия готова исполнить любой Ваш приказ, — вошедший в темную залу орк замер вдали. Явно боявшийся гнева Саурона, он бросал свирепые взгляды на своих помощников.

— В таком случае, выдвигаемся сегодня же, — развернувшись, Майрон сложил руки на груди. Перед глазами пронеслись забытые воспоминания о битвах. Последняя стала для него своеобразной пощечиной от наследников престола Дор Даэделота. Не хотелось бы Майа вновь оказаться столь недальновидным. — Скажи своим сподвижникам, чтобы приготовились седлать варгов. Во главе колонн пойдут Кольценосцы.

— Путь до Эребора опасен и полон ловушек, господин, — орк доверительно качнул головой, будто желая сыскать со стороны хозяина похвалы. — Не лучше ли нам отправить впереди разведчиков, дабы понять, откуда могут напасть на нас недруги?

— Мы не к Эребору идем, глупец, — раздраженный дерзостью слуги, Майрон замахнулся рукой. Успевший забыть, с кем приходилось иметь дело последние тысячелетия, теперь он понимал, отчего вновь и вновь проигрывал битвы. — Мы идем к Казад-Думу. Старая цитадель стала домом для моих друзей, а друзьям нужно напоминать о собственном существовании. И не нужно никакой осторожности, Урша. Если те, к кому мы направимся, захотят нас истребить, никакие копья и стрелы не сумеют защитить войско.

— Но господин, зачем тогда так рисковать? — мгновенно встревожившись, чернокровый заюлил. Попятившись, покорно склонился ниже. — Разве не разумнее выждать? Пойти на компромисс?

— Ты ведь совершенно не ведаешь, о чем говоришь, смертный, — снисходительно прошептал Саурон, подавляя в себе желание снести голову орка с плеч. — Для Миас не существует такого понятия, как компромисс. Мелькор создавал их как совершенное оружие, как неотвратимую кару Амана. Они не просто духи, не просто некие подобия Валар. Они связаны со Средиземьем гораздо крепче, чем любой из нас. Они есть отражение Белерианда, они и есть мы. Вся сила, некогда ограждавшая Дор Даэделот от глаз Айнур, заключена в них. Такие, как Миас, не покоряются чужой воле и не преклоняют колена перед более сильным. Они дерутся до последней капли крови и даже тогда продолжают войну.

— Вы отправляете нас на верную смерть, — орк нервно сглотнул, сжимая крючковатые пальцы в кулаки. — Что же делать нам у Мории, если нет ни единого шанса одержать победу над Вашим врагом?

— Кто сказал, что я отправляю вас? — Саурон улыбнулся. Он в глубине души знал, что поступает верно. И хоть затеянная авантюра приходилась Майа не по вкусу, риск был вполне оправдан. — Это мы отправляемся в Казад-Дум. Я пойду вместе с вами как хозяин и владыка Мордора. К тому же, я надеюсь не на проигрыш. Ты должен был бы догадаться, Урша. У Красной Колдуньи есть друзья, сестра, брат. У нее есть даже возлюбленный. Но в любой семье существуют разногласия. Всегда найдется кто-то, готовый предать.

Всегда найдется кто-то, готовый предать. И Феанор искренне надеялся на эту суровую, жестокую правду. Разглядывая подвесные мосты Лориэна, сокрытый тенями мэллирн, он всматривался в лица своих братьев, пытаясь понять, кому можно будет довериться.

Обойти стражу галадрим оказалось достаточно просто. Сам ловкий и тихий, Феанор без особых проблем проник внутрь закрытого эльфийского царства. Подчиненные Галадриэль даже не поняли, что в их дом вторгся незваный гость. И Короля Нолдор их неведение вполне устраивало. Крадущийся с невероятной осторожностью вперед, бессмертный вскоре нашел владычицу прекрасных садов.

Она шествовала в свои палаты, степенно перебирая ногами по твердой дороге из белых ветвей. Одетая в светлые наряды, легкая и прекрасная, как лунный свет, леди Галадриэль глядела прямо перед собой с легкой улыбкой на устах. Явно не ведавшая об угрозе, что нависла над Средиземьем, эльфийка сохраняла духовный покой, давно позабытый Феанором. Изредка обращаясь к идущим рядом подчиненным, Владычица Лориэна с удивительной мягкостью отдавала им приказы. Младшие эльфы обращались к хозяйке с почтением, произнося имя ее полушепотом, с искренним благоговением в голосе. Отвыкший от напыщенности традиций собственного народа, Верховный Король Нолдор едва сдерживал в себе раздраженные вопли. Феанору нравились беседы о природе и поэзии. Но в малом количестве. Раз в десять лет.