Чертоги Казад-Дума

— Что делаешь тут, чародейка? Зачем тревожишь мой покой? — глас валарауко прогремел в ушах как рык Ородруина. Пламя Удуна, спящее в демоне, заполыхало в его чреве.

— Силы вражеские пробуждаются на западе, угрожая нашим планам, Патао, — Анаэль кричала что есть мочи, вкладывая в каждое слово всю доступную ей ярость. — Как дети твоего хозяина, претендующие на трон Дор Даэделота, как полноправные наследники широт Белерианда, мы взываем к последнему из валараукар. Ты был другом нам в Ангбанде, ты поддерживал нас в победе и поражении. Встань на нашу сторону и теперь, а мы приведем тебя домой.

— Где же Владыка? — взревел демон. — Его нет рядом с тобой? Как смеешь?!

— Мы его наместники в Эннорате! — не унималась Анаэль. В последнее время переживавшая за сестру с братом все больше, отступать от задуманного волшебница не хотела. Сумрак сгущался на юге, мир изменялся под гнетом западных ветров. Балрога нужно было разбудить давно. И мешкать больше смысла не было. — Преклони свое колено предо мной и поклянись в верности, как когда-то клялся моему отцу! Мы набираем армию для битвы за Белерианд, Патао, и ты встанешь в ее авангарде, как хотел бы того Мелькор! Ты подчинишься мне сейчас и позже подчинишься Ниар, Красной Колдунье, повелительнице огня. Так встань же на колени, демон!

Терпеть непокорность не следовало. Поступая так, как должно поступать любому хозяину, бессмертная пальцем указала в пол. Демон, громко зарычав, вначале ощерился. Завопив Анаэль прямо в лицо, несколько секунд испепелял ее своим пламенным взглядом. Поняв же, что страха Миас не испытывает, азартно ухмыльнулся.

— А я помню тебя, дева с солнечной кровью, — валарауко опустился на одно колено. Огонь, стелящийся за ним тенью, окружил Анаэль со всех сторон. — Ты самая младшая из пелорийской тройки. Всегда заботливая и добрая… Что ж. Говори, чего желаешь, чародейка. Обсудим.

Обсудим. Подумаем. И примем меры. Так обычно решались дела в Ангбанде. По крайней мере, так старался решать проблемы Моргот. Смог, задумчиво глядя вдаль, вспоминал.

Когда случалось нечто страшное, нечто выходящее за рамки нормального, на помощь приходил именно этот мятежный Вала. Вряд ли кто-то соглашался с ним во взгляде на мир, но почти все в Ангбанде смотрели на Мелькора как на гарант спокойствия и постоянства. Дети его, любимцы варгов и оных демонов, верой и правдой служили стране. Стоило на горизонте замаячить врагу, Миас оказывались в нужном месте и в нужное время.

Последний бой Мелькора оказался решающим не только для Владыки. Падение одного укрепления за другим, гонения с родных земель, бесконечные убийства, издевательства, жестокость и насилие – вот что свалилось на головы верноподданных Моргота. Мало кто помнил, но Войны Гнева можно было избежать. И, что самое главное, существовала возможность ее выиграть. Как полагал Смог, Мелькор сдал свои позиции только с одной предельно ясной целью – спасти своих детей. Такую цену заплатил Великий Властелин за жизнь пелорийской тройки. Мелькор видел в Миас спасение не только для своего народа. Но и для всего Белерианда.

Поэтому, заслышав зов Ниар, Смог безоговорочно принялся исполнять ее приказы. Дракон помнил своего прежнего хозяина смутно, но и оставшихся воспоминаний хватало для немого подчинения Красной Колдунье. Последняя, так не похожая на отца внешне, теперь действовала в точности, как когда-то действовал Мелькор. Единожды ставший единовластным правителем в Средиземье, дерзкий Вала поставил под сомнение власть Амана. Вероятно, Ниар была способна и на большее.

Смог знал, что хозяйка путешествует с гномами из Одинокой Горы. Он знал, что чувствует Ниар и понимал, почему поступает так, а не иначе. Но дракон ведал и о другом. Так ему было известно, что творилось на юге, на западе, и на востоке. Смог слышал и видел, как растет и крепнет армия Мордора. Порой до него доходили слухи о пробуждении сил, гораздо более древних, чем он сам. Дети же Мелькора не обладали армией. За их спинами не громоздились каменные стены крепких цитаделей. Ничего не защищало наследников Дор Даэделота от недругов.

И дракон решил, что пелорийской тройке может понадобиться помощь. Поэтому, сидя на вершине Эребора, змей разминал крылья перед долгим и сложным полетом в белые пустыни. Эребор оставался неприступным даже без защиты извне: отвесные стены горы внушали опаску храбрецам, а запечатанные пламенем врата отгораживали сокровища от алчущих взглядов. Король Эльфов в сторону гномьего королевства даже не глядел – лесные стражи занимались своими делами, разыскивая пропавших сестер. Люди из Озерного Города вообще не подозревали о происходящих у них под носом военных хитростях. Поэтому без боязни Смог решил нарушить предписание Ниар.

Растянувшись на скале, вскинув крылья, змей взметнулся к небесам под покровительством ночи. Одетый в золотую чешую, сверкающий и быстрый, он растворился в облаках, устремив свой полет к давно покинутой родине всякой темноты.

Дракон летел на Север.

Дракон летел на Север. Видимо торопящийся, он едва различимой искоркой огня впорхнул в снежные тучи и исчез из виду быстрее, чем Талрис сумел сфокусировать на нем взгляд. Качнув головой, маг прикусил нижнюю губу.

— Плохо дело, да? — стоящий рядом Беорн щурился, внимательно оглядывая нового знакомого. Оборотень, к удивлению самого Талриса, действительно оказался добродушным великаном с пушистыми бакенбардами и чудесными пчелиными угодьями.

— Он летит к землям, которые раньше назывались Фородвайт, — Миас обернулся к медведю. Последний, опершись о длинный топор, ухмыльнулся. — Сейчас ту часть суши называют Форохел. Когда-то давно именно там отец пробуждал драконов. Скованные льдом, пламенные изнутри, они рождались в суровом крае и умирали там, если оказывались слишком слабыми. Смог летит к родному дому, видимо, желая отыскать собратьев.

— Я считал, что он последний в своем роде, — Беорн пожал плечами. — Что-то вроде реликта. Видимо, я ошибался.

— Мне не известно, сколько живых урулоки осталось нынче, — признался Талрис, понятия не имея, что скрывал север от взглядов чужаков. — Но Смог вряд ли бы стал просто так нарушать приказ Красной Колдуньи. Он обеспокоен так же, как и все мы.

— Только меня к «вам» не приписывай, ладно? — оборотень улыбнулся. В его добрых теплых глазах засверкали холодные огоньки. — Послушай, Талрис. Я рад встретить детей Моргота в своем доме, напоить медом и накормить хлебом. Мне нравишься ты и твои сестры. Я проникся уважением к вашему роду и, готов признать, переживаю за вас. Но вы боретесь не за те ценности, которые кажутся мне истинными. То, что ты просишь, невыполнимо.

— Ниар рассказывала о Вас, как о великом и смелом воине, — Талрис не кривил душой. За те немногие и недолгие встречи с Красной Колдуньей чародей многое услышал о загадочном медведе-перевертыше. — Она с трудом переживала ваши споры, с трудом примирялась с чуждым ей мировоззрением. Однако никогда не говорила плохо о Беорне Медоделе. Сейчас Ниар нужна поддержка, как никогда раньше.

— Вот уж в чем твоя сестра не нуждается, так это в помощи и советах, — уверенно прочеканил медведь. Замахнувшись топором, вонзил его в мягкую поверхность липового ствола, что валялся подле. — За то недолгое время, что Ниар жила рядом со мной, я понял сразу несколько вещей. Во-первых, я признал собственное непонимание того, кем вы были, ребята. Во-вторых, я с удивлением признал, что половина историй, в которые я когда-то слепо верил, является выдуманным бредом. И, конечно, я убедился в мудрости твоей сестры. Она не похожа на глупого самодура, который станет чудить только из-за собственной прихоти.