Чертоги Казад-Дума
Шрифт:
Принцесса не знала, были слова отца плодом разыгравшегося воображения или же тайным посланием. В принципе, ее это и не интересовало. Так или иначе, она уяснила, что следует делать. Развернувшись всем торсом к простирающимся внизу землям, к восходящей красной луне и возрастающему потоку падающих звезд, сжала руки в кулаки.
«Они сильнее, потому что не ограничены рамками нашего бытия, — рассуждения походили на разгорающееся пламя свечи. Ровный их ток успокоил старшую Миас и согрел. Чувствуя, как душа обретает равновесие, чародейка улыбнулась, даже не подозревая, что в улыбке своей становится похожей на отца. — Я обладаю силой, но они обладают властью. Им помогает сама Арда, ибо они ее сотворили и стали ее непосредственной частью. В их устах Эа обретает облик. Их музыка все еще царствует над миром. Но не их кровью омыты руины Ангбанда. Не их голос поселил в самое сердце Арды Черный Огонь. Не их
Она не стала гадать. Махнув рукой, устремила свой взгляд к звездопаду. Магия закрутилась у ног чародейки, засверкала на снегу. Яркой волной начала шириться, растворяясь в теле Эа. Зазвенела глубоким тоном мелодия, стала громче и переливистей, обращаясь в громозвучную музыку. Снова послышалась песнь, и в этот раз сила песни возросла. Слова неистовым огнем проносились над Энноратом, касаясь его, обволакивая, лаская. Ниар обратилась к земле, за которую готова была отдать собственную душу. Живущая по законам давно установленным, Арда не слышала мольбы, погруженная в сон.
— Прошу, обратите ко мне свой лик, — валарин слетел с губ Красной Колдуньи высоким, грозным напевом. Впервые со времен Айнулиндале существо, обладающее Голосом, обратилось к Эа. Минуя волю Айнур, минуя Валар и Майар, Ниар бросила клич самому миру, который все отчего-то считали бездушным. Она запела для Эар, безграничного океана, полноводных морей, беспамятных и простодушных, как людские сердца. Она запела для Вайя и Висты, слитых воедино в дни великой скорби, чтобы воздушные просторы прониклись ее призывом. Она вплела в песнь мотив Фаньямар и Айвеноре, надеясь на безбрежную доброту дождевых туч и белых облаков. Она сотворила из пустоты слова для Имбара и Ильмен, не теряя надежды на их поддержку. Заступница Ангбанда созидала музыку, и в музыке этой вымаливала защиты со стороны окружающего мира. И мир откликнулся на ее зов, как некогда откликался на зов своих творцов.
Эа содрогнулась под натиском диссонанса. Послышались ноты старинного мотива. Глубокие, кристально чистые напевы строптивой песни Узника Пустоты, повторяемые дочерью непокорного Вала. Ниар предоставила миру выбор, и Арда его сделала. Вольнолюбивая, широкая Арда, живущая своей яркой, неоднозначной жизнью.
В руке Красной Колдуньи расцвел крохотный кипенный цветок огня. Слабый и маленький, он был способен видоизменить облик Эннората. В нем плясали многовековые чаяния гор, морей, звезд и небес. Священное пламя, хрупкое, но упрямое, оно покорилось ангбандской воительнице. Сверкая глазами, Ниар опустила искорку к земле, дозволив языку огонька впитаться в плоть вселенной. Исчезнувший в насте льда, пламенеющий лучик обратился в волну света, раскатившейся во все стороны от Ниар.
— М’гое-наэдодзедэ, — коснувшись лба, чародейка склонилась в поклоне. Слово благодарности потонуло в свисте ветра и улетело вдаль, несомое дыханием Арды ко всем уголкам вселенной. Зная, что мир услышит ее, ангбандка выпрямила плечи, вновь устремляя взор к хвостатым звездам. Слезы Варды, огненные камни впивались в землю и тухли на ней, ярко вспыхивая перед кончиной.
«Теперь мы будем сражаться на равных, — мысль зазвучала меж висков звоном набатного колокола. Разворачиваясь, старшая Миас глянула на своих коней. И Арго, и Лиорил стояли прямо, навострив ушки. Видимо, добрые звери поняли каждое слово ее песни. — Облаченные в видимую оболочку, живую и страдающую фану... Вы будете чувствовать боль, как и всякое живое существо в Арде. Вас будут одолевать ярые, бесконтрольные эмоции, обжигающие душу страстными касаниями. Доблестные Валар, вы прибыли в мир, который вам давно не подчиняется. Добро пожаловать, друзья моего отца, в нашу вселенную суровых сражений и сложного выбора».
Подозвав коней к себе, Ниар направилась к неприступной стене Мглистых Гор. Покорно поклонившись каменным колоссам, попросила их открыть тайную дверь в Казад-Дум. Горы какое-то время молчали, но вскоре откликнулись тихим перешептыванием скал. До чутких ушей старшей Миас донесся душераздирающий скрежет – так каменные плиты, разъезжаясь в стороны, пропускали дочь Мелькора к самому сердцу Мории. Улыбнувшись, чародейка молча пошла к черноте пустующего годами коридора. Ныряя во тьму, ангбандка мыслями все еще пребывала с Валар. Последние, должно быть, и не подозревали о подготовленном для них сюрпризе. Тем лучше. Выяснив, что силы и способности их ограничены, Владыки Валинора вынуждены будут направиться к врагам своим пешком, подобно обычным смертным. Даже крылья великих повелителей всех кельвар не улучшат положения доблестных героев – драгоценное время будет упущено. А Аман, тем временем, останется без надзора.
Как и дорога, ведущая к Вратам Ночи.Губы Ниар растянула хищная усмешка. Момент триумфа. Она знала, какой путь придется совершить с ромэна к нумэну, дабы добраться до Илумамбара. Колдунья ясно видела необозримость бездны Вайи, Висты и Амбара. Безграничные кряжи гор, барханы пустынь и черные бездны необитаемых земель. Был ли ей уготован именно этот путь? Вероятнее всего, да.
Тяжелый полет над бесконечностью, от которого зависела судьба всего мира.
Тяжелый полет над бесконечностью, от которого зависела судьба всего мира. Именно его предстояло проделать Смогу и другим драконам. И что с того, что на самом деле этот путь измерялся сотнями миль? За простыми взмахами крыльев, за сменяющими друг друга пейзажами таилось нечто большее, чем путешествие с севера на юг. Дорога, стелящаяся перед змеями древности, улетала в далекие дали запада. Туда, где заходило солнце и тьма, отделенная от мира невидимой стеной, разрасталась до беспредельных размеров. За маленьким действом крылась борьба между двумя первоначальными силами, на которых строился мир.
— Держи его крепко, — передавая Аркенстон Гхаш, Смог заглянул в бирюзовые глаза новой помощницы. Будучи драконом молодым, она еще не обрела своего истинного размера. Тонкая, легкая, покрытая сверкающей белой чешуей, Гхаш отличалась от своих собратьев холодным нравом и удивительной наблюдательностью. Взяв в лапу заветный камушек, она непонятливо качнула мордой.
— Что в нем такого, я не разумею, — рокот вырвался из ее груди. Золото под телом молодого дракона покрылось тонкой корочкой льда. Из широкой пасти вырывались белые облака студеного воздуха. — Он красив, свет в его сердце завораживает. Но камень объят магическим огнем. Наверное, он имеет власть над душами смертных. Зачем он нужен Красной Колдунье? Разве она не боится попасть под развращающую мощь Аркенстона?
— Его свет сродни свету Сильмарилл, — Смог моргнул, всматриваясь в радужные сполохи, исходящие от Камня Государя. Дракон любил золото, но старался никогда не привязываться к драгоценностям. — Пусть он горит и в тысячу раз слабее тех самоцветов, что некогда сотворил Феаноро, Аркенстон все же способен разогнать тьму, окружающую сейчас Моргота в Великой Пустоте. Этот камень послужит для отчаянных путников в Куме маяком, освещающим дорогу назад, домой.
— Так тебе сказала Ниар? — поинтересовалась Гхаш, играя с Аркенстоном. Подув на камень, беззлобно хохотнула. В ее огромных глазах заискрились лучики любопытства. — Или ты сам догадался, Смог Великолепный?
— Нет иного объяснения, Гхаш, — змей задумчиво поглядел в сторону. В голове вновь и вновь возникали смутные образы прошлого. Не зная, отчего остается настолько преданным утраченному образу жизни, Смог искренне желал вернуться на север Белерианда. Понимая, насколько неосуществимой является эта мечта, дракон не слишком надеялся на ее исполнение. Но, не кривя душой, огнедышащий мог признать, что Миас поселили в его груди пламенную искорку веры в чудо.
— Какие они, защитники Дор-Даэделота? — помощница, крепко сжав в когтистой лапе Аркенстон, подползла к Смогу поближе. — Ты их видел своими глазами, ты слышал их голоса и глядел им в глаза. Поверь, никто из нас уже не отступится от задуманного. Но расскажи мне хотя бы немного. Ведь я родилась не так давно и мне неведомо, за что я буду биться.
— Они справедливы, — слова Гхаш ввергли Смога в трясину отчаяния. Умом понимая, что собственноручно втянул собратьев в неслыханных размеров авантюру, змей только сейчас осознал всю трагичность принятого решения. — И они способны осуществить задуманное. Если бы ты была знакома с Мелькором, то увидела бы его в их деяниях. Миас похожи на своего отца – быть может, не внешне. Однако их действия и их методы напоминают мне моего старого Владыку. Дети Вала Мелько сродни эльфийским стрелам. Выпущенные на свободу, в полет, они уже не остановятся, пока не поразят намеченную цель. Их воля неотвратима, их сила подобна силе самого Эннората. И разум их свободен от предрассудков, сердца крепки, а души истинно невинны. Они презирают убийства, но способны пойти на них, если возникнет необходимость. Ответственность за ошибки, допущенные нами, они склонны брать на себя. К их мнению следует прислушиваться потому, что вопреки практически неиссякаемому терпению Миас не бросают слов на ветер. Любую угрозу, любое предостережение они готовы воплотить в жизнь, даже если потребуется залить всю вселенную кровью. За своих воинов и свой народ они готовы биться до последнего вздоха, без еды, воды и сна. В трех героях гор Пелори заключается все то, что почиталось в Дор-Даэделоте. Они – воплощение наших идеалов и наших святынь. Мне сложно говорить о них непредвзято, так что лучше сама решишь, какие они, когда встретишься с Миас лично.