Чм66 или миллион лет после затмения солнца

Виктор Маслов писал, что персоналка унизительна для футбола. Оно может в принципе и так. Но великих надо держать персонально. За руку, за ногу, за что угодно, вдвоем, втроем – не важно. Но держать.

Бене в тот вечер был неизмеримо велик. Как только получал мяч на ход или прямо в ноги Бене, отлаженная годами бразильская зона то и дело трещала по швам.

Хорошо, предусмотрительно хорошо поступил Феола, не поставив на игру Пеле. Король счастливо избежал публичного посрамления.

Впереди у меня было еще много лет и я не мог знать, что ничего сравнимого по накалу никогда больше не увижу. Все мы, собравшиеся в холле третьего этажа подмосковного пансионата ровным счетом ничего не соображали. Нам казалось, что мы наблюдаем игру. Но это была не игра и даже не величайшее сражение ХХ века. Это было то, чему мы, даже если бы сильно захотели, не смогли бы дать достойного поименования.

А пока разверзлись седые небеса Ливерпуля и разразился гром.

Бразильцы проглядели момент, когда мандраж венгров сам по себе куда-то запропал и продолжали с благодушной монотонностью перекидывать друг другу мяч, приберегая силы для более важного случая.

…Бене разоблаченным до пят пехотинцем промчался мимо передовых дозоров бразильцев и, срезав с правого края угол на входе в штрафную площадку, обошел Джалму Сантоса, и очутился один на один с Мангой.

"Ну! Бей! Сейчас же бей!".

Пансионат задрожал, пол третьего этажа под постояльцами заходил ходуном. "Что он делает?! – стонал истерзанный народ. – Бей! Скорее бей!".

Лайош Бене решил намотать всему миру кишки на барабан. Он ложным замахом уложил на траву Мангу, и спокойно, как на тренировке, завел мяч в ворота.

О-о-о!

Холл третьего этажа, как и трибуны стадиона в Ливерпуле, сомкнулся в выдохе остервенелого упоения. Ну, Бене! Тебе оказывается мало забить гол, мало поразить. Для полноты счастья тебе надо еще и покуражиться над Голиафом.

Да, это была не игра. То, что происходило на поле было выше человеческого понимания.

Бразильцы не смутились. Вдобавок ко всему вратарь венгров так и не сумел справиться с самим собой. Отбил несильный удар прямо перед собой и один из бразильцев добил мяч в ворота.

1:1.

Мы очнулись. Чудес на свете не бывает.

Человека видно по походке издалека. Наконец зажегся Флориан

Альберт. В Ливерпуле пробил его звездный час.

Выверенными, плассированными ударами раз за разом он отправлял

Бене пытать удачу. И в тот вечер Лайоша Бене никто бы не смог удержать. Ветер победы дул в его паруса.

Бене получил мяч от Альберта и на противоходе обошел защитника.

Не входя в штрафную, он косым, – справа-налево, – резанным ударом направил, по роковой для бразильцев дуге, мяч. Шедший из глубины поля Фаркаш не опоздал. С полупрыжка, оттянувшись корпусом назад, обводящим ударом он наказал Мангу.

О-о-о!!!

Нет, футбол это не игра и даже не жизнь. Разве такое возможно в жизни?

В предвкушении победы венгры стали пятиться к своим воротам.

Получил повреждение Кальман Мэсей. Бразильцы заторопились. Страх перед двукратными чемпионами мира был сильнее меня. Я боялся, что еще чуть-чуть и венгры дрогнут, сломаются.

Бене вновь продрался по правому краю и его сносят в штрафной.

Пенальти?

Да. Пенальти.

С повязкой через плечо к мячу подходит Мэсей. Несколько венгров не выдерживают, закрывают лица руками, кто-то отворачивается.

Холл в "Лесных далях", как и стадион в Ливерпуле, умер как один.

Капитан венгров поправил мяч, разбежался. Удар. Гол.

Потом началось и продолжилось. Мушкетер Флориан Альберт с невозмутимой безупречностью графа де Ла Фера нанизывал на шпагу одного за одним сникших гвардейцев кардинала – бразильцев. Альберт то подбирал под себя мяч, то держа на невидимой привязи, отпускал его далеко от себя. Все у него получалось. И он делал все, что хотел.

Дядя Боря много не говорит. Он делает. Дядя устроил посещение

Мавзолея Ленина без очереди. Коля, дочь управляющего Госбанка республики Бондаренко и я ждали дядю Фархата. Друг дяди Бори работал в Верховном Совете СССР. Очередь к Ленину начиналась в

Александровском саду, змеилась мимо Музея революции и неторопливо втекала на Красную площадь. Вообще-то ничто не мещало нам, как всем, с утра занять место в общей очереди. Ничего бы с нами не случилось.

Однако без очереди лучше и дядя Боря хорошо понимал, как важно дочери Бондаренко и племяннику по приезде в Алма-Ату похвастаться перед друзьями: "Я и в Мавзолее побывал без очереди".

Дядя Фархат вышел из Кремля, и, подойдя к офицеру, молча показал бордовую кожанную корочку с золотым тиснением "Кремль". Офицер кивнул и так же взглядом пасанул нас другому офицеру. Старший лейтенант выбросил руки в разные стороны, вошел во вступавшую в

Мавзолей очередь и наклоном головы сделал нам троим знак: "Вставайте".

Мы вошли в Мавзолей Ленина.

Через неделю дядя Боря за ужином сообщил:

– Завтра в одиннадцать вы должны быть на Красной площади… Я договорился с ребятами… Побываете в "Музее-квартире Ленина в Кремле".

Когда он успевает со всеми договариваться и, главное, не забывать об обещаниях?

Мы без очереди осмотрели уже и Бородинскую панораму. В

Музей-квартиру Ленина в Кремле не хотелось.

– Дядя Боря может не надо в музей?

Мамин брат не согласился со мной.

– Надо. Обязательно надо. Заодно и Кремль изнутри увидишь…

Музей "Квартира Ленина в Кремле" находится в здании Совета

Министров. Туда кого попало не пускают.

Наташа Бондаренко поддержала дядю.

– Правильно.

Дочь бывшего начальника дяди Бори училась в седьмом классе.

Неделю назад прилетела посмотреть Москву и тоже жила у Сабдыкеевых в

"Лесных далях".

Дядя Боря на два года младше мамы. Про таких, как наш дядя Боря, папа говорил: "Пьян да умен – две выгоды в нем". Фронтовик. После войны окончил техникум, позже финансовый институт в Ленинграде.

"Атлетико Байдильдао" – человек-сфинкс.

Ему битый час рассказывали о том, как по пьяной лавочке поливал его грязью заместитель управляющего Областным банком. Рассказывали не просто так, а для того, чтобы дядька сделал поганцу вливание. Ему приводили слова, какие не пожалел для Сабдыкеева областной банкир, а дядя Боря молча читал газету.

Подчиненный закончил передавать агентурное сообщение и спросил:

– Что скажете Байдулла Сабдыкеевич?

Дядя Боря оторвал взгляд от газеты и сквозь очки сказал докладчику про злоречивца: