Что такое Израиль

Несколько лет назад на здании ритуальной купальни в иерусалимском районе Бака, где стоят красивые арабские дома (после изгнания хозяев этих особняков в 1948 году их место заняли восточные евреи), появилась огромная надпись: «Ашкеназов – в Освенцим». Иерусалимский русский художник Михаил Гробман обыграл ее – включил в одну из своих картин, чем вызвал массу протестов. Надпись оставалась там еще много недель.

Как-то раз моя непослушная ослица Линда порвала веревку и удрала из сада в поисках зеленого пастбища. Осиротелый, с веревкой в руках, бродил я по окрестным долинам около Эйн-Карема, спрашивал прохожих, не видали ли они серой ослицы с коричневой полосой по крупу. Одни в ответ упоминали Саула, который тоже искал ослицу, а нашел корону, другие крутили пальцем у виска. На главной улице Эйн-Карема я обратился к человеку в восточной ермолке. Он посмотрел на меня внимательно, вычислил русское происхождение и ответил: «Жаль, что всех вас Гитлер не сжег». Такой реакции мне не доводилось встречать ни в одном из палестинских сел, где у жителей объективно больше оснований для ненависти к евреям.

История Эйн-Карема после 1948 года – лишнее доказательство тому, что в украденных домах и земле нет благословения. В Эйн-Кареме после изгнания палестинцев поселили восточных евреев. Они страдали – сейчас трудно понять почему – и требовали, чтобы им дали шикун, квартиры в бетонных домах 1950-х годов. Возможно, под арабским кровом они чувствовали, что превращаются в арабов, а этого им не хотелось. Со временем художники и прочие люди со вкусом и деньгами, европейские евреи, заметили Эйн-Карем и купили по дешевке арабские дома, обитатели которых радостно переехали в израильские «черемушки». После небольших усилий в руках ашкеназов дома палестинцев стали роскошными виллами, и восточные евреи еще раз убедились, что их обдурили.

«Путешествие к правоверным» Найпола [33] позволяет провести любопытную параллель между исламским Пакистаном, возникшим после раздела Британской Индии, и еврейским Израилем, образовавшимся в результате раздела Палестины. Он пишет: «Мусульмане Индии пробудились в 1930-х годах. Их обуяла двойная ненависть к иностранцам и к индусам. Поэтому Пакистан построен на ненависти. Затем они стали делить собственность индусов, бежавших из Пакистана. Многие пришедшие из Индии получили что-то в обмен на ничто. Таково было отношение к вещам тогда, таким оно осталось сейчас». Эти слова применимы и к Израилю.

33

Among the Believers: An Islamic Journey.

Восточные евреи помнят, что основные богатства израильтян, их земли и дома, были не заработаны, а отобраны в 1948–1955 годах у арабов. Отсюда острое ощущение, что их, восточных евреев, обошли при этом великом дележе. Русские иммигранты в своих попытках анализировать израильскую действительность находили корень зла в израильской системе социального обеспечения, далеко не щедрой. Например, Виктор Богуславский пишет о том, что называет «сефардским шоком»: «Они открыли для себя институт социальной помощи (3–4 тыс. дол. в год на семью – при абсолютном безделье – хрустальная мечта двух третей населения земного шара). Широкие массы, открыв кормушку, принялись ее сосать». Перенося рейганистские филиппики на израильскую почву, русские правые забывают то, что помнят ориентальные евреи и знают израильтяне: а) восточных евреев действительно обделили при великом дележе награбленного; б) израильтяне получают деньги из той же госкормушки, что и восточные евреи, только иным образом; восточноевропеец «распиливает бюджет» или получает дешевый кредит, а восточному еврею дают пособие; в) власти нуждались в восточных евреях в первую очередь для исправления демографии, а не для работы.

Отношения между восточными и европейскими евреями достигли надира после убийства Эмиля Гринцвайга на мирной демонстрации в Иерусалиме в 1984 году. Эмиль Гринцвайг был настолько типичным «израильтянином», что его как будто выбрала специальная комиссия по стереотипам, а не слепой случай. Выходец из кибуца, сын иммигрантов из Европы, офицер запаса в отборных частях, интеллигент, работник либерального, спонсируемого американцами Института ван Лир, борец за мир – таким был убитый. Убийцу (поселенца из Офры) нашли куда позднее, а во время убийства было известно только, кто нападал на демонстрантов, – мелкие торговцы с базара Махане Иегуда в Иерусалиме, жители районов бедноты, не окончившие школы, зачастую уклонявшиеся от военной службы.

Пресса создала их обобщенный образ – нисим-михамуцим (нисим – торговец солеными огурцами) – израильский вариант мясников Эрнста Рема или русских охотнорядцев. На этом фоне и появилась статья Амнона Данкнера «Нет у меня сестры». Данкнер писал: «Восточные евреи никакие мне не братья. Меня убеждают, что я должен сидеть в одной клетке с бабуином, и если он хватает меня за горло, мне нельзя защищаться – некрасиво. Я должен только ощущать братство с бабуином и терпеть. Мне говорят о равноценности наших традиций – моей, традиции Гейне и Эйнштейна, и их – традиции целования ручек, гостеприимства и т. д. Меня это больше не устраивает», – заключает Данкнер.

Газета, опубликовавшая статью Данкнера, получила тысячи писем, и в течение месяца Израиль только об этом и говорил. Данкнер был, конечно, не прав, потому что писал о неважном. Дело не в том, что традиции восточных евреев более или менее важны и ценны, чем традиции европейских евреев. Это и не так уж очевидно. Эйнштейн в Израиль не приезжал даже в гости, а Гейне, пожалуй, пришлось бы плохо – из-за его религиозной нестойкости. Особой терпимости и либерализма у европейских евреев я что-то не замечал. Я однажды пошутил на израильском русском радио о странном изобретении религиозных научников – «субботнем телефоне», по которому можно говорить в субботу, не нарушая запретов (я сказал, что, если Господь хотел, чтоб евреи говорили по телефону в субботу, этот аппарат излишен, а если не хотел – тем более), – и меня назавтра уволил с работы не ориентальный бабуин, но обычный польский еврей Граевский, глава иновещания.

Восточные евреи стали формироваться в отдельный субэтнос. Но у израильтян, как восточного, так и западного происхождения, есть общие черты характера, порожденные великим дележом. Например, любимая фраза израильтян маша ли – «мне тоже положено». В свое время юморист Эфраим Кишон писал об Израиле как о единственной стране, где золотарь завидует не другому золотарю, но летчику или президенту.

Русские евреи, приезжавшие в Израиль в начале 1970-х годов, немало пострадали от этого свойства израильтян. Когда мы покупали квартиры в кредит, покупали машины без 100 % пошлин, ездили за границу без налога на выезд, израильтяне – и восточные, и западные – ужасно возмущались и завидовали.

Если израильтянам все положено, кто-то должен за них работать. В наши дни возникло национально-вертикальное разделение труда: израильтянин-ашкенази – архитектор, восточный еврей – подрядчик и десятник, кирпичи таскает араб. Израильтянин – хозяин апельсиновой рощи, арабы убирают апельсины, восточные евреи командуют погрузкой. (После 1992 года черную работу делают гастарбайтеры или русские, десятники и охранники – русские, и только израильтяне сохранили свои позиции.)

Восточные евреи – уроженцы Магриба и Машрека – раньше не ощущали внутренней связи между собой, своего единства. Сам термин адот а-мизрах, восточные общины, обозначение всех неевропейских еврейских групп (вроде слова «инородцы»), сплотил ранее разобщенных. Сейчас восточные евреи ближе друг к другу, чем были в 1948 году, хотя различия остались: иракские евреи так и не спелись с евреями Марокко. Выходцы из Ирака, усвоившие в Багдаде социалистические традиции, нашли общий язык с социалистическим истеблишментом ашкеназского Израиля. Йеменские евреи оказались более всех способны без усилий уживаться с «израильтянами» любой партии благодаря своему легкому характеру.

Евреи Магриба – одна из самых больших общин Израиля – у себя на родине не знали социализма и сионизма. Амос Оз утверждает, что между Марокко и Польшей немало общего: Менахем Бегин из польского местечка и Абузагло из касбы марокканского Феса жили на окраинах французской провинциальной культуры, с ее культом семьи, патриархальности, целованием ручек, маршалами в роскошных мундирах, патриотическими речами и адвокатами. Эта культурная общность, по мнению Амоса Оза, и привела евреев Марокко в партию Бегина.

Но дело обстоит проще: восточные евреи блоком пошли за партией Бегина, потому что она была в оппозиции к правящему истеблишменту. С тех пор партия Бегина и Шамира стала во многом партией восточных евреев, хотя в ее руководстве сидят считанные марокканцы. Подобный феномен не редкость. В руководстве партии русского рабочего класса РКП(б) поначалу было больше мещан, евреев, захудалых дворян и разночинцев, чем рабочих от станка. Сегодняшнее израильское общество напоминает ливанское: партии выражают интересы различных этнических групп и используют идеологию лишь для прикрытия своего этнического характера.