Чудеса и Чудовища

А ещё беспокойство вызывает человек, который должен переправить нас в Словакию.

Пожиратели Времени никогда не появляются в подозрительных местах. Они могут забрать тебя из уборной в баре, из собственной постели или, на худой конец, поймать в переулке, как случилось в Марракеше, но ни разу за все годы моей работы члены гильдии не зазывали меня в заброшенные дома. Это не похоже на них, слишком высока вероятность того, что Ловец привлечёт ненужное внимание.

– Готов? – Спросил Филипп. Я кивнул. – Тогда бери чемодан и пойдём.

Он взвалил на плечи рюкзак, а я, мысленно ругая его последними словами, подхватил свою ношу и пошёл за ним.

Не успели мы отойти от лестницы, как перед нами появился Пожиратель Времени. Он просто вышел из стены, жестом остановил Филиппа и замер, будто услышал что-то, чего не слышим мы.

Я подавил в себе желание перекреститься, потому что, во-первых, не являюсь истово верующим, а во-вторых, не собираюсь давать Филиппу повода насмехаться надо мной.

Пожиратель Времени подошёл к рассохшейся двери и распахнул её – за порогом начинается грунтовая дорога, ведущая к городку, разглядеть который пока невозможно.

К этому нельзя привыкнуть. Я восхищённо охнул и вцепился в ручку чемодана так, словно он был моим спасательным кругом.

– Вперёд, малыш, – скомандовал Филипп.

Я хмуро взглянул на него и вышел из Лондона в прохладу словацкой весны.

Едва громила оказался рядом, проход за нами закрылся, а я злобно сказал:

– Ещё раз назовёшь меня малышом, я…

– И ты что, малыш? – Филипп ухмыльнулся. – Давай, топай, не задерживайся.

Драка не выход, драка не выход, драка не выход, бубнил я себе под нос, послушно следуя за громилой.

Решив отвлечься от желания раскроить ему череп, я принялся вертеть головой и очень скоро позабыл обо всём, ошарашенный величием гор, которых прежде никогда не видел.

С чем сравнить это чувство? Я не знаю слов, которые в полной мере могли бы описать тот восторг, который я испытал, разглядывая карпатские пики. Огромные, титанических размеров глыбы взирали на меня с высоты, а я готов был разрыдаться от чувства собственной незначительности, от осознания того, что мой век рано или поздно подойдёт к концу, а они, горы, продолжат стоять на том же месте, где стояли веками. Они наверняка видели зарю человечества и, возможно, увидят его закат.

Я развернулся и с восторгом понял, что мы находимся в долине, окружённой горами со всех сторон. Как же здесь красиво! Безграничное небо над головой, зелень леса повсюду, насколько хватает глаз, а там, вдалеке, снежные шапки, сверкающие на майском солнце.

– Господь милостивый… – пробормотал я, позабыв и о задании, и о хмуром охраннике.

– Шевелись, малыш! – Крикнул Филипп, который успел уйти довольно далеко. – Нужно добраться до города!

Будто околдованный Карпатами, я пошёл за ним и понял, что во мне не осталось злости. Это прекрасное место исцелило мою душу.

– Ты знаешь язык, на котором говорят местные? – Спросил я, нагнав Филиппа.

– Я знаю немецкий, – ответил он.

– Словацкий похож скорее на венгерский, чем на немецкий, – заметил я.

– Да что ты? В Чехии мне это не мешало.

– Потому что чешский близок к немецкому.

– Заткнулся бы ты, мистер умник, – беззлобно посоветовал громила. – Сам-то на каком можешь болтать?

– Французский, русский, немецкий, – начал перечислять я, – и английский, конечно.

– Что ж ты родной язык не назвал?

Меня будто молнией ударило. Я постарался сохранить бесстрастное лицо, но ледяные пальцы страха уже забрались под мою рубашку.

– О чём это ты? – Дрожащим голосом спросил я.

– Вы, Ловцы, ловкие брехуны, но неужели ты думал, что Коллекционер не навёл о тебе справки, прежде чем встретиться лично?

Всю жизнь я только и делал, что пытался сжечь мосты, связывающие меня с прошлым. Выходит, в этом деле я не преуспел.

– Болгарский, – прошептал я.

– Да, малыш, – кивнул Филипп. – Знаешь, а ведь твои родители…

– Хватит! – Выкрикнул я. – Не желаю ничего слышать о них, понятно? Мы здесь не для того, чтобы обсуждать мою родословную. Пошевеливайся.

Дело приобретает серьёзный оборот. Коллекционер знает обо мне всё, возможно даже больше, чем знаю я сам. Если в Ордене пронюхают об этом, мне конец.

Проклятая жадность! Я ведь мог просто отказаться от работы, стоять на своём до последнего, спокойно вернуться домой и продолжить жить как Арчи Аддамс. И ведь, нужно заметить, жизнь лондонского букиниста начала налаживаться.

Два последних вечера я провёл на Хайгейтском кладбище в компании мисс Миллз и не согласись я на эту авантюру, пошёл бы туда и сегодня.

Стоило мне прекратить строить из себя уменьшенную копию Вильяма, как Дебора открылась мне с совсем другой стороны – умная, весёлая, дьявольски хитрая, она умеет вести беседу и делает это так виртуозно, словно занималась этим всю свою жизнь. Сама же мисс Миллз утверждает, что проводит время с книгами, а не с людьми, во что я охотно поверил после того, как она вернула мне роман Шелли и пересказала его сюжет.

Мы гуляли до первых лучей солнца, обсуждали архитектуру, историю, искусство. В какой-то момент смеха ради перешли на французский язык и болтали на нём до рассвета.

Признаться, единственный человек, с которым мне так же легко, – это Теодор. Разница лишь в том, что он мужчина, и я не могу полюбить его сильнее, чем друга, а вот Дебора… Да, моё сердце дрогнуло, а нутро распирает от восторга, когда я думаю о ней. И это ужасно.

Возвращаясь домой после последней прогулки, я думал о том, что нам следует перестать видеться. Рано или поздно я уеду – таковы условия работы в Ордене. Если мы продолжим встречаться, репутация Деборы окажется под угрозой и когда я оставлю Лондон, она будет обречена на одинокую жизнь, потому что ни один приличный мужчина не захочет связать с ней свою судьбу.

Сидя в ванне, я раздумывал над тем, готов ли взять на себя такую ответственность, и пришёл к отрицательному ответу. Пока мы не преступили черту, пока наши губы не узнали друг друга, я должен всё прекратить.

– Штребске Плесо, – объявил Филипп. – Мы пришли.

Я уставился на огромное озеро, раскинувшееся перед нами, на дома, окружающие его, и удивлённо спросил:

– Так это не глухая местность?

– Курорт, – пояснил Филипп. – На Татры взбираются. Это как спорт.

Ну надо же! Человек сумел добраться даже до таких отдалённых уголков.