Чудеса и Чудовища

Сегодня я понял, что у меня нет сил даже на то, чтобы скатиться по склону.

Мы оставили группу вчера утром. Филипп терпеливо выслушал наставления инструктора, заверил его, что мы не пропадём, и уверенно пошёл по узкой тропе, уходящей, как ни странно, вниз.

Я шёл за ним, терзаемый скверными мыслями, но упорно молчал. В правом ботинке хлюпало, пальцы мои превратились в кровавое месиво ещё полтора дня назад. Умри я от заражения крови, Филипп просто закопал бы меня под деревом.

В какой-то момент тропа снова начала подниматься, и я едва не застонал.

Этой ночью мы ночевали на скалистой пустоши под брезентовым навесом.

Проснулся я от чувства тревоги, резко сел и уставился в серое небо. Слух мой обострился до предела, но ничего кроме воя ветра не уловил. Так я и сидел, обхватив себя руками, до тех пор, пока не проснулся Филипп.

– Замёрз? – Он протянул мне своё одеяло. – Держи. Твоя смерть в план не входит.

– Я хочу есть.

– Придётся подождать, малыш.

Он умело развёл огонь на месте вчерашнего костра, собрал треногу и достал металлический тросик. Прикрепил удавку, на крюк подвесил походный котелок с водой.

– Чаю хочешь? – Спросил Филипп.

– Только поесть и убраться отсюда, – ответил я.

Последние дни я беспрестанно спрашивал себя, стоит ли игра свеч. За годы работы в Ордене тело моё привыкло к комфорту, я совершенно забыл, что такое лишения. Не представляю, что со мной стало бы, не будь у меня хоть какого-то опыта выживания на улице.

Обещанные полтора миллиона маячат впереди, словно свет в конце тоннеля, но с каждым мгновением, проведённым на безжизненной каменистой пустоши, я всё больше убеждаюсь, что нужно было просить больше.

– Как ты здесь оказался? – Неожиданно спросил Филипп.

Я моргнул и пожал плечами.

– Не здесь, – громила обвёл рукой редеющий лес, – а в Ордене.

– Историю своей жизни рассказывать не стану, – сказал я.

– И не надо. Расскажи, когда узнал, что мир не так прост, как тебе говорил отец, мне хватит.

Хотел отмахнуться, закатить глаза и продолжить сверлить хмурым взглядом котелок, но от молчания уже саднит горло, да и говорить об этом мне ни с кем ещё не доводилось. Филипп, хоть он и грубиян, прекрасно знает, что творится под покровом ночи, так с кем кроме него можно такое обсудить?

– К тому моменту я был уже в Пловдиве и надеялся найти дураков, которые довезут меня до Софии. Денег на поезд у меня, разумеется, не было. Две недели я шатался по улицам, пытался подзаработать, но меня гнали прочь. В конце концов судьба свела меня с чумазыми мальчишками, которым были чужды честь, раскаяние и страх. Они научили меня воровать.

– И долго ты там пробыл? В Пловдиве, – спросил Филипп, наливая воду в жестяную кружку.

– Полгода. Закончилось всё так же внезапно, как и началось – мы пришли на железнодорожную станцию, чтобы разжиться деньгами, я увидел в толпе богато одетого джентльмена и пошёл за ним. Сам не заметил, как мы оказались в безлюдном переулке у вокзала. Тогда-то он и обернулся, а я застыл, пойманный на месте преступления.

– Ты ведь не обокрал его.

– Но собирался. И это намерение было написано на моём лице. – Вздохнув, я принял кружку и немного отпил. – Он обладал каким-то гипнотическим взглядом, тот человек. Приказал подойти к нему, и я повиновался. Безропотно, что твой агнец. Твёрдой рукой он взял меня за подбородок и заставил посмотреть на него. Помолчав, он сказал: «Пойдёшь со мной». И я, ты только подумай…

– Пошёл, – закончил за меня Филипп.

– Да. Мы вернулись на станцию, прошли мимо моих приятелей и вошли в поезд. Никто не спрашивал кто я, проводник не спросил билета. Мы расположились в купе на две персоны, джентльмен достал из портфеля газету и положил её на столик. Читать не стал, просто сел на сидение и долго смотрел в окно. Как только поезд отъехал достаточно далеко от Пловдива, он…

– А ты? – Спросил Филипп. – Что ты делал всё это время? Просто глазел на него?

– Ты не поверишь, – устало выдохнул я. – Просто глазел. Я был словно одурманен, даже сейчас не могу точно сказать, что произошло в том переулке. Пока мой спутник молчал, я гладил мягкую обивку сидения, разглядывал его начищенные туфли, дорогой костюм… Так на чём я остановился?

– Вы отъехали от Пловдива, – подсказал громила, неожиданно ловко нарезая сухие грибы на крошечной разделочной доске.

– Точно. И тогда он заговорил. Спросил, знаю ли я, что таится во тьме. А потом рассказал всё.

– Вот так просто?

– Вот так просто. Думаю, он уже тогда знал, что я никуда от него не денусь.

– И что было дальше?

– Мы много путешествовали. Джентльмен оказался Ловцом Чудес, он посвятил меня в тонкости своей работы, сделал оруженосцем. Позже я узнал, что он болен.

– Так он преемника искал? – Догадался Филипп.

Я кивнул.

– Меня к чудесам не готовили. Однажды нас просто встретил Пожиратель Времени и открыл дверь, ведущую в китайскую провинцию. Признаться, я опеш…

– Да ладно, малыш, могу поспорить, что ты едва не обмочил штаны.

– Можно и так сказать, – нехотя согласился я. – Со мной случилась истерика, мой разум оказался не готов принять всё то, что рассказал учитель. Увесистая оплеуха привела меня в чувство. С того момента начался мой путь Ловца.

– Твой учитель умер?

– Да, через два года. К тому моменту меня уже приняли в Орден, я прошёл обряд посвящения и брал первые заказы.

– Лихо у тебя судьба закрутилась. С грязной улицы Пловдива за пазуху Ордена – это уметь надо.

– Вот и вся история.

– Натаскали тебя Ловцы, – вдруг сказал Филипп, – рассказал много, а по факту – почти ничего.

– Я старался.

Громила разлил суп по металлическим мискам и надолго замолчал, а я, прихлёбывая на удивление вкусное варево, полностью погрузился в воспоминания.

Жить беспризорником оказалось куда сложнее, чем я думал, сбегая из Сливена. Полицейские то и дело пытались поймать меня и выяснить, почему я скитаюсь один. Странное дело – им было совершенно плевать на то, что отец избивал меня, но как только я начал спать на лавке в парке, они стали проявлять ко мне нездоровое внимание.

Из города я ушёл быстро, добрался до какого-то села, потом – до минеральных бань. Какое-то время обитал там, втёрся в доверие к паре милых стариков – они держали цветочный магазинчик, а я подрабатывал у них грузчиком. Когда лето сменилось осенью, мне пришлось признаться им, что всё это время я спал на чердаке заброшенного дома. Старики пожалели меня, позволили пожить с ними, но потом заявился их сын, который и вытолкал меня взашей, угрожая полицией.

До Старо-Загоры добирался на попутках, иногда пешком, пару раз едва не замёрз в снегу. Пришёл в город, встал как вкопанный и подумал: «Что я здесь делаю?».