Чудеса и Чудовища
Шрифт:
– Виконт Барлоу просит передать, что будет ждать вас у церкви Святого Якова, – сказала миссис Стюард, прерывая мою тоскливую трапезу.
– Спасибо. Можете быть свободны.
Покидая Лондон, я буду скучать только по Теодору Барлоу. Нас свёл случай, а развести не смогли ни обстоятельства, ни моя работа, ни знатное происхождение юного виконта. Отец его, впрочем, никогда не пытался препятствовать нашему общению – граф обладает добрым нравом и поистине безграничным терпением.
Стоя перед гардеробом, я вдруг понял, что вчерашний образ мисс Миллз крепко засел в памяти. В шкафу удалось найти и подходящую рубашку, и тёмные
Водитель кэба странно на меня косился, но ничего не сказал. За его молчаливое смирение я заплатил ему немного больше, чем он запросил за поездку, пожелал на прощание хорошего дня и только потом выбрался из салона.
Теодор назначает встречи в самых неожиданных местах. Иногда кажется, что таким образом он пытается показать мне все самые красивые места Лондона, чтобы я влюбился в этот город и не смог его покинуть. Жаль, что это неизбежно.
Церковь Святого Якова снаружи выглядит скромно – стены из красного кирпича отделаны портлендским камнем, небольшую башню венчает шпиль с часами, которые как раз отбили час дня.
Мой друг стоит у ворот, ветер треплет его рыжие волосы, а он будто не замечает этого – смотрит куда-то вверх, в небо, мечтательный и одухотворённый, как всегда.
Сам не заметил, как на лице моём расцвела широкая улыбка.
– Тео! – Махнул ему рукой, привлекая внимание.
– Арчи! – Улыбка преобразила его лицо, сделав юного виконта ещё более юным. – Как же я рад тебя видеть!
Теодор порывисто обнял меня, а я, счастливый дурак, ответил тем же. Спустя мгновение мы, смущённые, отстранились друг от друга.
– Как твоя поездка? – Рука Теодора лежит на моём плече.
– Прекрасно, – ответил я. – А как твоя нога? Всё ещё болит?
– Доктор говорит, что хромота со мной надолго, – беспечно откликнулся он. – Ну, зато это освободит меня от игры в поло.
– Как же сильно ты ненавидишь спорт, если даже несчастный случай кажется тебе благом?
– Очень, очень сильно. – Теодор придирчиво осмотрел меня. – Хорошо выглядишь. Очень смело.
– Не льсти мне, весь образ нагло украден у одной милой мисс, – честно признался я.
– Милой мисс? – Теодор хитро прищурился. – Расскажешь об этом приключении под сводом церкви или предпочитаешь прогулку?
– Твоя нога…
– Брось, это всего лишь хромота, не нужно делать из меня инвалида. По лицу вижу, что в церковь идти тебе совсем не хочется, дружище. Я и забыл, что ты ярый атеист.
– Я не атеист просто для того, чтобы я поверил во что-то, нужно немного больше фактов, чем старая книга, которая…
– Кстати о книгах!
Мой друг с ловкостью факира вытащил из портфеля небольшой томик и торжественно протянул его мне.
– Что это?
– Шелли, – ответил Теодор. – Я недавно прочитал и остался под впечатлением. Думаю, твоей мрачной душонке эта история придётся по вкусу.
– «Современный Прометей», – прочитал я. – О чём она?
– Разве букинист не должен радоваться, получая в подарок книгу? Слишком много вопросов, mon ch'eri 3 .
– Продавать книги и любить книги – это не одно и то же. – Я всё же принял подарок и, покрутив его в руках,
вздохнул. – Мистика?3
Мой дорогой (франц.)
– Почти, – уклончиво ответил Теодор. – А теперь подставь мне руку, друг, и пойдём прогуляемся по Пикадилли.
Он взял меня под локоть, и мы медленно пошли вперёд, стараясь держаться ближе к зданиям, чтобы не мешать спешащим людям. Не многие в Лондоне могут позволить себе неспешную прогулку в разгар рабочего дня – только виконты и такие бездельники как я.
Хромает Теодор сильнее, чем я думал. Незадолго до моей отлучки в Марракеш он упал с лошади и повредил ногу. По телефону утверждал, что ничего серьёзного не случилось, но теперь я вижу, что мой друг сильно преуменьшал серьёзность травмы.
– Как долго ты будешь молчать? – Спросил Теодор. – Расскажи мне о своей поездке, а ещё лучше о девушке, которая имеет смелость так одеваться.
– Мисс Миллз, – коротко ответил я. – Слышал о ней?
– О её родителях. – Теодор кивнул. – Когда ты успел с ней познакомиться? Неужели мой друг перестал быть затворником и вышел в свет? – Притворно ужаснулся он.
– Ты меня переоцениваешь. Если бы не Вильям, ноги бы моей не было в их доме.
– Вильям сам хочет жениться на наследнице с пустым кошельком или тебя подбивал на этот шаг? – Уточнил Теодор.
– Хотел сам, но…
– Но ты увёл девчонку у него из-под носа?
– Никого я не уводил.
– Бедный Вильям, неужели он не видит, кем мы кажемся на твоём фоне? – Теодор покачал головой.
– Ты преувеличиваешь.
– Я преуменьшаю! Взгляни на себя, глупец, и устыдись своего пренебрежения к собственной красоте. Будь я художником…
– О, прекрати! – Я попытался зажать его рот ладонью, но виконт извернулся и продолжил голосить:
– На твоём фоне отпрыски самых знатных домов выглядят как безродные отродья! Я не удивлюсь если узнаю, что твои родители были беглыми детьми какой-нибудь королевской семьи!
– Ты нарочно позоришь меня? – Я потащил его вперёд.
– Как комплименты могут кого-то позорить? Меня иногда поражает твоя неспособность поверить в то, что ты невероятно хорош собой. Я бы даже сказал, мистически.
– Книгам плевать, как я выгляжу.
– Она об этом.
– Что? – Не понял я.
– Книга, которую я тебе дал. Она о том, что внешность человека отвлекает нас от правды о нём.
По моей спине побежали мурашки, но я всё же сумел выдавить из себя улыбку. Знал бы Теодор, как глубоко в меня вонзились его слова! Весь мой образ создан для того, чтобы отвлекать людей от моего неприглядного прошлого.
– Или рассказывай о мисс Миллз, или я продолжу петь оды твоему лицу, – сказал Теодор.
– Она оказалась совсем не такой, какой мне представлялась, – признался я.
– Чтобы тебя удивить нужно быть или древним фолиантом, или человеком с необычными взглядами на жизнь. Сомневаюсь, что под её юбками шелестели страницы, так что… Ай!
Я пихнул его локтем в бок.
– Прости, я просто ревную, – вздохнул Теодор. – Мы и так видимся слишком редко, а если у тебя появится женщина…
– Не появится, – твёрдо сказал я. – В моих планах нет ни скорой женитьбы, ни мисс Миллз. Но я не смог донести до неё эту мысль и теперь чувствую себя виноватым.