Чудесные рецепты крестьянки-самозванки

Придется. Обмана Владияр не простит. Никаких детей в доме не потерпит.

Искать Афанасия не пришлось. Он вернулся, держа за руку мальчишку. Совсем маленького, худенького. Одетого в такой знакомый костюмчик. Замечательно! Ульяна еще и воровка.

— Вы почему… так быстро вернулись? — услышал Владияр ее голос.

— С обувью не угадали, Митя ногу натер, — ответил Афанасий.

Он не отводил взгляда, смотрел на Владияра в упор. И на лице его не было заметно ни тени раскаяния.

Мальчишка… Митя? Тот замер сусликом, испуганно уставившись на Владияра. Интересно, что мальчишке о нем наплели? Небось, что нужно вести себя тихо, иначе страшный дядька-людоед съест. Иначе с чего бы такому малышу его бояться? Темноволосый, как и его мать, он и лицом на нее походил.

— Митя, иди к маме, — тихо произнес Афанасий.

Тот послушался и, хромая, бочком, двинулся к Ульяне. Та бросилась к нему, подхватила на руки, прижала к себе.

— Владияр Ни… — начала было она, но Владияр ее перебил.

— Уволена, — сказал он. — Можете остаться до утра.

Прижав голову сына к плечу, Ульяна метнула на него злой взгляд.

— Позвольте хотя бы объяснить…

— Не позволю, — отрезал он. — С удовольствием приказал бы убираться вон из моего дома прямо сейчас, но жаль ребенка. Он не виноват, что у него такая безответственная мать.

— Ульяна, иди в дом, — вмешался Афанасий. — Посмотри, что там у Мити. Я принесу йод.

— Ты чего это тут командуешь?! — вспылил Владияр, не дожидаясь, когда Ульяна скроется из виду. — Думаешь, тебя не выгоню, если захочу?

— Не выгоните, — сказал Афанасий. — Я с вами по доброй воле, не ради денег. Пенсии мне на жизнь вполне хватает. Владияр Николаевич, пойдемте-ка и мы в дом.

Странно, но гнев, что клокотал внутри, улегся. А что, собственно, произошло? Его обманули. А обокрали даже не его, а матушку. Обман — это обидно. Особенно, когда обманывает тот, кому доверял всецело. Но ведь это же не катастрофа. Можно вернуться в дом к Владу, дождаться возвращения матушки, а она поможет найти хорошую прислугу. И уехать куда-нибудь за границу, подальше от прошлого.

— Владияр Николаевич, простите меня, пожалуйста.

Он поднял взгляд на Афанасия. Тот привез его в гостиную и теперь стоял напротив, опустив голову.

— Вы выгнали семерых, — продолжил Афанасий. — И в агентстве знают о вашем тяжелом характере. Никто не хочет к вам наниматься. А она… Ульяна… Ее никто не хотел нанимать. Из-за ребенка. Я знаю, что вы не любите детей, но… Митя умеет вести себя тихо. Он вас не побеспокоит, я лично за этим прослежу.

— Почему? — спросил Владияр. — Назови причину.

— Ульяна мне нравится. И Митя тоже. У нас могло бы получиться…

Что ж, это аргумент.

— И одежда… Ульяна ничего не брала, это я настоял. Это с чердака, ненужное. Мальчику нечего было надеть. Я же говорил, они были в том поезде, что…

— Помню, — перебил Владияр. — Афанасий, я могу тебя понять. Но обман простить нелегко. Ты воспользовался моей беспомощностью.

— Владияр Николаевич… — Он умоляюще сложил руки. — Я пойму, если вы прикажете мне уйти.

— Думаешь, у меня хватит на это смелости? — горько спросил Владияр.

Он отвернулся. И только теперь вспомнил о жутком пуховом платке. Дернул тугой узел, освобождаясь от кокона.

— Ты обещал отнести йод ребенку, — сухо произнес Владияр. — Скажи ей, что рану нужно тщательно промыть. И почему ты не взял мальчика на руки, если ему было больно?

— Так он… не захотел. Сказал, что уже большой, сам дойдет.

— К матери на руки он сразу пошел, — проворчал Владияр.

— Может… потому что это его мать, — предположил Афанасий.

— Иди, — велел Владияр. — Как закончите, скажи Ульяне, что я хочу ее видеть. Одну. Ты останься с ребенком.

Афанасий поклонился и вышел из гостиной. Владияр принялся сосредоточенно складывать платок: уголок к уголку, расправляя мягкую пушистую ткань.

Глава 12

Ранка на ступне оказалась пустяковой, а Митя заходился в плаче, едва я отнесла его наверх. Он не отдергивал ногу, не визжал от боли, слезы были связаны с чем-то иным, и я не могла успокоить сына.

— Так больно?

Он отрицательно мотал головой.

— Ты испугался? Этот дядя ничего плохого тебе не сделает. Он в коляске, потому что не может ходить.

Митя соглашался, что дядя не страшный, но продолжал реветь. Не помогали ни ласковые слова, ни укачивание.

— Цыц! — рявкнули над ухом.

Я чуть не заорала от испуга. Не слышала, как в комнату вошел Афанасий. Митя мгновенно замолчал, но с открытым ртом. Он таращился на Афанасия, набирая в грудь воздух, чтобы заорать еще громче.

— Чего ревешь, как девчонка? — сердито спросил его Афанасий.

И Митя воздух выпустил. Сдулся. Только судорожно всхлипывал, размазывая по щекам слезы.

— Сейчас рану обработаем, и ты расскажешь, что случилось.

— Да нет там никакой раны, — вставила я.

Афанасий уставился на меня с неодобрением.

— Обработаем, — повторил он с нажимом. — Я сказал.

Я отдала ему Митю. Афанасий усадил его на стул и тщательно осмотрел обе ступни.

— Как отсюда до города добраться? — спросила я.

— На поезде, — ответил Афанасий.

После того, что нам с Митей довелось пережить, поезда вызывали панический ужас.

— А как-то еще? Может, подвода какая…

— Еще я могу отвезти, — перебил он. — А тебе зачем?

— Издеваетесь? — удивилась я. — На вас это непохоже. Мне только что отказали от места.

Митя тихонько заскулил, на его лице застыла вселенская скорбь. Так вот в чем дело? Я присела на корточки рядом с его стулом.

— Митенька, ты не хочешь уезжать из этого дома?

— Не хочу…

— Поэтому плакал?

Кивок. Его губы вновь задрожали.

— Мама, я плохо прятался? Нас…

— Нет! — воскликнули мы с Афанасием хором.

— Ты ни в чем не виноват, — сказал он Мите. — И вы никуда не уедете.

— Хватит врать! — возмутилась я. — Ваше вранье ни к чему хорошему не привело. Я не хотела скрывать Митю! Надо было поговорить с хозяином сразу!

— Вот и поговори, — невозмутимо ответил Афанасий. — Иди, хозяин тебя ждет. А я с Митей побуду.

— Он же велел… — растерялась я.

— Иди, Уля, иди. — Он подтолкнул меня к двери. — Он ждет.

Я спустилась по лестнице, бормоча себе под нос, как меня все достало. Вот зачем Владияр Николаевич меня позвал? Отругать напоследок? А я должна молча слушать, молясь всем богам, чтобы меня не выставили из дома на ночь глядя. Да я и сама ушла бы! Если б не Митя.