Чудесные рецепты крестьянки-самозванки

Чугунную пароварку я заприметила еще вчера. На дно кастрюли наливалась вода, сверху ставилась решетка. На решетке я разместила котлеты, накрыла все крышкой и поставила на огонь. На пару готовилась та часть фарша, что без соли и специй. Это для Владияра Николаевича и Мити. Котлеты из другой части я собиралась пожарить для себя и Афанасия.

Свекла в чугунном горшке уже хорошо пропеклась, и я вынесла ее на крыльцо, остудить. Потом сниму кожицу, мелко порублю, добавлю резанного чернослива и капельку яблочного уксуса.

Так как вчерашний мусс Владияру Николаевичу не понравился, на десерт я приготовила ягодное желе. Землянику и смородину купила на рынке, желатин нашла на полках кладовой. А у шкафа-ледника, установленного на кухне, обнаружилась очень удобная функция: встроенный артефакт позволял мгновенно остужать продукты, помещенные в специальную камеру.

Готовка отвлекла от невеселых мыслей, и ужин я подала вовремя. На котлеты и свеклу Владияр Николаевич взирал с неменьшим подозрением, чем на кашу. И пробовать не спешил. Наконец, он поднял на меня взгляд.

— Ты нарочно? — спросил он. — Только не говори, что Афанасий не предупредил, что я терпеть не могу вареный лук. Не поверю.

Я с трудом подавила вздох.

— Владияр Николаевич, попробуйте, — сказала я ласково, как говорила бы с Митей. — Если найдете в фарше лук, я тут же уволюсь. Обещаю.

Он поджал губы, но подцепил вилкой кусочек котлеты, отправил в рот, прожевал.

— Но… — Он уставился на меня с интересом.

— Когда вкусно, благодарят повара, — подсказала я. — Приятного аппетита, Владияр Николаевич.

Афанасий неодобрительно покачал головой, а я повела плечом и вернулась на кухню. Интересно, сколько раз эта сцена повторится, прежде чем Владияр Николаевич признает, что я умею готовить вкусно невкусные блюда? Впереди еще морковная запеканка, тыквенное пюре, рыба на пару, суфле и… рецепты из маминой тетради. Я опять о них забыла! Посмотреть бы, что надо приготовить для хорошего настроения.

Митя, расправившись со своей порцией, стал проситься во двор. Оказалось, еще днем он увидел там качели.

— Ты ногу натер, — напомнила я. — Других ботинок у тебя нет.

— Так я босиком, — убеждал он.

— Мокро уже босиком, вечерняя роса выпала. И грязь занесешь в ранку. Завтра пойдешь. И нужно спросить у дяди Афанасия, можно ли тебе на качели.

— Ну ма-а-ам… — заныл Митя. — Ма-а-а…

Похоже, он решил, что если получилось выплакать разрешение остаться в доме, то и сейчас можно добиться своего.

— Маму надо слушаться, — строго произнес Афанасий, появляясь на кухне. — На качели можно, но после того, как я их проверю. Веревки могли прогнить. Ты же не хочешь упасть и разбиться?

Вот уж кого Митя слушался беспрекословно. Сейчас же кивнул и замолчал. Вообще, он был послушным сыном, но иногда мог настоять на своем. Все же я мать, я его жалела, а твердой отцовской руки ему не хватало.

— Ульяна, ты чай пила? — спросил Афанасий.

— Нет, уборкой занимаюсь, — ответила я. — Потом Митю уложу. А после, может, и выпью.

— Заканчивай тут, укладывай Митю, а после приходи в столовую. Владияр Николаевич велел тебя к чаю пригласить. Я пока самовар поставлю.

Самовар Афанасий топил по всем правилам, еловыми шишками и пахучей древесной стружкой. И воду для него носил сам из лесного родника.

— Зачем это? — недовольно поинтересовалась я. — Мы же все обсудили.

— Вот у него и спросишь, зачем, — рассердился Афанасий. — Если совести хватит. Сама-то часто других благодаришь?

— Вы правы, — смутилась я. — Простите. Я вас не поблагодарила…

— Меня не надо, — отрезал он. — Это я «спасибо» сказать должен. Как ты в доме появилась, так хозяин словно ожил. А то совсем уж живого мертвеца напоминал. Вот с ним поласковее будь, не со зла он такой.

— Постараюсь, — пообещала я.

Митя уснул быстро, но, когда я спустилась по лестнице, Афанасий уже принес в столовую самовар. Я слышала голоса: Владияр Николаевич и Афанасий о чем-то беседовали. А когда подошла ближе к двери, то поняла, что речь обо мне. Вернее, о нас с Митей.

— … не твой сын, случаем? — услышала я обрывок фразы. — Эта курица не помнит, с кем…

— Владияр Николаевич! — воскликнул Афанасий. — Зачем вы так? Это на вас не похоже.

Я замерла, прислушиваясь к беседе.

— Да, прости, — согласился Владияр Николаевич. — Негоже так о женщине говорить. Но она сказала, что не помнит. Так не твой?

— Такую женщину, как Ульяна, я не забыл бы, — ответил Афанасий. — Скорее, Митя может быть вашим сыном, чем моим.

— Это отчего же моим? — удивился Владияр Николаевич.

— А помните, вы рассказывали, как на Ярилин день девушку встретили? Крестьянку? И так она вам в душу запала, что даже вернуться за ней хотели.

Я забыла, как дышать.

— Хотел, — произнес Владияр Николаевич. — До того, как калекой стал. Теперь-то я ей зачем? А Ульяна — не она. Та хрупкой была, тоненькой. Ее грудь мне в ладонь помещалась. А эта…

Меня бросило в жар. Обо мне говорил Владияр Николаевич или нет, но меня он определенно считал толстой коровой. И это… обидно.

— У нее очень приятные формы, — возразил Афанасий. — Мягкие, уютные.

— Вот и женись, она же тебе нравится.

— И женюсь, — согласился он. — Кстати, где она? Пойду, позову.

Я шарахнулась в сторону кухни, как только ничего не сшибла по пути. Матушка Леля, заступница! Это что же получается? Владияр Николаевич — отец Мити?! Нет, не может быть. Мало ли девок на Ярилин день девственности лишаются! А я, и правда, толком не помню лица того парня.

Проверить легко. Задать тот вопрос… и посмотреть на реакцию.

Так, стоп. Владияр Николаевич — ведун. А у ведунов есть родовые книги. В ней появилась бы отметка о рождении сына? Или нет, если он бастард? У кого бы узнать…

— Ульяна, ты здесь? — На кухню заглянул Афанасий. — А я тебя наверху ищу. Сказал же идти в столовую. Отчего заставляешь себя ждать?

Еще и Афанасий, который жениться хочет. Или это он просто так сказал?

— Чего ты на меня так смотришь, будто я тебя бить собираюсь? — нахмурился Афанасий. — Уж и замечания сделать нельзя? Я старше, ты должна слушаться.