Чудесный рог: Народные баллады

Русалка

В эту пятницу утром Неслись мы вперед, Оставляя маяк вдалеке. Видим: следом за нами Русалка плывет С круглым зеркальцем, С гребнем в руке. Нам вдогонку Летел ураган. А кругом океан Бушевал. Убирать паруса Приказал капитан В это утро, В последний аврал. Показалась русалка И скрылась опять. И сказал Наш матрос молодой: — Я оставил на родине Старую мать. Пусть не ждет она сына домой. Выйдет к берегу мать, Будет паруса ждать При бессчетных звездах и луне. Пусть напрасно не ждет, Слез горючих не льет, Пусть поищет, пошарит на дне! Наши утлые шлюпки Сорвала волна, И сказал капитан удалой: — Будет плакать моя Молодая жена. В эту ночь она станет вдовой! По горбатым волнам Мы неслись без руля, И сказал Наш запасливый кок: — Не дождется земля Моего корабля, А меня не дождется сынок! Мы работали дружно, Тонули мы врозь — Это было судьбой суждено. Уцелевшей доски Под рукой не нашлось, И пошли мы на темное дно, на дно, на дно, За русалкой На темное дно!

Поездка на ярмарку

— Не дашь ли лошадку нам, дядюшка Том? В гору да под гору, Рысью и вскачь,— На ярмарку завтра мы едем верхом: Билл Брюэр, Джек Стюэр, Боб Симпл, Дик Пимпл, Сэм Хопкинс, Джон Хок И старый Джим Коббли и я!.. — А когда вы вернете коня моего? — В гору да под гору, Рысью и вскачь,— — Вернем его в среду, во вторник к обеду,— Билл Брюэр, Джек Стюэр, Боб Симпл, Дик Пимпл, Сэм Хопкинс, Джон Хок И старый Джим Коббли и я!.. Вот вторник проходит, проходит среда,— В гору да под гору, Рысью и вскачь! — Домой не вернулись верхом никогда Билл Брюэр, Джек Стюэр, Боб Симпл, Дик Пимпл, Сэм Хопкинс, Джон Хок И старый Джим Коббли и я!.. С холма поглядел на окрестности Том,— В гору да под гору, Рысью и вскачь! — Коня он увидел внизу под холмом. С ним — Билл Брюэр, Джек Стюэр, Боб Симпл, Дик Пимпл, Сэм Хопкинс, Джон Хок И старый Джим Коббли и я!.. Окончила кляча свое бытие,— В гору да под гору, Рысью и вскачь,— Оплакали хором кончину ее Билл Брюэр, Джек Стюэр, Боб Симпл, Дик Пимпл, Сэм Хопкинс, Джон Хок И старый Джим Коббли и я!.. Но песня не кончилась вместе с конем,— В гору да под гору, Рысью и вскачь! — Хоть умерли все, кто катался на нем: Билл Брюэр, Джек Стюэр, Боб Симпл, Дик Пимпл, Сэм Хопкинс, Джон Хок И старый Джим Коббли и я… В ночной тишине, при звездах и луне,— В гору да под гору, Рысью и вскачь! — Верхом мы несемся на мертвом коне: Билл Брюэр, Джек Стюэр, Боб Симпл, Дик Пимпл, Сэм Хопкинс, Джон Хок И старый Джим Коббли и я… И будем мы ездить верхом до поры,— В гору да под гору, Рысью и вскачь,— Пока не провалимся в тартарары: Билл Брюэр, Джек Стюэр, Боб Симпл, Дик Пимпл, Сэм Хопкинс, Джон Хок И старый Джим Коббли и я…

Песня нищих

Вот так ночь! Ночь из ночей! Вечная ночь за могилой. Град, и огонь, и мерцанье свечей, И господь твою душу помилуй! Долго во мраке будешь идти — Вечная ночь за могилой. Тернии будут расти на пути. Господь твою душу помилуй! Если ты нищему дал сапоги,— Вечная ночь за могилой,— Сядь, натяни их и дальше беги, И господь твою душу помилуй! Если ж ты лишнюю обувь берег,— Вечная ночь за могилой,— Ты по колючкам пойдешь без сапог, И господь твою душу помилуй! Долго во мраке будешь идти — Вечная ночь за могилой. К мосту страстей ты придешь по пути, Господь твою душу помилуй! Только по страшному мосту пройдешь, Вечная ночь за могилой,— Прямо в чистилище ты попадешь, И господь твою душу помилуй! Если твоя не скудела ладонь,— Вечная ночь за могилой,— Ты невредимым пройдешь сквозь огонь, И господь твою душу помилуй! Если ж берег ты вино и харчи,— Вечная ночь за могилой,— Будешь гореть в раскаленной печи. Господь твою душу помилуй! Вот так ночь! Ночь из ночей! Вечная ночь за могилой, Град, и огонь, и мерцанье свечей, И господь твою душу помилуй!

Король и пастух

1

Послушайте повесть Минувших времен О доблестном принце По имени Джон. Судил он и правил С дубового трона, Не ведая правил, Не зная закона. Послушайте дальше. Сосед его близкий Был архиепископ Кентерберийский. Он жил-поживал, Не нуждаясь ни в чем, И первым в народе Прослыл богачом. Но вот за богатство И громкую славу Зовут его в Лондон На суд и расправу. Везут его ночью К стене городской, Ведут его к башне Над Темзой-рекой.

2

— Здорово, здорово, Смиренный аббат, Получше меня Ты живешь, говорят. Ты нашей короне Лукавый изменник. Тебя мы лишаем Поместий и денег! Взмолился епископ: — Великий король, Одно только слово Сказать мне позволь. Всевышнему богу И людям известно, Что трачу я деньги, Добытые честно! — Не ври понапрасну, Плешивый аббат, Для всякого ясно, Что ты виноват, И знай: навсегда Твоя песенка спета, Коль на три вопроса Не дашь мне ответа. Вопросы такие: Когда я на троне Сижу в золотой Королевской короне, А справа и слева Стоит моя знать,— Какая цена мне, Ты должен сказать. Потом разгадай-ка Загадку другую: Как скоро всю землю Объехать могу я? А в-третьих, сказать Без запинки изволь: Что думает Твой милосердный король Тебе на раздумье Даю две недели, И столько же будет Душа в твоем теле. Подумай, епископ, Четырнадцать дней, — Авось на пятнадцатый Станешь умней!

3

Вот едет епископ, Рассудком нетверд. Заехал он в Кембридж, Потом в Оксенфорд. Увы, ни один Богослов и философ Ему не решил Королевских вопросов. Проездил епископ Одиннадцать дней И встретил за мельницей Стадо свиней. Пастух поклонился Учтиво и низко И молвил: — Что слышно Хозяин епископ? — Печальные вести, Пастух, у меня: Гулять мне на свете Осталось три дня. Коль на три вопроса Не дам я ответа, Вовеки не видеть Мне белого света! — Милорд, не печалься. Бывает и так, Что умным в беде Помогает дурак. Давай-ка мне посох, Кольцо и сутану, И я за тебя Перед троном предстану. Ты — знатный епископ, А я — свинопас, Но в детстве, мне помнится, Путали нас. Прости мою дерзость, Твое преподобье, Но все говорят, Что мое ты подобье! — Мой верный пастух, Я тебе отдаю И посох, и рясу, И митру мою. Да будет с тобою Премудрость господня. Но только смотри Отправляйся сегодня!

4

Вот прибыл пастух В королевский дворец. — Здорово, здорово, Смиренный отец, Тебя во дворце Я давно поджидаю. Садись — я загадки Тебе загадаю. А ну-ка послушай: Когда я на троне Сижу в золотой Королевской короне, А справа и слева Стоит моя знать,— Какая цена мне, Ты должен сказать! Пастух королю Отвечает с поклоном: — Цены я не знаю Коронам и тронам. А сколько ты стоишь, Спроси свою знать, Которой случалось Тебя продавать! Король усмехнулся: — Вот ловкий пройдоха! На первый вопрос Ты ответил неплохо. Теперь догадайся: Как скоро верхом Могу я всю землю Объехать кругом? — Чуть солнце взойдет, Поезжай понемногу И следом за солнцем Скачи всю дорогу, Пока не вернется Оно в небеса,— Объедешь ты в двадцать Четыре часа! Король засмеялся: — Неужто так скоро? С тобой согласиться Я должен без спора. Теперь напоследок Ответить изволь: Что думает Твой милосердный король? — Что ж, — молвил пастух, Поглядев простовато,— Ты думаешь, сударь, Что видишь аббата… Меж тем пред тобою Стоит свинопас, Который аббата От гибели спас!

Три баллады о Робин Гуде

1 Рождение Робин Гуда

Он был пригожим молодцом, Когда служить пошел Пажом усердным в графский дом За деньги и за стол. Ему приглянулась хозяйская дочь, Надежда и гордость отца, И тайною клятвой они поклялись Друг друга любить до конца. Однажды летнею порой, Когда раскрылся лист, Шел у влюбленных разговор Под соловьиный свист. — О Вилли, тесен мой наряд, Что прежде был широк, И вянет, вянет нежный цвет Моих румяных щек. Когда узнает мой отец, Что пояс тесен мне, Меня запрет он, а тебя Повесит на стене. Ты завтра к окну моему приходи Украдкой на склоне дня. К тебе с карниза я спущусь, А ты поймай меня! Вот солнце встало и зашло, И ждет он под окном С той стороны, где свет луны Не озаряет дом. Открыла девушка окно, Ступила на карниз И с высоты на красный плащ К нему слетела вниз. Зеленая чаща приют им дала, И, прежде чем кончилась ночь, Прекрасного сына в лесу родила Под звездами графская дочь. В тумане утро занялось Над зеленью дубрав, Когда от тягостного сна Очнулся старый граф. Идет будить он верных слуг В рассветной тишине. — Где дочь моя и почему Не поднялась ко мне? Тревожно спал я в эту ночь И видел сон такой: Бедняжку дочь уносит прочь Соленый вал морской. В лесу густом, на дне морском Или в степном краю Должны вы мертвой иль живой Найти мне дочь мою! Искали они и ночи и дни, Не зная покоя и сна, И вот очутились в дремучем лесу, Где сына качала она. «Баюшки-баю, мой милый сынок, В чаще зеленой усни. Если бездомным ты будешь, сынок, Мать и отца не вини!» Спящего мальчика поднял старик И ласково стал целовать. — Я рад бы повесить отца твоего, Но жаль твою бедную мать. Из чащи домой я тебя принесу, И пусть тебя люди зовут По имени птицы, живущей в лесу, Пусть так и зовут: Робин Гуд! Иные поют о зеленой траве, Другие — про белый лен. А третьи поют про тебя, Робин Гуд, Не ведая, где ты рожден. Не в отчем дому, не в родном терему, Не в горницах цветных,— В лесу родился Робин Гуд Под щебет птиц лесных.

2 Робин Гуд и мясники

Спешите на улицу, добрые люди, Послушайте песню мою. О славном стрелке, удалом Робин Гуде, Для вас я сегодня спою. В лесу на рассвете гулял Робин Гуд. Вдруг слышит он топот копыт. Мясник молодой на лошадке гнедой На рынок рысцою трусит. — Скажи, молодец, — говорит Робин Гуд,— В какой ты живешь стороне И что за товар ты везешь на базар? Ты больно понравился мне. — Мне некогда, сударь, рассказывать вам, В какой я живу стороне, А мясо на рынок везу в Ноттингэм Продать там по сходной цене. — Послушай-ка, парень, — сказал Робин Гуд, А сколько возьмешь ты с меня За все целиком: за мясо с мешком, Уздечку, седло и коня? — Немного возьму, — отвечает мясник,— Чтоб в город товар не везти. За мясо с мешком и коня с ремешком Пять марок ты мне заплати. — Бери свои деньги, — сказал Робин Гуд,— Бери заодно с кошельком И пей за меня, чтобы с этого дня Счастливым я стал мясником! Верхом прискакал Робин Гуд в Ноттингэм, Проехал у всех на виду, К шерифу пошел — и деньги на стол За место в торговом ряду. С другими купцами он сел торговать, Хоть с делом он не был знаком, Не знал, как продать, обмануть, недодать. Он был мясником-новичком. Но шибко торговля пошла у него. Что хочешь плати — и бери! За пенни свинины он больше давал, Чем все остальные за три. Он только и знал — зазывал, продавал, Едва успевал отпускать. Он больше говядины продал за час, Чем все остальные за пять. — Дворянский сынок, — мясники говорят,— В убыток себе продает. Он, видно, отца разорит до конца, Бездельник, повеса и мот! Подходят знакомиться с ним мясники. — Послушай, собрат и сосед, На рынке одном мы товар продаем. Должны разделить и обед. — Мы все мясники, — отвечал Робин Гуд,— Одна небольшая семья. Сочту я за честь попить и поесть И чокнуться с вами, друзья! Толпою к шерифу пришли они в дом, Садятся обедать за стол. — А младший наш брат, — мясники говорят, Молитву за нас бы прочел. — Помилуй нас, боже, — сказал Робин Гуд,— Дай хлеб нам насущный вкусить И выпить винца, чтоб согрелись сердца! Мне не о чем больше просить. А ну-ка, хозяйка, — сказал Робин Гуд,— Друзей угостить я хочу. Давай нам вина, и по счету сполна За всех я один заплачу. Вы пейте и ешьте, — сказал Робин Гуд,— Пируйте весь день напролет. Не все ли равно, что стоит вино! Беру на себя я расчет. — Дворянский сынок! — говорят мясники,— Он продал именье отца И весь свой доход за будущий год Решил промотать до конца. — Давно ль, — говорит Робин Гуду шериф,— Ты в наши приехал места? Как жив и здоров и много ль голов Рогатого держишь скота? — Рогатого много держу я скота — Две сотни голов или три,— А впрочем, наведайся в наши места И сам на него посмотри. Пасется мой скот по лесам, по лугам, Телята сейчас у коров. И, если захочешь, тебе я продам Задешево сотню голов! Садится шериф на гнедого коня, Три сотни червонцев берет И едет верхом за лихим мясником В леса покупать его скот. В Шервудскую чащу въезжают они — Охотников славных приют. — Спаси меня, боже, — воскликнул шериф,— Коль встретится нам Робин Гуд! По узкой тропе они едут вдвоем. И вдруг увидал Робин Гуд: Лесные олени меж темных ветвей От них врассыпную бегут. — Вот здесь и живет рогатый мой скот! Тут несколько сотен голов. Коль можешь купить, — тебе уступить Я сотню-другую готов! Протяжно в рожок затрубил Робин Гуд, И разом явились на зов С двух разных сторон и Маленький Джон, И семеро лучших стрелков. — Что скажешь? — спросил его Маленький Джон. Каков твой приказ, Робин Гуд? — Пожаловал к нам Ноттингэмский шериф. Пускай ему ужин дадут! — Что ж, милости просим, почтенный шериф, Тебя поджидаем давно. Отличным жарким мы тебя угостим. А ты нам плати за вино! Дрожащий шериф протянул кошелек, Не молвив ни слова в ответ. И так же без слов отсчитал Робин Гуд Три сотенки звонких монет. Потом он шерифа повел за собой, Опять посадил на коня И крикнул вослед: — Поклон и привет Жене передай от меня!

3 Робин Гуд и шериф

Двенадцать месяцев в году, Считай иль не считай. Но самый радостный в году Веселый месяц май. Вот едет, едет Робин Гуд По травам, по лугам И видит старую вдову При въезде в Ноттингам. — Что слышно, хозяйка, у вас в городке? — Старуху спросил Робин Гуд. — Я слышала, трое моих сыновей Пред казнью священника ждут. — Скажи мне, за что осудил их шериф? За что, за какую вину: Сожгли они церковь, убили попа, У мужа отбили жену? — Нет, сударь, они не виновны ни в чем. — За что же карает их суд? — За то, что они королевскую лань Убили с тобой, Робин Гуд. — Я помню тебя и твоих сыновей. Давно я пред ними в долгу. Клянусь головою, — сказал Робин Гуд,— Тебе я в беде помогу! Вот едет, едет Робин Гуд Дорогой в Ноттингам И видит: старый пилигрим Плетется по холмам. — Что слышно на свете, седой пилигрим? — Спросил старика Робин Гуд. — Трех братьев у нас в Ноттингамской тюрьме На смерть в эту ночь поведут. — Надень-ка одежду мою, пилигрим. Отдай-ка свое мне тряпье, А вот тебе сорок монет серебром — И пей за здоровье мое! — Богат твой наряд, — отвечал пилигрим,— Моя одежонка худа. Над старым в беде и над нищим в нужде Не смейся, сынок, никогда. — Бери, старичок, мой богатый наряд. Давай мне одежду свою, И двадцать тяжелых монет золотых Тебе я в придачу даю! Колпак пилигрима надел Робин Гуд, Не зная, где зад, где перед. — Клянусь головой, он слетит с головы, Чуть дело до дела дойдет! Штаны пилигрима надел Робин Гуд. Хорошие были штаны: Прорехи в коленях, прорехи с боков, Заплата пониже спины. Надел Робин Гуд башмаки старика И молвил: — Иных узнают По платью, а этого можно узнать, Увидев, во что он обут! Надел он дырявый, заплатанный плащ, И только осталось ему Клюкой подпереться да взять на плечо Набитую хлебом суму. Идет, хромая, Робин Гуд Дорогой в Ноттингам, И первым встретился ему Шериф надменный сам. — Спаси и помилуй, — сказал Робин Гуд.— На старости впал я в нужду. И если ты честно заплатишь за труд, К тебе в палачи я пойду! — Штаны и кафтан ты получишь, старик, Две пинты вина и харчи. Да пенсов тринадцать деньгами я дам За то, что пойдешь в палачи! Но вдруг повернулся кругом Робин Гуд И с камня на камень — скок. — Клянусь головою, — воскликнул шериф,— Ты бодрый еще старичок! — Я не был, шериф, никогда палачом, Ни разу не мылил петлю. И будь я в аду, коль на службу пойду К тебе, к твоему королю! Не так уж я беден, почтенный шериф. Взгляни-ка на этот мешок: Тут хлеба краюшка, баранья нога И маленький звонкий рожок. Рожок подарил мне мой друг Робин Гуд. Сейчас от него я иду. И если рожок приложу я к губам, Тебе протрубит он беду. — Труби, — засмеялся надменный шериф,— Пугай воробьев и синиц. Труби сколько хочешь, покуда глаза Не вылезут вон из глазниц! Протяжно в рожок затрубил Робин Гуд, И гулом ответил простор. И видит шериф: полтораста коней С окрестных спускаются гор. И снова в рожок затрубил Робин Гуд, Лицом повернувшись к лугам, И видит шериф: шестьдесят молодцов Несутся верхом в Ноттингам. — Что это за люди? — воскликнул шериф. — Мои! — отвечал Робин Гуд.— К тебе они в гости явились, шериф, И даром домой не уйдут. В ту ночь отворились ворота тюрьмы, На волю троих отпустив, И вместо охотников трех молодых Повешен один был шериф.

Джордж Кемпбелл

Долиной реки И по горной стране Доблестный Кемпбелл Скакал на коне. Оседлан и взнуздан Был конь вороной. Без всадника в полночь Пришел он домой. Встала с постели Старая мать. Жена молодая Вышла встречать. «Зелен мой луг, Но никем он не кошен. Бедный ребеночек мой Не доношен!» Оседланный, взнузданный, Конь вороной, Обрызганный кровью, Вернулся домой. Тяжко вздымались Бока у коня. Стремя о пряжку Билось, звеня.

Баллада о загадках

Три девушки шили в саду над водой, Дженнифер, Джентль и Розмари. К ним рыцарь приехал гостить молодой, А в роще поют соловьи до зари. Одна усадила его у огня,— Дженнифер, Джентль и Розмари,— Другая овсом накормила коня. А в роще ноют соловьи до зари. Постель приготовила третья сестра,— Дженнифер, Джентль и Розмари,— И сна пожелала ему до утра. А в роще поют соловьи до зари. Но девушкам рыцарь сказал перед сном: — Дженнифер, Джентль и Розмари, Загадки мои разгадайте втроем! — А в роще поют соловьи до зари. — Что в мире звучнее, чем рог егерей? Что в мире колючек терновых острей? Что слаще, чем хлеб, утоляет сердца? И что на земле тяжелее свинца? Что в мире длиннее дороги мирской? Что глубже на свете пучины морской? Продумали сестры всю ночь до утра, Дженнифер, Джентль и Розмари. И вот что придумала третья сестра. А в роще поют соловьи до зари. — Звучнее молва, чем рога егерей, А голод колючек терновых острей. Для совести грех тяжелее свинца, И хлеба дороже нам слово отца. Длиннее дороги лишь ветер один, И глубже любовь всех подводных глубин! Загадки разгаданы все до одной,— Дженнифер, Джентль и Розмари,— Отгадчица рыцарю станет женой. А в роще поют соловьи до зари.

Лорд Рональд

— Где был ты, мой Рональд? — В лесах, моя мать. — Что долго скитался, единственный мой? — Гонял я оленя. Стели мне кровать. Устал я сегодня, мне нужен покой. — Ты голоден, Рональд? — О нет, моя мать. — Где нынче обедал, единственный мой? — В гостях у невесты. Стели мне кровать. Устал я сегодня, мне нужен покой. — Что ел ты, мой Рональд? — Не помню я, мать. — Подумай и вспомни, единственный мой! — Угрей я отведал. Стели мне кровать. Устал я сегодня, мне нужен покой. — А где же борзые? — Не помню я, мать. — Подумай и вспомни, единственный мой! — Они околели… Стели мне кровать. Устал я сегодня, мне нужен покой. — Ты бледен, мой Рональд! — О мать, моя мать!.. — Тебя отравили, единственный мой! — О да, я отравлен! Стели мне кровать. Мне тяжко, мне душно, мне нужен покой.

Трагедия Дугласов

— Проснись поскорее, мой лорд, мой супруг, Надень свой тяжелый доспех. Пусть люди не скажут, что Дугласа дочь Обвенчана тайно от всех. Проснитесь, проснитесь, мои сыновья, Седлайте коней вороных. Пусть люди не скажут, что Дугласа дочь Венчалась тайком от родных! Беглянка несется на белом коне, А рыцарь — на сером за ней. В руке его — меч, на поясе — рог, И оба торопят коней. Назад оглянулся и слушает он, Что слышится в поле глухом. Там слышится топот и ржанье коней — Семь рыцарей скачут верхом. — Мой шелковый повод, подруга, возьми. Держи моего жеребца. Средь чистого поля я встречу один И братьев твоих, и отца! Стояла она, смотрела она, И горько ей было смотреть, Как шестеро братьев один за другим Должны за нее умереть. Стояла она, смотрела она И слез удержать не могла, Когда наконец ее старый отец Свалился с крутого седла. — Опомнись, опомнись, безжалостный лорд. Постой, не рази до конца. Я нового друга могла бы найти,— Найду ли другого отца? Сняла она с шеи узорный платок Голландского полотна. Но алая кровь из отцовской груди Бежала, как струйка вина. — Ты хочешь ли дальше поехать со мной Иль, может, вернешься к родне? — Поеду с тобой, мой единственный друг,— Других не оставил ты мне! Опять они скачут вперед и вперед. Луна над полями взошла, С коня он спустился у бледной воды И снял свою даму с седла. Вот оба склонились уста освежить Студеной водою ручья. Но кровью горячего сердца его Под ним обагрилась струя. — Ты ранен, ты ранен, — сказала она,— И кровь твоя в воду бежит! — О нет, дорогая, пурпурный мой плащ, В воде отражаясь, дрожит. Опять они скачут при свете луны, Несутся всю ночь напролет. У темного замка сошел он с коня И крикнул, стучась у ворот: — Открой поскорее, сударыня мать, Усталого сына впусти. Желанную гостью на краткую ночь Ему довелось привезти. Спеши приготовить для сына постель, Вели ее мягче постлать. Жену молодую со мной положи — И долго мы будем спать! Он тихо скончался ночною порой, Подруга — в предутренней мгле. Пусть горестный жребий влюбленной четы Не ждет никого на земле! У церкви Марии беглянка лежит, А рядом — погибший любовник. Над ней белоснежная роза цветет, Над ним — темно-красный шиповник. Кусты разрослись и ветвями сплелись, И в мае цветут они оба, И шепчут они, что лежат в их тени Два друга, любивших до гроба.