Чужая здесь, не своя там. Дилогия

Как только музыка стихла, конезаводчик проводил меня до моих соседей. На прощание же он успел мне еле слышно шепнуть на ухо:

– Если женщина нравится мужчине, то ему совершенно плевать на то, что думают окружающие. Ему неважно каков у нее рост, цвет кожи и волос. Для него она самая красивая и желанная. Тем более если она действительно хороша, пусть даже и сама не желает замечать этого.

***

Праздники завьюжили нас круговертью, словно метель снежинки: везде хотелось успеть, побывать, посмотреть; дарили подарки, получали в отчет. Наверно самым главным подарком для меня было письмо от родителей: летом они приедут. Да, это было не точно, просто в планах. Однако после одиннадцати лет неизвестности даже такой приблизительный срок был хоть и не уверенностью, но надеждой, которая поддерживала в этом томительном ожидании.

Встретить канун Самой Темной Ночи нас приглашали и Элодия с мужем, и Гаустофы, Диль же звала к Ровенийским, но решили мы провести праздник именно у Уотиненов.

Собрались все четверо детей полковничьей четы вместе с внуками. Прибыли с семьей брат эдель Брит, брат эдела Нелнаса (правда, один), армейский товарищ полковника, подруга эдель Брит еще времен ее пансионской молодости. И Стейнир.

Подготовкой праздника эдель Брит занималась только в качестве руководителя и организатора: полковник нанял целый штат прислуги, который бы раньше его супруга не потерпела, а сейчас просто не посмела перечить мужу. Да и глупо это было бы. Соответственно, места за столом распределяла сама эдель Брит, поэтому я совсем не удивилась, когда по правую руку от меня оказался Стейнир.

Эд Маршез, казалось, не особо-то и замечал меня, полностью увлекшись разговором с племянницей эдель Брит. И я начала жалеть, что детей посадили отдельно – Данфер отлично проводил время в компании возглавляемой Нелнасом-младшим, хотя последний вполне мог и за взрослым столом уже сидеть.

Я попыталась завести разговор с другой своей соседкой, но оказалась не готова к пространственной лекции подруги эдель Брит. Эта дама оказалась весьма специфичных взглядов: она не то, чтобы не любила мужчин, но относилась к ним столь высокомерно и пренебрежительно, что я не удивилась – женщина не замужем и семьи у нее нет. Что ее связывало с хозяйкой дома и как они могли столько лет дружить – загадка.

Однако эти недоразумения не испортили мне настроения, ну если только немного. Хотя может и больше… В общем, хандре я старалась не предаваться, а просто отдыхала и грелась в атмосфере большого семейного сбора, пусть даже и моих родных тут не было. Но ведь родство не всегда определяется общей кровью?

Когда с праздничным ужином было покончено, то для чаепития все взрослые переместились в гостиную. Дети же, несмотря на уже позднее время, пошли кататься с горки: полковник разорился на большой фонарь пред своим поместьем.

Я держала в руках большую чашку с горячим чаем и смотрела в окно террасы: отсюда как раз хорошо было видно горку, с которой, старавшийся обычно казаться старше Данфер, катился, вереща также громко, как и пятилетняя правнучка Уотиненов.

Отвыкшая от такого количества людей, я вышла передохнуть на застекленную террасу.

– Здесь прохладно, – произнес Мэрет, внук полковника.

И попытался накинуть на меня свой сюртук.

Я как-то растерялась и даже не успела ничего ответить. Впрочем, мне это и не понадобилось.

– Спасибо за заботу, – сухо сказал Стейнир и бесцеремонно отодвинул парня, накрывая мои плечи пледом. – Не стоит.

Мэрет пожал плечами, отвернулся от гостя и пытливо на меня посмотрел. Я сдержанно кивнула, а он с досадой поджал губы и ушел.

– Странный праздник. – Стенир говорил, не глядя на меня. Он также рассматривал ребятню за окном.

“Странное начало разговора”, – подумала я.

– Почему?

– Люди радуются тому, что Рауд запер Оттара в царстве теней, чтобы потом в минуты скорби обращаться именно к Оттару. Просить о милости к умершим.

– Думаете умершим еще нужна чья-то милость?

Маршез повернулся ко мне с веселым удивлением.

– Живые сами строят свою судьбу, а умершим остается только ждать милости богов. Ведь если будет хоть один человек, который с добром вспоминает ушедшего, то тогда ему будет открыт путь в чертоги Рауда. Хотя почему Рауда, если они в ведении Оттара?

– Я имела в виду немножечко другое. А что, если это было придумало прежде всего для нас самих? Чтобы мы не забывали своих близких и родных?

– Интересная мысль, – заметил Стейнир.

– А что касается того, что чертоги Райда, хотя следит-то за ним Оттар… Так ведь все просто привыкли считать Оттара воплощением зла. – Несмотря на то, что я не понимала к чему он завел это разговор, но тема меня заинтересовала. – Он оступился один раз и ему это не простили.

– Он бог, его ошибки масштабнее, чем у обычных людей. Последствия страшнее. Однако если он раскаялся, то почему бы и людям не простить, раз даже старший брат это сделал?

– Люди злопамятнее. Да и раскаялся ли?

– Наверно Рауду виднее. – Стейнир провел пальцем по морозному узору у рамы окна. – Однако вы правы – люди злопамятнее богов.

– И вы?

– Что я?

– Злопамятен?

– Весьма.

Мне почему-то от этого ответа стала не по себе, хотя и произнесён он был спокойным голосом.

– А вы, видимо, нет, – заметил он.

Я задумалась, ведь раньше я этим вопросом никогда по-настоящему не задавалась.

– Наверно нет. По-разному.

Поводов у меня было достаточно, но, если бы я не просто помнила, а лелеяла мысли, о том зле, что было вокруг меня, что оборачивалась бедами со мной – наверно сошла бы с ума.

– Неужели простить проще, чем наказать, отомстить?

– А чем тогда я была бы лучше тех, кто поступил непорядочно?

В полутемной террасе, освещенной только отблеском от фонаря с улицы, глаза Стейнира будто бы светились каким-то лихорадочным, хоть и холодным огнём. Словно лед растаял и теперь плескался всполохами серого цвета.

– Даже если человек поступил не просто непорядочно, а чудовищно? Все равно простите?

– Не простила, – твердо произнесла я. – Отпустила. В моей жизни не так много радостных событий, чтобы я хранила воспоминания о злых.

– Мне остается только восхищаться вами, эдель Астари. Однако с одним я поспорю – радости у вас хватает, но видимо этого недостаточно… – Он кивнул в сторону горки.

А вот это было несколько невежливо с его стороны. Не настолько мы были близки, чтобы говорить о таком. Стейнир, видимо, почувствовал мое отчуждение и сказал: