Чужая здесь, не своя там. Дилогия

А потом я увидела, что же вызвало такую реакцию: в общий зал вошли двое. Я никогда их не видела раньше вместе. Они настолько были не похожи внешне, не похожи по характеру, занимались разными вещами, но судя по всему, друзьями были, что называется, закадычными.

Джетмир улыбался широко и несколько лукаво. Поочередно всем дамам были обцелованы руки и, судя уже по их довольным лицам, сказаны комплименты. Лишь рыжеволосая держалась несколько прохладно и словно отчужденно. А вот Стейнир сухо кивнул всей компании и отвернулся, выискивая официанта, который проводил его до видимо заказанного ранее столика.

Я только спустя минуту наверно поняла, что непроизвольно задержала дыхание. И на всяких случай отодвинула ножичек. И чашку, и тарелку. Вот только все равно ложечка слишком громко звякнула о блюдце. А затем я чинно сложила руки на коленях.

– Не поздороваемся? – почему-то шепотом и склонившись ко мне близко-близко, спросил Даник.

Я так же шепотом ответила:

– Что, будем кричать через весь зал?

Для вежливого мальчика, коим Данфер всегда казался выглядеть, это было чересчур.

Кричать и не пришлось: Стейнир заметил нас сам. Вопросительно посмотрел от чего-то на Данфера. Тот ему кивнул. После таких странных мужских переглядов Маршез решил перебраться к нам. Меня же никто не спросил. Не то, чтобы я была против, но все же…

Он поцеловал мне руку, для чего мне сначала пришлось снять перчатку. Я думала моя обычно прохладная ладонь прожжет скатерть, когда я позже положила руку на стол.

Через пару минут на столике у нас стоял большой чайник с самым обычным и, судя по цвету и запаху, весьма крепким чаем, который Стейнир пил без сахара. Он обходился лишь сладким десертом.

Завязался самый обычный, ничего не значащий разговор, пока мы не затронули тему наших общих знакомых.

– Бываете у полковника? – поинтересовался конезаводчик.

– Не так часто, как надо бы. Да и Данфер только выздоровел. – Тут я поймала себя на мысли, что болезнь моего подопечного, как бы чудовищно это не звучало, спасла меня. Не дала погрязнуть в тоске. – Через пару дней обязательно наведаемся. Лишь бы не показаться навязчивыми…

– Этого точно не будет. Зато родители Нелнаса-младшего решили остаться тут. Так что присмотреть за старшим есть кому.

– Это хорошо…

Вежливый Даник все же решил меня перебить:

– А может завтра съездим?

– Почему? – удивилась я. – Не думаю, что ты уже в том состоянии, чтобы так долго времени проводить в пути.

– Каких-то двадцать минут, – вздохнул он.

– А-а-а, ты боишься, что я перенесу дату посещения тира?

– Тира? – переспросил Стейнир.

И началось. Теперь я чувствовала себя лишней: эти два субъекта принялись обсуждать свои сугубо мужские штуки, которые меня мало интересовали. Я даже не особо прислушивалась к их разговору, а они, в свою очень, по-видимому, забыли обо мне.

Воспользовавшись полным безразличием к своей персоне, я заказала целых три пирожных. Самых больших, самых сладких. И начала их поглощать с превеликим удовольствием. А уж в компании сладостей, ароматного чая и интересного зрелища скучать мне не пришлось.

Джетмир в окружении прекрасных дам чувствовал себя также уверенно, как и в своей мастерской. Только улыбка была не просто лукавая, а… я не верила своим глазам – обольщающая. Даже в чем-то чарующая. Как он преобразился! Поди попробуй его сейчас назови неказистым. Я его и не узнавала. Он явно шутил, расточал комплименты и сверкал глазами так, что рыженькая время от времени жмурилась. Или хмурилась? Остальные дамы слушали мастера чуть ли не с открытыми ртами и смотрели на него восторженными глазами.

Наблюдая за забавной компанией, я даже не заметила, как съела все свое угощение.

– Еще заказать? – спросил у меня Стейнир, откровенно забавляясь.

– Да, – рассеянно ответила я.

Пухленькая брюнетка так отчаянно флиртовала с Джетмиром, совсем не скрывая этого, что мне сделалось смешно. А потом я поняла, что несколько отвлеклась и перевела взгляд на Стейнира.

– Если вас не затруднит, – добавила я, несколько смущенно.

Впрочем, любопытства моего это не умерило. Тем более, что подглядывать за тем столиком было не так уж и сложно – он как раз находился за спиной Маршеза.

Однако мужчины за моим столиком, вероятно, свои темы исчерпали, так как решили обратить и на меня внимание. Во всяком случае старший точно, так как младший был занят изучением меню на предмет не опробованных им сластей.

– Он умеет производить впечатление на женщин, – с усмешкой заметил Стейнир.

– Я заметила.

– Но не на своем примере.

И ведь не спрашивал. Меня это раззадорило, хотя чего уж там, спровоцировало.

Я попыталась придать своему лицу выражение как у заговорщика.

– Знаете, когда он не кричит, а тихим, почти спокойным голосом, в котором сквозит такая острая язвительность, что аж уши режет, говорит, что я бездарь, который испортил очередную заготовку, сложно поддаваться его обаянию.

– Наверняка.

Я кивнула и продолжила:

– Даже если я добиваюсь определенных успехов, то слышу в основном: “Не так уж вы и безнадежны, благородная эдель”. Как думаете, я и тут поддаюсь его обаянию?

– Вряд ли.

– В точку.

Я вошла во вкус и даже взмахнула рукой с ложечкой, на которой остался кусочек крема. Разумеется, мне удалось вымазать своего собеседника – крем отцепился от ложечки и оказался на его рубашке.

– Прости ради Рауда! – принялась восклицать я. – Я не хотела!

При попытке помочь Стейниру, салфетки высыпались у меня из рук, попутно я чуть не задела его чашку, затем неудачно зацепила меню и выпало из рук Данфера.

Данфер и Стейнир бессовестно хохотали. А я чувствовала, как кровь приливает к щекам: до чего же мне стыдно-то было!

– Как-то не очень нам везет, когда оказываемся за одним столом, – отсмеявшись, заметил Маршез. – Все вместе.

– Угу, – буркнула я, от досады чуть ли не плача.

– Так на чем мы там остановились? От чего вы не поддаетесь очарованию эда Йеннера?

– Теперь надо перечислить, когда я поддаюсь ему? Хорошо. – Я злилась на саму себя, но удержать эмоции в себе уже не могла. В общем, меня несколько понесло: – Когда он работает. Вы выдели его лицо в такие моменты? – Стейнир покачал головой, капельку нахмурившись. – А я видела. Ничего общего с этим, – я махнула рукой в сторону, где мастер сейчас был, – не имеет. Одухотворенное. Вот. Именно такое оно в такие минуты. Задумчивое, сосредоточенное. И одухотворенное. Повторяюсь, да. Неземное какое-то даже. И торжествующее, если получается. Но торжество не зловещее, а восторженное, хоть и самодовольное, не без этого.