Цифровиком и клавишей, или про энскую журналистику

Суренина, как оказалось, о предложении из "вражеского стана" знала заранее. Больше того - уже дала понять Коневодовой, что я к ней под начало перейду. Прямо сейчас, не выжидая последнего месяца, который должна ещё была прожить "Цивилизация". Пресс-служба в рабочей силе нуждалась остро - обе девочки-сотрудницы дружно ушли в декрет, и начальница осталась одна на поле боя. Когда я выразил желания "пойти на дно" вместе с родной газетой, Суренина только головой покачала скептически: горячку порешь, молодой человек.

Я, впрочем, ещё посопротивлялся. Но "Цивилизация" разваливалась на глазах - не хуже чем пароход "Титаник" в одноимённом фильме. А после двадцати пяти лет сесть родителям на шею ещё позорнее, чем после института. Скрепя сердце я смирился с клеймом предателя и пошёл на собеседование.

Стоило сей процедуре начаться, как Коневодова взбесила меня джинсами. Точнее, тем, что муниципальному служащему джинсов носить не следует. Я виду не подал, но как человек, из джинсов не вылезающий, недобрую мысль затаил: "Развернусь, уйду, и не увидят меня здесь".

На втором этапе собеседования, который проходил уже не в пресс-службе, а в отделе кадров, взбесила меня начальница вышеозначенного отдела по фамилии Короткоухина. Коневодова про неё заранее предупредила, что она - змея, и с ней надо осторожно, ни слова лишнего.

Змея или нет, мне она не угодила тем, что начала расспрашивать про плюсы и минусы моего характера. Но я ведь уже твёрдо решил развернуться и уйти, поэтому врать не утрудился, выложил Короткоухиной правду в глаза: главный минус - трудности с общением. Похожая на обезьянку начальница кадров округлила глаза: "А как же вы тогда в журналистике работали?" А вот так и работал.

Третьим взбесил принявший собеседническую эстафету от Короткоухиной первый заммэра.

Зама этого журналисты между собой иначе как "Гриша" не называли, меня он всего на два года старше был. То есть до первозамской должности как бы вообще не дорос - а вот посадили. Недавно ещё я на этого Гришу во время совещаний с обычным корреспондентским скепсисом поглядывал - ну-ну, мол, плети, плети. Да ещё как плетёт-то - запинается. А я потом в статьях его заикание в более-менее приличные фразы превращаю. И вот этот Гриша теперь - мой потенциальный начальник? Хмурится с деловым видом, вопросы задаёт про образование, про то, как будущую работу себе представляю... Я в ответ лепил, что бог на душу положит - лишь бы скорее отвязаться и из администрации свалить.

Вернувшись в редакцию, Сурениной так всё и объяснил - про джинсы и про Гришу. Видимо, придётся всё-таки не бежать с корабля, а покидать его последним. Редактор поусмехалась.

Я был уверен, что Коневодовой звонить и отказываться от места не надо "змея" Короткоухина на то и поставлена, чтобы "ненадёжные элементы" в администрацию не пропускать. А я своими откровенностями впечатление о себе создал более чем ненадёжное. Но, к моему удивлению, посыпались звонки и от Коневодовой, и от Короткоухиной: когда медкомиссию планируете проходить?..

Я посопротивлялся ещё немного, и пошёл проходить комиссию. Оплатил, за пару часов собрал подписи всех нужных врачей, ни один из которых в мою сторону головы не повернул. На обратном пути домой забрёл в одёжный магазин и с чувством приговорённого, который сам идёт на казнь, прикупил скучные "чиновничьи" брюки. Назойливая мысль крутилась в голове: психиатр свою подпись тоже поставил, и без лишних вопросов. А если я завтра пол-администрации перестреляю - интересно, спросят с него, что сумасшедшего годным к муниципальной службе признал?

К службе этой я, действительно, приступил на следующий же день. И тут же посеял крышку от объектива казённого фотоаппарата. Мэр Энска двинулся поздравлять с юбилеями бабушек участниц войны, я двинулся следом, чтобы сие событие запечатлеть. В одной из квартир юбилярш и канула злополучная крышка. Но Коневодова была рада обязанности фотографа с себя свалить и к фотоаппарату с момента моего вступления в должность не прикасалась. Пропажу удалось благополучно скрыть.

Так с тех пор и пошло: мэр на совещание - я следом, мэр на стройку - я за ним, мэр поздравляет - я увековечиваю. Основная обязанность - писать пресс-релизы о похождениях мэра для новостного раздела сайта администрации.

Разницу между газетной статьёй и пресс-релизом уловил моментально. Статья - нечто более-менее живое, а релиз - голый высушенный скелет, стандартный набор стандартных фраз. Такое соорудить - раз плюнуть. Ни ума не нужно, ни фантазии. В этом смысле работа в пресс-службе легче газетной. Но зато во всех других... На совещаниях нет уже ощущения журналистской независимости, посмеиваться права не имеешь. Не имеешь права на иронию, даже семью покрывалами скрытую. Сиди, чиновничья собачонка, изображай серьёзность. А чиновники-то всё то же несут, без главных мыслей и без второстепенных: "В рамках программы реализации проекта модернизации городской канализации..." Тошно. Зарплата газетной больше, но не радует.

И кругом какие-то дрязги-передрязги, сплетни, кляузы. Коневодова закатывает глаза, вопит, что кто-то её хочет подсидеть, а Короткоухина - змея, а Энск - город жутко депрессивный, сплошная безнадёга. Сама она - жительница соседнего Эмска, он побольше и, видимо, депрессухи меньше там.

В мире животных

Про змей, вообще-то, от истины было не далеко. Я из кабинета старался как можно реже выходить, чтобы ненароком в какую-нибудь склоку не замешаться. Такое впечатление от той работы и осталось, что год в укрытии посреди большого гнезда пресмыкающихся просидел.

Появилась коллега - девушка Оля, ровесница. Коневодова по секрету сообщила, что на неё хочет "чёрную" работу повесить: поздравления сочинять, открытки подписывать. А моё дело - сайт, пресс-релизы. Я радости по этому поводу не проявил, но и с протестом против несправедливости, врать не буду, не выступил.

Оля, мне в противоположность, в нашем кабинете сидеть не полюбила. При первой же возможности убегала сплетни собирать. Потом прибегала с большими глазами и, если Коневодовой поблизости не было, выдавала:

– Ты знаешь, здесь все подряд друг с другом спят. Все перетрахались - у-ужас... Чернова, слышал, как на своё начальничье кресло села? Пришла к Сухину и отсосать предложила!

Я кивал с неопределённым видом. Изображать интерес не трудился, но ссориться с Олей и прямым текстом её затыкать не хотел.

Ещё Оля материлась, на чём свет стоит. Я мысленно сравнивал новую коллегу с бывшими. В редакции мата слышно не было - так, разве, редко-редко у кого проскользнёт. Суренина его на дух не переносила, считала "информационным мусором", который пространство загрязняет. В "Энском рабочем", куда меня позже жизнь привела, культура речи оказалась тоже значительно выше российской среднестатистической. Что наталкивает на определённый вывод в пользу газет и не в пользу администраций.