Цифровиком и клавишей, или про энскую журналистику

Кстати, вот, хорошо, что эта комнатушка имеется, аппаратура кое-какая, - Максим говорит. Есть ребятам, где и на чём поиграть. Дома-то не больно прорепетируешь.

Прямо неохота интервью заканчивать. Правда, душевно. Так же, на душевно-вдохновенной ноте, пишу статью. В очередном номере статья выходит. На целую полосу, с несколькими фотографиями. Я доволен. Рокеры мои, думаю, тоже довольны. Может, даже благодарны.

Но не тут-то было. Суренина кривиться: почему текст с музыкантами не вычитали? Надо было вычитать.

В то время я, действительно, некоторые статьи позволял себе без вычитки сдавать, одним только авторским видением руководствуясь. Сейчас-то от греха подальше каждую ерунду героям будущих публикаций по электронке посылаю. Особенно если герои эти - чиновники. Эти, блин, герои всегда к чему привязаться найдут. Тут слово не то, там запятая. Так пусть лучше заранее правят, чем потом перед ними печатно за неточности извиняться. Пусть хоть обправятся. Я из-за газетных строчек авторские права качать не собираюсь. Из-за большей их части, во всяком случае.

Но рокеры-то чего возмутились? Я же их хвалил - молодцы, творческие люди. И тексты со смыслом...

А благодарность почему за кадром осталась?
– это меня Суренина вопрошает. Стойте, говорю, какая благодарность? Ну как - какая? Благодарность от группы в адрес городской администрации. За помощь в покупке аппаратуры. И вообще за всё хорошее.

Подождите, но про это ведь ни слова сказано не было... Вот и надо было им текст показать, - отрубает Суренина. Стали бы читать, поняли: не хватает чего-то. Сразу-то всё не сообразишь.

Игорь только поморщился. А я ходил потрясённый, возводил к небу глаза - ну, блин, ну какие это рокеры со своей благодарностью администрации? Не стыдно? Ну, купили вам колонку - давайте, всю жизнь теперь при каждом удобном случае благодарите, на задних лапках прыгайте...

Непривычный тогда ещё был к благодарностям. Потом привык. В Энске через газету по любому поводу благодарить любят. И не только за колонку, и не только администрацию. Кондитерский комбинат - за конфетку детям на призы, врачей - за то, что лечат, учителей - за то, что учат, слесарей - за то, что трубы ремонтируют. Впечатление такое, что вообще-то они все этого делать не должны, но вот снизошли, поэтому спасибо им огромное. Город благодарных жителей.

После, было у меня ещё с одними рокерами интервью. Те играли тоже неплохо. Особо умных речей не толкали, но у них хоть руководителя не имелось - и на том спасибо.

Первый раз

С началом моей работы в газете совпала по времени полемика на тему вводить в школе предмет "Основы православной культуры" или не вводить. Мнений была куча. Можно - но только по желанию. Нет, ни за что, это до революции закон божий изучали. Нужно обязательно: корни, вечные ценности, традиции. Нужно, но историю всех религий. И так далее.

Организовывали целые конференции по поводу. Все сообща: школа, ресурсный центр - такое методическое учреждение для педагогов, церковь, и ещё некое высшее учебное заведение, чей филиал тогда в городе существовал. Странное, надо сказать, заведение. Преподаватели его во всяческих дебатах и диспутах светились постоянно. Была, например, другая ещё конференция, ко Всемирному дню воды. Соответственно, про воду. Так вот там профессоры сего вуза столько этой воды налили - хоть плавай. Зачем, для чего - не понять. А в конце один выступающий взял да и заявил, что мол, у хороших и добрых людей вода в организме правильная, а у нехороших - плохая, испорченная. Такая вот научная теория. Всем вузом, видать, над ней трудились.

На очередную дискуссию про новый предмет заслали меня. То есть, это даже не дискуссия, не "за" или "против", а как "Основы православной культуры" преподавать и для чего.

Собрались учителя, ученики, ресурсоцентровцы, священники, вузовцы. Расселись. Гостям печатные материалы раздали. Для меня это один из первых опытов присутствия на таком масштабном сборище. Я почти впечатляюсь.

Детские выступления - на детском уровне. Но их слишком строго, наверное, нельзя судить? Стихи, доклады. История, культура, корни, вечные ценности, традиции.

Дальше выступают от ресурсного центра. Учителя, желающие освоить преподавание нового предмета, могут пройти областные курсы. Здесь всё понятно. Потом - от вуза. Здесь уже не всё понятно, потому что преподаватель философии говорит много, долго, не по теме, обширно растекаясь мыслью. После наступает очередь священника. Для меня это - один первых опытов выслушивания речи служителя церкви. Как известно, личность человека во многом формирует семья, а моя семья не религиозна.

Автоматически жду от священника доброго и вечного. Но звучит примерно следующее: "У нас вокруг сейчас одни иноземцы. Если свою культуру и свои корни не сохраним, что будет? Через пять лет или поработят нас, или выживут".

Дальше уже не слушаю. Потому что больно. Реально больно, без дураков. Ну, что с меня, с тогдашнего, взять? Молодой был, глупый. Идеалист. Не знал местных нравов и характеров.

И трудно же пришлось со статьёй про эту конференцию! Никак не получалось без эмоций написать. Ладно ещё, Суренина более-менее с пониманием отнеслась. Она-то и про местные характеры, и про мой характер всё знала.

С кем поведёшься

Есть такая штука - профессиональная деформация. Это не когда десять лет мешки с цементом таскаешь, и в конце концов спина скрючилась. Это - в мозгах. Подозреваю, что у всех, и я не исключение. Но про себя объективно судить трудно. А про других - милое дело.

Нет, я не спорю, что сама по себе профессия учителя - благородная. Но у нас как всегда: во всём виноваты обстоятельства. Реформы, модернизации, системы начисления зарплаты, дети обалдуи. В результате педагоги издёрганы. Наверное, поэтому сопротивляться деформациям им трудно. И это бросается в глаза.

Приходим с Игорем брать интервью у особо заслуженной учительницы русского и литературы. Нагоняем в коридоре:

– Здравствуйте, Галина Сергеевна.

– Так, это у нас кто?
– таким тоном, как если бы "Иванов, к доске!" произносила.

– Из газеты, мы с вами договаривались.

– А, из газеты. Хо-ро-шо. Вот сюда проходите.
– Строго смотрит поверх очков. ("Петров, садись, три с минусом!")

Открывает дверь кабинета. Мы - за ней. Усаживаемся друг напротив друга. Я берусь за диктофон, Игорь - за фотоаппарат. Только здесь, отгородившись от ученического гадлежа дверью и оказавшись в не совсем привычной обстановке, Галина Сергеевна начинает оттаивать. Понимает вдруг, что мы не Иванов с Петровым. Меняется взгляд, меняется интонация. И процесс этих изменений практически ощутим, осязаем.