Цикл романов "Целитель". Компиляция. Книги 1-17
Шрифт:
Рядом с дверьми, ведущими в палаты и ординаторскую, пропускали взгляд большие квадратные окна. Почти все задёрнуты лёгкими тюлевыми занавесками, но только не в палате Димы. Следовательно, камера наблюдения установлена в комнате напротив. Там почему-то темно, а на окне плотная штора. Ну разумеется…
«Не смотреть туда, не смотреть!»
Ага, а вот и проводочек к микрофончику… Его цепляли прямо к витому шнуру, что крепился по старинке, на керамические ролики. Если не знать о прослушке, то и не заметишь.
Я покосился в окно пятой палаты. Можно спорить
Оставив вёдра, я неспешно отправился за шваброй – и достал из сумки «секретное оружие». Это была смесь собственного сочинения – я наболтал её из просроченного шампуня, тосола и ещё пары ингредиентов. Вернувшись к Димкиной палате, деловито смочил поролоновую губку моим средством и щедро намазал окно.
Нервы натянулись до звона, пальцы у меня дрожали, а я ещё и попой крутить пытался, лишь бы отвлечь внимание невидимого зрителя.
Смесь моя залепила стекло, размывая видимость, и я, пока она не оплыла, заторопился. Быстро обмакнув тряпку в воду, отжал её, бросая на швабру с громким шлепком, – и подхватил пустое ведро с «лекарством».
Дима Невкапса лежал в палате один, ещё три кровати стояли заправленными. Правильно, зачем оперативникам посторонние…
Поворачиваясь спиной к окну, выходившему во двор, я молча подмигнул мальчику. Дима нерешительно улыбнулся.
Маленький, худенький, бледненький, с круглой головой, лишённой волосёнок…
«Давай лечиться! – лезла в голову задорная кричалка мультяшной Маши, спутавшейся с медведем. – Давай лечиться!»
Достав подарки, я налил Диме полный стакан шипучей «Крем-соды». Вынул из нагрудного кармана сложенную бумажку с отпечатанным заранее текстом и показал мальчику. В записке значилось: «Молчи, ничего не говори! Я тебя вылечу!»
Димины глаза забегали, считывая текст, – и сделались круглыми. Поднялись, глядя на меня с разгорающейся надеждой.
Я достал вторую записку: «Пей, это как лекарство. Микрофоны в тумбочке? Если там, моргни два раза».
Мальчик скосил свои карие глаза на тумбочку и дважды мигнул. Держа стакан обеими руками, выпил газировку. Я налил ещё и придвинул пирожные с зелёными кремовыми листочками и сладкими розовыми цветками.
«Никому ничего не рассказывай. Ладно?» – просила третья записка. Дима медленно кивнул, будто заворожённый.
Всё, можно было уходить. Я долго «заряжал» бутылку, пока добирался сюда на автобусе, так что и одного стакана должно хватить. Ну пусть пирожные лопает и допивает для гарантии, а мне, чтобы не вызвать лишних подозрений, пора изобразить уборку помещения.
Я резво заработал шваброй, протирая пол. К этому моменту смесь стекла, возвращая окну прозрачность, но запечатлевать наблюдателям особо нечего. Техничка моет пол. И что? Куда ж больнице без санитарии и гигиены?
Подмигнув Диме напоследок, я покинул палату, вынося ведро боком, чтобы не попасть в кадр. Намочив тряпку, принялся рьяно наводить чистоту в коридоре, усердно
елозя шваброй. Мимо прошёл врач с озабоченной гримаской на лице, но даже не посмотрел на меня. Прошаркали худущие отроки в застиранных халатах, держа на весу руки в гипсе – от них несло куревом. Ну всё, пора закругляться.Со шваброй наперевес, погромыхивая вёдрами, я зашёл в подсобку и быстро переоделся, не забыв поправить причёску. Хирургические перчатки стянул и засунул в сумку. Записки сжёг, а пепел растолок и смыл. Всё? Всё.
С независимым видом покинув рабочее место, симпатичная техничка процокала по ступеням и вышла на улицу. «Шнелле, шнелле!» – как папа говорит. Подозрительные типы не маячили в отдалении, но и расслабляться рано. Очень хотелось ускориться… «Потерпишь!» Ещё немного, ещё чуть-чуть…
Меня всего колотило. Даже мой пикантный камуфляж не так портил нервы, как мутный, липкий страх. Он царапал мне спину – чудилось, что множество глаз смотрит вслед, и вот уже наблюдатели срываются с места, чтобы задержать наглого «Миху»… А я, будто во сне, никак не могу прибавить шагу – еле тащусь мелкой поступью!
«Да когда ж это кончится!»
Не выдержав, я согнул ногу в колене, изящно поправляя ремешок босоножки, а заодно косясь в сторону больничного городка. Никого… Дышать стало чуток полегче.
Как всякая сознательная девушка, я перешёл улицу по зебре, а тут и автобус подоспел. Минут через пятнадцать, порядком успокоившись, уже семенил по улице Ленина, сойдя у Дворца пионеров.
Ещё немного, ещё чуть-чуть…
И тут меня накрыла настоящая паника. Я едва не ломанулся через кусты в парк, лишь бы скрыться – навстречу, беззаботно помахивая сумочкой, дефилировала Рита.
Равнодушно скользнув глазами по моему лицу, пылавшему всеми оттенками красного, Сулима дёрнулась, чуть приподнимая брови в явном замешательстве, даже дивный ротик приоткрыла – и прекрасная, изящная патрицианка хохотнула совершенно по-плебейски.
– Привет, Риточка! – защебетал я, бесцеремонно обхватывая тоненькую талию и увлекая пацанку за собой.
– Привет, привет! – подыграла мне Рита, разворачиваясь и чмокая в щёчку. – Ты что затеял? – Она слегка подтолкнула меня локтем в бок.
– Так надо, – выцедил я.
Две подружки спустились в подземный переход, и одна из них, проверившись, обрисовала суть.
– Ты молодец, – серьёзно сказала Сулима, дослушав, – всё правильно сделал! Но до чего же ты хорошенький в этом платье! – Лицо её заметно подрагивало, едва удерживая смех. – Симпомпончик!
– Смейся, смейся… – горестно вздохнул я.
– Нет, ну правда! – Успокаивая, Рита погладила меня по плечу.
Поднявшись из перехода к скверу Победы, я вздохнул.
– Всё, Рит, дальше я… одна.
Сулима задержала мою руку в своей.
– Седьмого июня у меня день рождения, – сказала она, ласково улыбаясь. – Я уже позвала близняшек и Альбину с Изей. Будут Дюха с Тимошей, Настя твоя… Инну тоже приглашу, но ждать… ждать буду одного тебя. Наверное, я таки влюбилась… – На щеках у неё проявилось по румяному пятну.