Цвет предательства

Кто знает, много ли еще осталось тихих и спокойных дней ее сородичам с Зеленой Территории. Если вождям не удастся предотвратить вторжение, которое так активно подготавливает герцог, леса кланов очень скоро запылают пожарами глобальной войны. А это означает смерть и разрушение, везде и повсюду.

И никто тогда не сможет остаться в стороне — а тем более она, Диверсантка, смертоносное оружие клана Изумрудной Лисицы. Последняя надежда Совета Кланов Территории.

По крайней мере, так говорили ей вожди. Они не сказали всего, но Киара чувствовала страх и смятение, овладевавшие этими мудрыми и опытными воинами. Что-то должно было произойти, что-то, подвигнувшее их отправить ее на это безрассудное, кажущееся практически невыполнимым задание.

«Ты — наша последняя надежда, Киара», — говорили они ей, просительно заглядывая девушке в глаза. Гордые вожди, никогда и не перед кем не склонявшие головы. Руки старейшины Джамана тряслись, крепко сжимая навершие посоха. «Кроме тебя, никто не справится, нам некого больше послать».

Как же она могла даже помыслить о бегстве? Киара понятия не имела, что именно могло так напугать вождей, тем более, что про готовящуюся в Алом Лесу войну они знали уже довольно давно — Диверсантка была далеко не первой лазутчицей кланов, пробравшейся на Красную Территорию.

Однако она была первой, явившейся сюда с подобной миссией. И что бы не заставило вождей отправить ее сюда с таким приказом — он должен быть и будет выполнен.

А тихая и спокойная жизнь — это все равно не для нее. Детство Киары закончилось, когда ей было всего лишь шесть лет. Следующие девять лет ее жизни превратили девушку в волчонка, а затем она стала Диверсанткой. И ни один день, ни один-единственный день за все эти долгие годы не был ни тихим, ни спокойным, ни уютным.

Киара в последний раз шмыгнула носом, подняла взгляд на обеспокоенно посматривавшего на нее Гугана и принялась, как ни в чем не бывало, расспрашивать его о последних новостях. В конце концов, знание — это тоже оружие.

С заходом солнца в сторожке стало значительно холоднее, и герцог снова накинул теплую парку прямо поверх рубахи: днем он основательно вспотел во всех своих теплых одеждах и стянул с себя камзол вместе с кольчугой. Через неплотно прикрытое оконце тянуло вечерней свежестью, а всепроникающая сырость давно уже пробралась в сапоги и под рубашку, заставляя герцога то и дело зябко поеживаться. Это помещение было совершенно не приспособлено для Высокородных, машинально подумал Бастиан. Ни камина, ни даже какой-нибудь захудалой печурки — да тут можно в конец окоченеть!

Герцог поднялся с кушетки и принялся мерить шагами комнату, пытаясь немного согреть озябшие конечности.

Он так и не придумал, что же ему предпринять. В конце концов Бастиан решил, что в данный момент все зависит от того, как поведет себя Аларис. Герцогу было жалко Стендона, а также седовласого гвардейца, имени которого он так и не успел узнать — скорее всего, с ними расправились сразу же после того, как брат увел его в крепость.

О том, что ожидало его самого, Бастиан старался больше не думать, решив действовать исключительно по ситуации. Герцог догадывался о том, что оставлять его в живых для Алариса было намного опаснее, чем лишить жизни, поэтому не надеялся на милосердие брата. Рассчитывать Бастиан мог только на самого себя, а также на благоразумие сопровождавших лорда Кровавого Копья гвардейцев или же его Советника.

Интересно, что они там делают все это время? Неужели брат никак не может принять решение? Аларис должен был прекрасно понимать, что действовать ему нужно быстро, пока весть о побоище на дороге не распространилась по всему Алому Лесу. Кроме того, в замке в любое время могли появиться гонцы Мелвина — если только это уже не произошло.

Бастиан в который раз попытался выглянуть в окошко, осторожно установив на кушетку колченогий стул, но отсюда ему был виден только кусок крепостной стены и возвышавшиеся за ней вершины исполинских деревьев. Вишневого цвета небо постепенно темнело, и над горизонтом зажглись первые звезды. Прислушавшись, он уловил где-то далеко внизу гул возбужденных голосов и звон металла, но эти звуки сразу же стихли.

Раздраженно отбросив стул в сторону, герцог шагнул к двери, намереваясь послушать, не разговаривают ли о чем-нибудь охранники, как та вдруг с треском распахнулась, едва не припечатав ему по лбу.

На пороге стоял давешний офицер, Гранер.

— Ваше высочество, — склонил голову гвардеец, — прошу вас, поторопитесь. Вы должны немедленно покинуть замок, я выведу вас отсюда.

— Где твой напарник? — недоверчиво прищурился герцог. Что это, ловушка или надежда на спасение?

— Его только что отозвали к графу, ваше высочество. Мы здесь одни, пожалуйста, поспешим, — умоляюще посмотрел на него Гранер. — Нам нужно как можно скорее попасть в старую башню, оттуда за стену ведет подземный ход…

За его спиной внезапно раздался шорох. Гвардеец резко обернулся, хватаясь за рукоятку меча — но в следующее мгновение вдруг дернулся и обмяк, словно тряпичная кукла. Оружие выпало из его руки, со звоном ударившись о плиты пола, а изо рта хлынул поток крови. Мгновение — и офицер безжизненно распластался на полу, придавив собой меч.

Бастиан рванулся к оружию, но тут же застыл на месте, почувствовав приставленный к горлу клинок. В неверный круг света, отбрасываемый прикрепленным у притолоки масляным фонарем, ступил Аларис, и взгляд его, устремленный на герцога, был воистину дьявольским.

— Я так и знал, что он попытается освободить тебя, братец, — хищно усмехнулся Аларис.

От него еще сильнее несло виски, но державшая меч рука была твердой и уверенной. С широкого лезвия, царапавшему Бастиану кожу у кадыка, срывались крупные капли крови.

— Нет, в наше время никому доверять нельзя, — продолжил Аларис, — даже родному брату, правда, Бастиан? — зловеще хохотнул он. — Поэтому я решил заняться твоим освобождением сам. Собственноручно, так сказать.

Герцог молча смотрел брату в глаза, пытаясь угадать его следующее движение. Если они здесьдействительно одни…

Аларис махнул левой рукой, указывая ему на выход. Переступив через распростертое на полу тело Гранера, Бастиан медленно вышел из комнаты — брат ни на секунду не отрывал от него взгляда, переместив лезвие клинка к затылку герцога.

— Очень хорошо, братец, а теперь давай-ка пройдем наверх, — прошептал ему в спину Аларис. — И без фокусов, прошу тебя, иначе ты можешь случайно налететь на свой собственный меч.

Ведущий на сторожевую площадку люк был откинут, через отверстие внутрь задувал освежающий ветерок, разгоняя спертый воздух каземата. Снаружи снова донесся слабый плеск воды.

Путь вниз, напротив, был отрезан: ведущая на лестницу дверь была закрыта и заложена тяжелым засовом. И, кроме них двоих, в помещении больше никого не было.

Бастиан знал, что брат, даже в его нынешнем состоянии, давал фору многим известным фехтовальщикам Алого Леса, включая его самого. Он покосился на арбалет у окна — нет, слишком рискованно, тетиву за секунду не натянешь. Если бы только в поле зрения оказался какой-нибудь завалящий кинжал… он вспомнил, что выронил свой собственный во время ночного сражения, и мысленно выругался.