Цветик
Шрифт:
ГЛАВА 15.
Алька сначала хотела ехать одна, но Мишук... Её всегда спокойный и разумный сын молча плакал, узнав, что к папе его не возьмут, потому что ехать далеко. Не помогали и дедовы уговоры, он просто сидел и всхлипывал.
И одновременно не выдержали и Алька, и дед:
– Не ной,поедешь со мной!
– Аля, надо Миньку узять,он жеж за няделю слезьми изойдеть.
И надо было видеть изумленно-счастливое лицо сыночка:
– Мамочка!! Я буду хороший-прехороший! Деда, я к папе поеду!! Деда!
– Дед, а ты как же, ведь
Ну як же, вона, Васька ешчё месяц назад казав, што мяне ждуть усе тама.
И поехали Аверы в далёкую Литву, в Москве их, шумно горланя, встретил Чертов. Алька опять передала для мамульки 'усякую полезную вешчь' на Новый год. Чертов попыхтел, взвалил на плечо сумищу, повел их к машине, переехали на Белорусский вокзал, там через полчаса началась посадка на Каунас.
Ванька потискал Мишука, облапил Альку, сказав на прощание:
– Мало ли кого увидишь из сослуживцев по Мамедии, не зажимайся, а морду ящиком - я не я, не была ты там и усё. А с Авером? Да хоть в Москве тогда пересеклась, у нас вот, сестры знакомая... А что похожа на кого-то, ну, мало ли кто на кого помахивает. Да и в тебе теперь мало от той пухленькой девочки осталось.
– Сильно пухленькая была?
– Не, ну все при всем, сейчас худовата, э-э, на мой вкус. Ладно, Аверу сама знаешь чё сказать, вот вам мои собрали на Новый год, я было заикнулся, что в Литве много чего имеется, кто б меня, маленького, услышал?
Посадил их в вагон, помахал ручищей отправлявшемуся поезду, и поехали Аверы дальше.
Проезжая по Белоруссии, на станциях слышали очень знакомую речь - дед почти так же говорил, а Минька удивленно увидел голую без снега землю:
– Мама, почему зимой нет снега? Или тут не зима и Нового года нет?
– Зима, просто здесь намного теплее, вот снег и не держится, тает.
Сын подумал чуток и вздохнул:
– Значит папа на лыжах совсем не катается?
– Да, не катается.
– Не нравится мне здесь, со снегом лучше.
Сынок долго не мог заснуть, вертелся и ждал, когда же приедет к папочке.
– Надо поспать, приедем рано-рано, а ты вот и не проснешься, будешь спать и спать до обеда.
Поезд прибывал в шесть утра, и едва Алька коснулась спящего сыночка со словами: -Минь, просыпайся, скоро приедем!
– он тут же вскочил.
– А одеться успеем?
– Успеем, успеем.
Подъезжали к вокзалу, ребенок не отлипал от окна, и, конечно же, первым заметил своего папу, торопливо идущего за проплывающим вагоном. -Мама, там папа, давай скорее комбинезон оденем, а он нас подождет, не уйдет никуда?
– Нет!
Минька, как-то ловко уворачиваясь от узлов и чемоданов, проскочил вперед, и слышно было, как ребенок кричит во весь голос:
– Папочка!! Я приехал!
Пока вышла Алька, папа с сыном в волю наобнимались-нацеловались, и Авер, рвано вздохнув, прижал к себе свою Алюню.
– Дождался!! Девочка моя, подсолнушек, самый любимый, как же я по вам соскучился! Пошли скорее в машину, поедем. Было бы лето, по Каунасу бы походили, а сейчас темно, неинтересно!
– Здравствуйте, Аля, с приездом!
– сказал крупный мужчина, стоящий возле Алькиных сумок.
– А тебя как зовут, мужичок, давай знакомиться?
–
Мишук!– протянул сыночек ручку
– Очень красивое у тебя имя: Михаил - значит могучий, умный, прекрасный, у меня папка Михаил, а я дядя Гена, вот и познакомились!
– он осторожно пожал Миньке руку своей огромной лапищей.
– Дядя Гена, какая у вас ручка большая!
– восхитился ребенок, - Вы как дядя Ваня Чертов - огромный!
– Я, знаешь, почему такой вырос? Много каши геркулесовой ел.
– Я её тоже ем, - ребенок вздохнул, - но не всегда.
Выехали с вокзала и поехали по Каунасу. Алька с Мишуком замерли в восхищении: украшенный к Новому году город сиял и сверкал, мимо проносились наряженные елки, везде мигали разноцветные гирлянды.
– Папочка, какой Новый год красивый!!
Папочка как всегда одной рукой держа сына на коленях, а второй крепко обнимая Альку, сказал: -Обязательно приедем сюда днем, посмотрим праздничный город.
За городом понеслись поля и небольшие деревеньки, сыночек уснул, задремала прислонившись к плечу и Алька, а Авер понял, что снова дышит полной грудью.
– Да, Авер, ты подсел на них всеми фибрами, два с половиной месяца оказались почти веком, скорее бы март... Саша никому не говорил, но чувствовал он себя неважно, и думалось ему, что зарубит его ВВК, как-то не очень хорошо вело себя его сердце, а может, это из-за того, что рядом нет вот этих самых любимых человечков? Вон как легко стало и на душе, и на сердце. Он повернул голову и зарылся носом в волосы жены: - Хорошо!!
На подъезде к Рукле Саша разбудил Альку:
– Алечка, мы подъезжаем,просыпайся!
Остановились на КПП, Саша вылез, отдал дежурному Алькин паспорт и Мишуково свидетельство, тот, сделав пометку в журнале, быстро отдал документы назад, и через десять минут зашли в общежитие. Сидевшая за стойкой вахтера женщина с любопытством уставилась на Альку:
– С приездом семьи, товарищ капитан!
Товарищ капитан только сухо кивнул. После происшествия с Сафроновской женой он не доверял ни одной женщине, дежурившей в общаге.
Неся на руках разоспавшегося сына, поднялся на второй этаж, отдал Альке ключ, она открыла его комнату. Прапорщик Козлов, топающий с двумя большими сумками, осторожно поставил вещи на пол:
– Однако, как же Вы, такая худенькая, смогли хотя бы поднять эти неподъемные даже для меня сумки?
– Да мне помогли, дома посадили, в Москве Сашин друг встретил, а здесь вот вы, спасибо вам большое!
Алька вытащила из сумки банку с вареньем:
– Малиновое из лесной, нашей уральской ягоды, как говорит моя мамка, отведайте!
– Спасибо, не откажусь! Я пошел, счастливо вам встретить Новый год!
Тихонько раздев сына, положили его на небольшую кушетку, укрыли теплым одеялом, и Авер схватил Альку:
– Еле дождался!
– нацеловывая её куда попало, выговорил он, - я Аль, вами отравился, лечению не подлежу. Боже, какая ты сладкая, ммм... Я бы должен не спеша тебя расцеловывать, но терпежу нет, прости!
– бормотал он, лихорадочно раздевая Альку.
Она же только мычала в ответ, путаясь в пуговицах его рубашки. -Сама такая... же...
– с перерывами пробормотала она.