Цветок Эридана

Девушка не успела ответить, как в этот момент в комнате появился виновник спора. Перешагнув порог, принц уверенным шагом направился к королеве. Все взгляды устремились на смущённую Элизу Торн, которая пыталась спрятаться за его тощей спиной.

— Благородная донна, мы пришли засвидетельствовать Вам своё почтение.

— Мы?

— Я и эта прекрасная мадемуазель намерены пожениться.

— Женитесь, нам-то что, — принцесса деланно пожала плечами.

— Вы слышали, миледи? Она согласна! — Гнейс повернулся к Элизочке и поцеловал ей ручку.

— Я так счастлива! — пропищала та.

— Это же голос Торн! Вы увлечены нашей фрейлиной?! — воскликнула Ева-Мария, привстав с места. — А как же Ваши объяснения в саду?

— Мадам, Вы что-то путаете, — молодой человек отчаянно покраснел, а глаз у него нервно задёргался.

— Вам напомнить, в каких выражениях Вы домогались нашей взаимности, монсеньор? Вы угрожали убить собственного брата!

— Сударыня, Вы забыли? Это была ошибка, я уже принёс Вам свои извинения, — рука Гнейса, в которой он держал ладонь Элизы, вспотела от волнения. — Умоляю, позвольте мне жениться на мисс Торн!

— Нет!

— Почему?

— Нет и всё! — отрезала принцесса, топнув ножкой.

Элиза вырвала руку и с громким плачем выбежала вон.

— Я требую объяснений! — юноша вскинул голову: на его породистом лице читались растерянность и царственная спесь.

— Вы оглохли или дурак?

— Я принц! Как Вы смеете препятствовать моему счастью? Мы с Элизабет обойдёмся без Вашего согласия!

— Тогда мы расскажем Лориту о Ваших вероломных притязаниях, — пригрозила королева.

— Похоже, у Вас особенная любовь к чужим страданиям, донна, — Гнейс смерил её ненавидящим взглядом и, пыхтя как чайник, вышел из будуара, оставив придворных взволнованно шептаться. Поначалу он бросился за Элизой, но та заперлась во фрейлинской и отвечала на его мольбы лишь громким рёвом обиженной девочки. Отчаявшись поговорить с ней, принц тяжело вздохнул и побрёл в покои Лорита ныть о своей несчастной любви и жаловаться на Еву-Марию. Король Пирании недовольно морщился: он был слишком поглощён собой, чтобы слушать чьи-то стенания.

— Чего же Вы хотите, милый брат? — перебил он, расхаживая по кабинету. — Я не стану приказывать своей супруге: в конце концов, это её фрейлины, а не мои. Женитесь на ком-нибудь другом.

— Сир, Вы бездушны, — оскорбился Гнейс.

— Поверьте мне, — Лорит оторвал глаза от письма, которое держал в руках, — в браке нет ничего хорошего. Вы разочаруетесь в предмете своей любви, волшебство исчезнет, Ваше сердце будет разбито, а тягостные узы не дадут Вам вновь расправить крылья и воспарить над бренной твердью земли.

— Вы измыслили это нарочно, — трагически произнёс принц. — Я желаю лишь одного: быть вместе с Элизой. Она мой голубоглазый ангел, моя нежная роза.

— Да, да, — рассеянно произнёс король. — А знаете что? Завтра приезжает наша крёстная. Не хотите ли встретить её? Вам как раз надо бы отвлечься от страданий.

Гнейс молча попятился к двери.

— Да, так и сделаем, — решил тот. — И помните, нужно оказать баронессе всевозможное внимание и уважение. Куда же Вы, брат мой?

Дверь кабинета громко хлопнула. Топот удалявшихся каблуков озадачил Лорита.

— Ну что ж, — со вздохом сказал он. — Придётся поручить это Францу.

— Ядрёна вошь! Сподобилась же явиться, — пробормотал сир Орк и закашлялся.

— А что это с тобой, батюшка? Пьян, поди? — спросил певуче-низкий грудной женский голос. Из окна кареты высунулась пухлая рука, сцапала его за бородку и притянула к себе. — А ну, дыхни! Дыхни, говорю!

Дед закряхтел, пытаясь вырваться.

— Так и есть, — продолжала женщина. — В кабаке родился, в вине крестился. И не стыдно тебе, старый пень, куролесить? Какой пример внукам подаёшь?

— Потише, мать, люди смотрят, — взмолился советник.

Она с усмешкой разжала пальцы. Старик шлёпнулся в пыль и едва успел увернуться от распахнувшейся дверцы. Из кареты вышла дородная дама царственного вида, цветущая, румяная; её холёное лицо с двойным подбородком внушало пиранийцам необъяснимый трепет.

— Где же мои любимые крестники? — пророкотала она, по-хозяйски озирая двор. Лорит и Гнейс по очереди приложились к ручке и были отечески расцелованы в лоб. — Я слышала, ты недавно женился, душа моя. Не терпится взглянуть на твою супругу.

Лорит побледнел и запинаясь ответил:

— Она непременно явится к ужину, мадам.

— А почто не сейчас?

— Она… она… приболела, — солгал король.

— Ага, как же! Небось опять взбрыкнула копытами, — буркнул советник, труся рядом с плывущей матроной.

— Вот как? Стало быть, и приструнить её некому?

— Будто не знаешь моего мягкотелого внука, — махнул рукой сир.

— А ты-то на что? Двадцать лет страной правил, а с девкой сладить не можешь?

— Ты, мать, не болтай попусту, — огрызнулся дед. — Язык говорит, а голова не ведает. Блажная она, никого не слушает. Да и жалко её трогать.

— Мельчает нынче мужик, — брезгливо изрекла женщина. — Мой покойный батюшка барон Гельмгольц-Дарфштадтский, бывало, как приложит розгой, так сразу вся дурь выходит. Ладно, сама управлюсь. А ты, голубок, часом жениться не надумал? — её величественный взор упал на Гнейса.

— Н-нет, м-мадам, — заикаясь от страха, ответил принц.

— Ну и славно, — баронесса рассмеялась, отчего её пышные плечи и бюст живописно заколыхались. — Есть у меня на примете одна девица, в самый раз для тебя.

— Кажется, Ваша сердечная проблема решена, — со злорадством шепнул Лорит побледневшему брату.

— А что это окна везде распахнуты?

— Ваша Милость, донна Ева-Мария не терпит духоты, — доложил обер-гофмейстер.

— Мне до этого дела нет. Закрыть немедленно, пока не напустила комаров, — оборвала она и пристально взглянула на одну из придворных красоток. — Что за клумба у тебя на голове, милочка? Никак, занялась садоводством, или мозги от бесполезности проросли?

Пиранийка побледнела и грохнулась в обморок, а сир Орк проворчал:

— Ох уж эти модницы! Всё подражают королеве.

— Да-да, стыд и срам на всю Пиранию! — подхватила леди Спика.

— Гнать их со двора, — повелела баронесса и прошествовала дальше.

— Что там за шум? — спросила Ева-Мария.

— Гости прибывают во дворец, — Стелла ди Муян отложила шитьё и подошла к открытому окну. По широким дорожкам одна за другой проезжали кареты, богато одетые всадники весело смеялись и срывали дамам цветы. Их жизнь была красочна и безмятежна, как у садовых птиц. Вздохнув, фрейлина вернулась на место и вновь склонилась над пяльцами.