Да забыли про овраги #play_to_return

Судя по карте, союзный танк пытался спрятаться за склоном холма от трех вражеских единиц бронетехники, но очередное попадание обездвижило его, хоть и не лишило возможности стрелять. Пытаясь переместить поле зрения поближе к глазам, я подергал и покрутил рукояти, за которые держался. Неожиданно, карта пришла в движение: сдвинулась, зависнув над над холмом, где готовился погибнуть танк “зелёных”, приблизилась, давая рассмотреть маленькие языки пламени в районе моторного отсека, но главное - обзавелась двумя концентрическими окружностями с крестиком посередине, в которых даже самый неопытный игрок сразу бы признал какую-то разновидность прицела.

– Командир, дай целеуказание, - раздался в наушниках шлемофона голос Серпилина.

– Ээээ, - промычал я стыдливо.
– А как?

– Наведи командирский прицел на вражеский танк и нажми кнопку на правой рукояти. Цель будет помечена, а я получу данные для стрельбы с закрытой огневой позиции. И смогу поразить цель, даже не наблюдая её в прицел прямой наводки.

Я повернул рукояти, немного уменьшив карту, нашел синие точки, двигавшиеся в сторону зелёной, и вновь “опустился” пониже. Первый вражеский танк выглядел, как прямоугольник с приклеенным сверху овалом башни. Широкие гусеницы, приземистый корпус, что хорошо ощущалось несмотря на взгляд “сверху”, длинная пушка. Казалось, он может уничтожить нашего союзника одним своим грозным видом.

Я навел перекрестье своего прицела на врага, нащупал на рукояти высокую неудобную кнопку и резко нажал. И буквально почувствовал, как дёрнулся слева и вцепился в свой прицел наводчик. Получил данные для стрельбы?

– Фугасным!

– Есть фугасным!

Рядом звенел металл и завывал электромотор досылателя, а я двигал свой прицел дальше, чтобы рассмотреть следующего противника. Общий принцип вдруг стал не просто понятным, но и единственно правильным: командир ведёт наблюдение и маркирует цели, а всем остальным занимается наводчик.

Затрещала и захрипела рация, в наушниках, которые я небрежно повесил на какой-то крючок, что-то тихо забубнило. Я быстро снял шлем и нацепил наушники.

– ...спишь, что-ли?! Самоход! Лом! Помоги! Не видишь - добивают меня! Ё-маё, что за урод! Меня кто-нибудь ещё слышит?!

В первый миг я оцепенел. Судя по эмоциональному накалу, союзным танком управлял живой игрок. А это значит, можно прямо сейчас передать весточку своим! Весь игровой процесс мгновенно ушёл на задний план, став абсолютно неважным и даже бессмысленным. Вспомнились и причины, приведшие меня сюда, и незавидное моё положение. Сразу представилось, как моё тело, опутанное трубками и проводами, лежит сейчас где-нибудь в больнице, а вокруг бродят эффективные менеджеры в белых халатах, и плотоядно присматриваются, как бы половчее отключить безденежного клиента от аппаратуры жизнеобеспечения. Жалость к себе захлестнула с головой, сжала сухим спазмом горло.

– Я...Ты слышишь…, - голос мой сорвался на фальцет и я закашлялся, а потом вдруг понял, что забыл нажать на тангенту микрофона.

– Огонь!
– скомандовал сам себе Серпилин.

По ушам ударил звук выстрела, зазвенела гильза, заряжающий тут же принялся толкать в казённик новый снаряд. Я вцепился в рукояти командирского прицела, выискивая глазами, следы разрыва своего снаряда. И только в перекрестье прицела появился чужой танк, как раз остановившийся, чтобы сделать очередной выстрел, как прямо перед ним сверкнуло пламя и поднялся черный фонтан из земли и дыма. К моему разочарованию, сам танк продолжал стоять, как ни в чём ни бывало. Но Серпилин, судя по всему, остался выстрелом доволен.

– Огонь!

Уже почти привычный удар по ушам, звон гильзы, пороховая вонь и надсадный вой вентилятора, стремительно засасывающего дым куда-то в тёмный угол боевого отделения.

Вражеский танк вдруг резко дёрнулся вперёд, но удрать не успел: фугасный снаряд ударил ему точно в корму и мне показалось, что я даже вижу осколки разлетающейся брони.

– Йеху-у-у! Эй, на самоходе, очнулся что-ли?!
– радостно заорал союзник в наушниках.

Вражеский танк тем временем озарился новой вспышкой и внезапно его башня резко подпрыгнула, как резиновый мячик после хорошего удара, и устремилась прямо мне в лицо. Я испуганно отпрянул прежде, чем сообразил, что в танке противника сдетонировал боезапас, а моим глазам предстал вид сверху на улетающую башню.

Где-то вдалеке раздалось тяжелое “Ту-дум”, а следом, точно дразнясь, заплясало многоголосое эхо.

– Ура!
– хором рявкнул мой экипаж.

– Давай ещё цель, командир!

– Я уже почти починился!
– орал из рации союзник.
– Ещё двадцать секунд! Сейчас мы им покажем!

Я дёрнул рукояти прицела, пытаясь быстро найти остальные два танка противника, одновременно сжимая в руке микрофон.

– Слушай меня внимательно, - сказал я, до хруста в контактах утапливая тангенту.
– Мне очень нужна твоя помощь. Нужно позвонить по телефону, который я продиктую, позвать полковника Комарова и…

– Ты чего не стреляешь?!
– заорала рация.
– Он же меня сейчас замочит!

– Сейчас, сейчас, - бормотал я, ловя в перекрестье лёгкую танкетку, стремительно забирающую в сторону, чтобы оказаться сбоку от моего союзника.
– Я сейчас выстрелю, но ты пока запоминай…

– Командир! Дай цель!

– Ну все, тормоз, спасибо тебе, сливаемся, - неожиданно мрачным голосом сказал союзник. И замолчал.

– Эй!
– крикнул я, нажав наконец кнопку, когда танкетка появилась в прицеле.

Откуда-то издалека донеслись глухие громовые раскаты.

Я быстро перевел прицел туда, где стоял мой союзник. Разбитый вдребезги танк догорал на вершине холма.

– Не понял, - сказал я растерянно, снимая наушники.
– Танкетка же не стреляла!

– Значит, стрелял кто-то другой, - рассудительно отозвался Серпилин.
– А новую цель я уже не достану, командир. Там склон слишком крутой. У нас же гаубица, а не миномёт.

Я снова припал к прицелу, стараясь увидеть третий танк, который, судя по всему и добил моего союзника, но карта теперь выглядела серой, словно покрытой легким туманом в сумерках.

– Почему я ничего не вижу теперь?
– спросил я, надев шлемофон.

– Союзник погиб, - ответил Серпилин.
– Передавать данные больше некому. Двадцать секунд - и данные считаются устаревшими, а командирский прицел переводится в пассивный режим.

Я снова посмотрел в прицел, покрутил рукояти, перемещая карту, увеличивая и уменьшая её масштаб. На ней все ещё можно было рассмотреть зелёные пятна лесов и отдельные деревья, холмы и русло реки, остовы союзника и подбитого нами танка противника. Но уцелевших вражеских танков больше видно не было.

– Досадно, конечно, - сказал я, - что так всё закончилось.

– А ещё не закончилось, - неожиданно сказал позади меня заряжающий, про существование которого я вообще уже забыл.
– Они видели, едрить, что их танк подбит артиллерийским выстрелом. И они тоже смотрят на карту.

– Не понял, - сказал я, хмуря брови и в этот момент окуляры моего прицела вдруг просветлели.

– Бронебойным, - спокойно сказал наводчик, прикладываясь к своему прицелу.

– Что происходит?!
– закричал я, ничего толком не понимая, и в отчаянии от того, что мой первый живой собеседник так внезапно исчез из эфира.