Дама с собачкой и тремя детьми

Худековых муж недолюбливал. Сергей Николаевич над ним подтрунивал, а Надежда Алексеевна знала, конечно, о домашних неурядицах Авиловых. Он заявил, что явится прямо к застолью, а не к молебну, чего он не терпел.

Вполне довольная решением мужа, Лидия Алексеевна отправилась к родственникам заранее. Осмотрев приготовленное для торжества помещение, она выбрала себе удобное место для наблюдения за прибывающими гостями: встав в дверях гостиной, можно было видеть в зеркало поднимавшихся по лестнице гостей, оставаясь невидимой.

Начали прибывать гости. По лестнице шли нарядные мужчины и женщины, много знакомых, ещё больше незнакомых, но не появлялся тот единственный, кого она ждала. Неужто он не придёт, и ей предстоит скучный вечер за банкетным столом рядом с каким-нибудь важным гостем, которого она должна будет занимать разговором!

Внезапно в зеркале появились две фигуры, и Лидия Алексеевна радостно вспыхнула. Один - коренастый, бородатый Суворин - воротила журнального мира, а рядом с ним молодое, милое лицо Чехова. Губы его слегка шевелились: он что-то говорил спутнику, потом поднял руку и откинул со лба непослушную прядь волос. Лидия Алексеевна смятенно скрылась в гостиной, где был накрыт длинный стол, а Чехов и Суворин прошли в столовую, где должен был начаться молебен.

Когда из столовой послышалось пение, она осторожно вмешалась в толпу гостей. Пока служили и пели, она всё время видела высокого Чехова, стараясь угадать, помнит ли он её, их давнюю встречу, и то чувство, "необъяснимое и нереальное", охватившее их тогда. Обоих - она не сомневалась. "Возникнет ли опять между нами та близость, которая три года назад так ярко осветила мою душу?" - тревожно спрашивала она.

Когда по окончании и молебна гости стали перемещаться в гостиную к пиршественному столу, они столкнулись в толпе и тут же обрадовано протянули друг другу руки.

– Я не ожидала вас увидеть, - сказала она. Это было неправдой, ног вышло само собой.

– А я ожидал, - улыбнулся он.
– И, знаете что? Мы опять сядем рядом, как тогда .Согласны?

Она не могла отвести глаз от его улыбки. Они прошли в гостиную позади всех.

– Как хорошо бы нам сесть вон там, у окна, - сказал он, оглядываясь.
– Вы не находите?

– Хорошо, но не позволят. Вас обязательно посадят по чину, к сонму светил, поближе к юбиляру.

– А я упрусь. Не поддамся.

Она дала увлечь себя в облюбованный уголок.

– А где же Антон Павлович?
– раздался громкий голос Худякова.
– Антон Павлович, позвольте просить вас к столу.

Надежда Алексеевна, заметив рядом с Чеховым сестру, попыталась удержать мужа, но Худеков уже направлялся к ним.

– Ах, вот где он! И вашей даме место у стола рядом с вами найдётся.

– Да пусть как хотят, - решительно вмешалась Надежда Алексеевна.
– Серёжа, оставь, если им там больше нравится.

Засмеявшись, Худеков вернулся на своё место во главе стола.

Лидия Алексеевна была счастлива. Не зная от радостного смущения, что сказать, она попыталась спросить о каком-то пустяке. Не ответив, он заговорил совсем о другом.

– Не кажется ли вам, что когда мы встретились три года назад, мы не познакомились, а нашли друг друга после долгой разлуки?

– Да...
– растерянно пробормотала она. Её смутил не только вопрос: в дверях стоял муж.

– Конечно, да, - уверенно продолжал он.
– Такое чувство могло быть только взаимным. Я испытал его впервые и не мог забыть. Чувство давней близости. И мне странно, что я мало знаю о вас, а вы обо мне.

– Почему странно?
– осведомилась она, наблюдая, как сестра усаживает Авилова к столу.
– Разлука была долгой. Ведь мы были знакомы не в настоящей, а в какой-то давно забытой жизни.

Помолчав, он улыбнулся:

– А кем же мы приходились тогда друг другу?

– Только не муж и жена, - испуганно затрясла она головой. Издали на неё недовольно глядел Авилов.

– Но мы любили друг друга?
– засмеялся Чехов.
– Как вы думаете? Мы были молоды... и мы погибли... например, при кораблекрушении?

– Да, да...
– поддержала она игру.
– Мне даже что-то вспоминается.

– Мы долго боролись с волнами. Вы держались рукой за мою шею.

– Это я от растерянности. Я плавать не умею. Значит, я вас и потопила.

– Я тоже плавать не мастер. Наверно, мы оба пошли ко дну.

Заметив, как ловко Надя отвлекла Авилова от созерцания их уединения, Лидия Алексеевна перевела дух.

– Я не в претензии. Что было, то прошло. Встретились же мы теперь, как друзья.

– И вы продолжаете мне доверять?
– заглянул он ей в лицо. Может быть, он хотел спросить - "Продолжаете любить?"

Тут к ним кто-то подошёл. Присутствовавшие не забывали про Антона Павловича. Его часто окликали, о чём-то спрашивали, обращались с комплиментами. Одним словом, не давали разговаривать.

– Какая конфетка ваш последний рассказ!
– воскликнул один гость.

"Конфетка" рассмешила, и оба принялись смеяться. Чувствуя себя свободной и счастливой, как никогда, она порывисто призналась:

– А как я вас ждала! Как ждала! Когда ещё жила в Москве, на Плющихе. Когда не была замужем.

– Ждали?
– Он перестал смеяться.- Почему?

Вконец осмелев, она рассказала, как однажды товарищ брата Попов хвастал, что знаком с Антошей Чехонте и даже обещал привести его к Страховым.

– Но вы не пришли, - вздохнула она.

Помолчав, он серьёзно произнёс:

– Скажите этому Попову, которого я совершенно не знаю, что он мой злейший враг.

Да, встретиться не получилось. "Когда не была замужем".

Московские воспоминания, раз возникнув а разговоре, повлекли за собой множество тем - "Русская мысль", где он печатался, Гольцева, которого Антон Павлович хорошо знал и ценил как редактора и как человека. Им всё время мешали, подходили с шампанским и предлагали чокнуться. Чехов вынужден был вставать; откидывая волосы, он выслушивал похвалы и пожелания, а потом со вздохом облегчения садился. Лидия Алексеевна не удержалась от колкости:

– Вот она - слава.

– Да, чёрт бы её побрал. А ведь большинство ни строчки не прочли из того, что я написал. А вы читали?

Он пытливо заглянул ей в лицо, и она, внимательно смотря ему в глаза, кивнула. Да, читала; раздумывала над каждой строчкой. И её снова наполнило чувство бесконечной близости с этим человеком.

– А мне музыки сейчас хочется, - воскликнул он.
– Вам сколько лет?
– спросил неожиданно.

– Двадцать восемь.

– А мне тридцать два. Когда мы познакомились, нам было на три года меньше.