Дама с собачкой и тремя детьми

– Знаешь, что я придумала? Поставлю бутылку шампанского и сыр, как в "Скучной истории". Ведь ты читала?

Надя намекала на недавно опубликованный рассказ Чехова. Внезапно вся кровь бросилась Лидии Алексеевне в лицо.

– Так ты сегодня ждёшь... Чехова?!

– Потому я и прошу: приходи без мужа, - смеялась Надя.
– Не то он всё испортит. Сегодня даже Серёжи дома не будет: он вернётся только к полуночи. Правда, придёт ещё кое-кто, но это так, для приличия.

Лидия Алексеевна растерянно соображала:

– Так... У Миши сегодня вечер не свободен, спешная работа...

– Отлично. Нам будет очень уютно без него.

Он приехал! Он в Петербурге!

Волнуясь, она предупредила мужа, что отправляется к сестре. Всё ещё дуясь за оладьи, он что-то проворчал в ответ. Сказать или не сказать, кто будет у Худековых? Не надо бы, конечно, ему про это знать, но страшно подумать, что будет, если утаить.

– Надя позвала гостей "на Чехова", - собравшись с духом, сообщила она.

Муж нахмурился. Молчание затягивалось. Она поспешила прочь.

Приехал, приехал, хотя летом сердито написал, что решил никогда больше не бывать в Петербурге! Надолго лит он здесь пробудет?

Узнав внизу у лакея, что гостей пока нет, Лидия Алексеевна немного успокоилась и поднялась к сестре. Надя сидела у стола и что-то писала. Она была совсем не одета для приёма гостей, в капоте, а на удивлённое недоумение сестры хитро усмехнулась. Тут лакей внезапно доложил, что приехал первый гость. Кто? Чехов!

– Ах, мне ещё надо одеться, - всполошилась Надя.
– Лида, иди, займи его.

Сильно волнуясь, она повиновалась.

Антон Павлович стоял посреди кабинета Худекова, обозревая богатые полки с книгами. И снова перед ней возникло милое, интеллигентное лицо, глаза с прищуром сквозь пенсне, внимательный взгляд. Они немного помолчали, разглядывая друг друга. Потом начались обычные вопросы: какая приятная неожиданность, как поживаете, давно ли приехали и т.д. Снова комнату наполнил его замечательный голос - "бас с густым металлом; дикция настоящая русская; интонации гибкие, даже переливающиеся в какой-то лёгкий распев" (Немирович-Данченко).

– Вы в Петербурге, - сказала она. Наверно, лучше было бы дополнить, что это замечательно, но она зачем-то напомнила.
– А как же ваше решение никогда не бывать здесь?

Он растерянно развёл руками:

– Я, видно, человек недисциплинированный, безвольный.

Не зная, о чём ещё говорить, она растерянно предложила сесть. Они присели к столу, на котором стоял поднос с куском сыра и фруктами. Надина придумка показалась неуместной; хорошо, что бутылка отсутствовала.

Её недовольная гримаса смутила его:

– У вас расстроенный вид. Вы здоровы? Вы благополучны?

Она постаралась взять себя в руки:

– И здорова, и благополучна. Всё хорошо.

Они заговорили о журналах, о театрах, о редакторах, к которым он усиленно её посылал, но всё это было не то, о чём оба на самом деле думали, ненужные слова, бегство от главного, о котором хотелось, но не доставало смелости заговорить.

Нади не было очень долго. Она появилась в сопровождении лакея, нёсшего замороженную бутылку шампанского.

– Узнаёте? Догадались?
– весело спросила она, указывая на натюрморт, образовавшийся на столе. - "Скучная история"!

Улыбнувшись, он откинул привычным движением со лба прядь волос:

– Да, да...

– Сергей Николаевич будет только к двенадцати, - говорила хозяйка, разливая шампанское по бокалам.
– Сегодня новый балет. Мой муж без ума от танцев, а я не любительница. Придёт ещё несколько гостей, и тогда мы сядем ужинать.

Благодарная сестре, что та взяла разговор на себя, Лидия Алексеевна перевела дух.

Стали появляться гости, разговор сделался всеобщим, и она постепенно успокаивалась. При посторонних Чехов сделался другим. "В обращении он был любезен... внутренне изящен. Но с холодком!... Произносил "Как поживаете?" мимоходом, не дожидаясь ответа. Держался скромно, но без излишней застенчивости; жест сдержанный. Внутреннее равновесие, спокойствие, независимость." (Немирович-Данченко)

Перешли в столовую, и разговор стал всеобщим. Лидия Алексеевна не вслушивалась, думая о своём. Ей была предоставлена возможность поговорить по душам с человеком, так много значившим, но она не сумела воспользоваться счастливыми минутами! Они опять расстанутся, так ничего и не сказав друг другу.

Надя, вспомнив, как хлопотала прошлой весной, помогая отправить в Мелихово собачек от Лейкина, осведомилась о них. Развеселившись, Чехов стал рассказывать о своих любимых таксах. Лидия Алексеевна насторожилась: догадается ли он о её участии?

– А вы ещё не видали Чехова?
– думая о Лейкине, обеспокоенно спросила она.

– Кого?
– удивился рядом сидевший Чехов.

Не спохватившись, она повторила:

– Чехова. Вы когда приехали?

– Я приехал вчера.
– Его глаза смеялись.
– Но я сам Чехов.

Поняв свою оплошность, она покраснела до слёз:

– Лейкина! Лейкина! Я перепутала. Я знаю, что вы Чехов.

Все сидевшие за столом начали смеяться. Сконфуженная донельзя, она не знала, что делать. Чехов, внимательно наблюдая за нею, осторожно сказал:

– Нет, я ещё не видел Лейкина. Вы про это хотели узнать?

Она находилась в таком состоянии, что, тоже начав смеяться, почувствовала, что не сможет остановиться и сейчас, к отчаянию своему, заплачет. Пробормотав извинения, она тихонько выскользнула из-за стола и вышла вон.

Немного успокоившись, она заставила себя вернуться в столовую. Едва заметив её в дверях, Чехов встал и подошёл к ней. Надежда Алексеевна тут же весело принялась что-то рассказывать, заставив гостей повернуть головы к ней.

Они незаметно перешли в гостиную.

– Расскажите мне о себе, - попросил он.

Она в затруднении молчала. Рассказать, как муж швырнул на пол оладьи?

– Расскажите про ваших детей, - подсказал он.

Оживившись, она заговорила. Рассказывать о своих ненаглядных Лёвушке, Лодике и Ниночке она могла бесконечно.