Дань

– Один ханский, другой для его эмегтэй, - подтвердила догадку княжны Сувда.
– Сейчас осмотритесь в новом жилище и отправимся в халуун. Там уже и воды нагрели, и камни накалили…

Служанка подвела Эйлин к одному из гэров. Откинув полог, девушки вошли внутрь. Здесь вокруг Санрай уже суетились две ее служанки, подавая ей то один наряд, то другой. Чуть поодаль еще одна богато одетая девушка сидела на низком стульчике и помощница расчесывала ей волосы. Эмегтэй Ксиоли не была красавицей. Длинноватый нос и излишняя худоба делали ее вид нездоровым и усталым, но в глазах девушки светился ум. Княжна с любопытством осмотрелась, поразившись богатству убранства. Посреди помещения уютно горел очаг, заботливо сложенный из прилегающих друг к другу камней, дым от него уходил через отверстие в потолке, которое можно было при желании прикрыть мелкой решеткой. Весь земляной пол от стен до самого очага был устлан красивейшими пушистыми коврами. Три кровати, стоящие вокруг очага, представляли собой несколько наваленных друг на друга шерстяных тюфяков, покрытых пушистым мехом. Около спальных мест стояли резные сундуки с имуществом женщин, лавки с мягкими бархатными сиденьями и низкие резные стульчики.

– Вот ваша кровать, моя Эмегтэй, - показала Сувда и ахнула от неожиданности, всплеснув руками, - кто это сделал?

Поверх пушистого меха, покрывающего ложе, кто-то насыпал целую гору песка.

– Вот и мне хотелось бы узнать, кто это сделал, - тихо сказала Эйлин ни к кому не обращаясь.
– Наверное, придется у Великого Хана узнать, как ты считаешь, Сувда?

– Я мигом все поправлю, Эмегтэй Эйлин, - ответила ей служанка.

– Стой, - спокойно приказала ей Эйлин, и что-то в ее голосе заставило всех девушек, находящихся в гэре замолчать и обернуться.

– Подумаешь, - фыркнула Санрай, - Я послала свою служанку принести песка, чтобы слегка затушить очаг. Она споткнулась о твои сундуки, так неудобно расставленные неумехой Сувдой, вот и рассыпала.

– Так отчего же до сих пор не убрала? – в голосе Эйлин сквозили ледяные нотки.

– Так праздник вечером, - усмехнулась Санрай, - мне нужна помощь всех моих помощниц.

– Я отправляюсь в халуун. К моему приходу кровать должна быть вычищена, - не повышая голоса, сказала Эйлин.

– А то что? – заносчиво спросила Санрай.

– А то в следующий раз ты в своей кровати, Санрай, можешь не заметить травки, вызывающей зудящие красные пятна на лице, - Эйлин смотрела прямо в глаза застывшей, как каменное изваяние эмегтэй.
– Степь почти закончилась, а лес я знаю лучше, чем вы. Подумай, стоит ли доставлять мне мелкие неудобства?

В полной тишине княжна вышла из гэра в сопровождении Сувды.

– Не переживайте, - Сувда шла вперед, указывая дорогу, - если они не уберут, я быстро приведу все в порядок.

– Они уберут, - Эйлин едва поспевала за шустрой служанкой, боль в мышцах давала о себе знать непривыкшей к длительной верховой езде девушке.
– Не станет Санрай подставляться по таким мелочам, пока Хан не уехал. Она выдумает, что-то посерьезнее.

– А вы видели, что на этой гадине надеты ваши серьги и колье? – спросила Сувда и покачала головой. – Даже не скрывается, воровка. Зря вы не нажаловались, Эмегтэй Эйлин.

– Может и зря, - вздохнула княжна.
– Чего уж теперь говорить об этом.

***

Халуун роскошью не отличался, но Эйлин он показался волшебным. Небольшой гэр, крытый промасленными шкурами, из небольшого верхнего отверстия которого, клубами вырывался пар, примостился почти у самого берега реки.

– Это чтобы воду таскать и сливать легче было, - объяснила Сувда.
– Походным халууном только Хан и важные нукеры пользуются.

– А остальные не моются? – удивилась Эйлин.

– Для остальных – целая река, - рассмеялась служанка.

– Но я рада, что имею возможность помыться в горячей воде после вас.

Эйлин не спеша стала снимать с себя грязную одежду. Раздевшись, княжна обернулась и наткнулась на шокированную Сувду.

– Что? – спросила княжна, глядя на отвисшую челюсть служанки, - Что не так?

– Ваши ноги… - прошептала Сувда.

– А что с моими ногами? – Эйлин наклонилась рассмотреть и обомлела.

Все бедра, особенно внутренняя сторона, были сплошь усеяны синяками, которые окрашивали почти всю поверхность в неровно фиолетово-желтый цвет. Выглядело ужасно.

– Сзади такая же картина? – спросила Эйлин, повернувшись к Сувде спиной.

– Еще хуже, - мрачно подтвердила девушка.
– Как же вы доехали, моя эмегтэй? Вам нужно было сказать, и тогда бы вас пересадили в повозку. Бедная вы моя, бедная…

– Я княжна, Сувда, - гордо расправила плечи Эйлин.
– И не привыкла жаловаться. Маленьким неприятностям не сломить меня.

– Трудно вам здесь придется, - продолжала причитать Сувда, усаживая княжну в огромную бадью с горячей водой.

– Хорошо-то как, - блаженно вздохнула Эйлин.
– Чистое тело быстро забывает о тяготах пути. А куда это Санрай так усердно собиралась?

– Чистое тело, - съязвила Сувда, - а не искалеченное. Нужно у доктора снадобье какое попросить. Да не успеем. Великий Хан вас к себе после праздника потребует, скорее всего.

– О каком празднике идет речь, Сувда? – Эйлин внимательно посмотрела на служанку.

– Всегда в начале Великого похода празднуют День Матери Всех Степей. Сначала все боо будут взывать к Высшим силам, а Великий Хан возвестит откуда придут отороги и где их ждать в первую очередь. Потом будет большой пир с танцами и песнями старинными – красиво-о-о-о, - и девушка захлопала в ладоши.

– Санрай туда собирается? – нахмурилась Эйлин.

– Туда. На праздник принято самое лучшее надевать, чтобы Высшим силам понравиться.

– Что ж у Санрай ничего лучше серег и ожерелья, подаренных мне Ханом, не нашлось? – усмехнулась княжна.

– В них же таальские топазы, - воскликнула девушка.
– Они в три раза дороже бриллиантов ценятся и жемчуг там крупный, редкий.

– Знала, что берет, - улыбнулась Эйлин.

– Как бы эти украшения вам горем не обернулись, - тихо сказала Сувда, промывая теплой водой густые волосы Эйлин.

***

Кайсар не находил себе места. Словно барс по клетке, метался по гэру. Всю неделю он старался не вспоминать северянку, но мысли настойчиво возвращались к ней, и в памяти всплывали золотые волосы, синие глаза Эйлин, ее ласковая улыбка. Он заставлял себя держаться от нее подальше, но издали в бесконечной веренице людей и животных выискивал хрупкую фигурку княжны. А однажды, Кайсар услышал ее смех. Девушка стояла возле старой кобылы и о чем-то разговаривала с конюхом. В тот миг он готов был броситься к ней и ластиться у ног, как верный пес, вымаливая лишь одну улыбку.

Сегодня Великий Хан увидит ее. Весь пир будет смотреть в ее глаза, будет ловить ее улыбку, услышит ее мягкий, чарующий голос. А потом, когда они останутся совсем одни, Кайсар возьмет ее. Он будет брать ее, пока княжна не растечется под ним сладкой лужицей, пока она не охрипнет от стонов. Он услышит свое имя, срывающееся с ее губ, почувствует это нежное, хрупкое тело под собой, на себе… Проклятый бог! Девчонка сводила его с ума! Она лишила его сна и покоя, при этом сама в его сторону и не смотрела.