Дар Авирвэля

— У вас очень странные процедуры. Я бы сказал, бездейственные.

— Нет, она работает! Но только с теми, кто правда хочет измениться.

— Получается… Далию Мару нужно будет извиниться перед целым миром, да? — Артур ехидно улыбнулся, представляя, как это может выглядеть. Но старый маг не оценил эту идею.

— Никогда.

Беседа закончилась некрасиво, но повторная попытка начать её привела к небольшой ругани и душащему молчанию. Каждый снова погряз в своих мыслях: Киама думала, стоило ли сбегать от «господина» ради такой жизни; Айва пытался придумать, как прервать цепь неприятностей, упавших на их головы; Далий Мар оставался всё таким же загадочным, из-за чего ход его мыслей делался невозможным к дешифровке; Мерлин лежал на коленках хозяина и думал о своём, собачьем. А Артур — так ему казалось — старался разобраться вообще со всеми думами своих новых друзей. Хотя на самом деле, больше всего он переживал из-за грядущего возвращения. Ведь только вчера завершился здешний первый месяц весны — айрира, значит, по объяснениям Далия Мара и Айвы, в запасе осталось примерно восемьдесят дней, которые нужно потратить с умом и, желательно, радостью. А потом… кто знает, что может случиться?

Они ехали чуть больше недели, то сидя на конях, то ведя их следом. И без того старые поводья начали изнашиваться и натирать ладони. Но цивилизации так и не объявилось. Только железная дорога попадалась на пролесках и в чистых полях, тянулась подобно полосатой змейке и исчезала где-то впереди, вероятно, ведя в следующий большой город. И всё это компания старательно обходила стороной, не хотя попасться на глаза ненужным эльринам. Конечно, пару раз встречались пастухи, охотники и даже эксцентричный авантюрист из другого мира (он очень походил на эльфа, но в очках и цветочном халате, с длинной трубкой, дым которой клубился под неширокой доули). Этим связи с внешним миром и ограничивались. Однако новообретённые близкие чувствовали себя неплохо — в конце концов, они имели друг друга. Было бы гораздо сложнее, окажись все в одиночестве и при таких же неприятных обстоятельствах… Хотя, эти обстоятельства возникли как раз из-за них всех. Значит, возможно, поодиночке было бы безопаснее и проще, не так ли?..

— Что за глупости ты говоришь? «Поодиночке было бы лучше» — вздор! Ты хоть понимаешь, что не выжил бы, останься наедине с собой и этой шавкой? — Далий Мар называл Мерлина самыми неприятными словами, но все они звучали очень даже приятно и забавно. — Хотя, насчёт этих двоих ничего утверждать не могу… Мы бы обошлись и без них.

Колдун говорил достаточно громко, но не очень, указывая на парочку, сидящую на другом конце небольшой полянки и погружённую в любимые темы. И неизвестно, слышал ли эти слова Айва или нет, но его дальнейшие отношения с колдуном складывались не очень хорошо. Артур же тем временем продолжал доносить свои мысли и пытался создать вокруг хоть сколько-то успокаивающую атмосферу, которая рушилась при каждом новом слове старика. В итоге этих выходок размышления постоянно возвращались к одному и тому же…

Стоит ли вернуться в родной дом, в Йеру, и смириться с извечными законами самой природы? Или же следует поступить так, как велит неспокойное сердце, погостить у мамы в последний раз и ринуться в новый мир, в новые устои и приключения? Спустя недели одиночества, недели без материнской любви и заботы, кажущейся раньше чем-то постоянным и неизменным, Артур всё больше задавался ранее опускаемыми вопросами. Его всё больше интересовала жизнь подруги — Ники, с которой он познакомился ещё в начальных классах. Он всё больше переживал за маму и её реакцию на резкое исчезновение сына. Ведь она могла смириться с тем, что её ребёнок якобы умер, и свалиться в депрессию! В такие тяжёлые мгновения, когда облака закрывали инглию и не пропускали лучи позитивного настроя, самочувствие резко ухудшалось вслед за погодой, синие-синие глаза тускнели почти до серости, а улыбка не просто пропадала — она стирала с лица все признаки своего некогда присутствия.

— Сам решай, что тебе лучше, — продолжал ворчать Далий Мар, нисколько не помогая ситуации. — И определись наконец, маленькая дева: то ты хочешь остаться и кричишь о нежелании возвращаться в Йеру, то начинаешь ныть и сетовать на то, что можешь изменить в любой момент. На самом деле, врат между мирами более чем бесчисленно, и я могу показать тебе ближайшие. Они как раз по пути. Но если твоё сердце склоняется к Эвасу и его законам — что ж, просим к нашему пиру. Ты рискуешь лишь своей ничтожной жизнью. Выбирай, где готов умереть без боли и сожалений, даже пройдя через тысячи мук!

— Я просто делюсь с вами переживаниями. Зачем так напирать-то…

— Привыкай. Эту ужасную привычку имеют все разумные существа, вне зависимости от происхождения и возраста. Да, пёсик? — старик ехидно улыбнулся и потёрся о тонкий ствол дерева, ставший временной спинкой. Инглия вновь выглянула из-за облака и ущипнула светлые колдовские глаза. — А-а, поскорее бы зиму…

— Скажите честно, Далий Мар, — переменил тему Артур, глянув на любимого пса, — вы хотите, чтобы я остался, потому что уверены, что я выживу, или из-за любопытства?

— Так на так. У меня есть причины полагать, что ты вполне способен пережить завершение Авирвэля. И мне любопытно посмотреть, что же случится, если ты останешься.

— А почему вы полагаете, что я выживу?

— Сам догадайся. Я-то в твои годы…

Но продолжения не последовало. После чрезмерного увлечения колдовством и, к тому же, продолжительного пути в одинокие места изнурённого старика сморил тёплый весенний сон. И до этого его речь превращалась в набор едва уловимых мягких звуков, а теперь походила больше на мемеканье и булькающий бубнёж. Поэтому Артур, прикрыв ноги Далия Мара пледом, решил оставить его наедине со страшными (по рассказам Амико) сновидениями. А сам, достав из кармашка снятого седла букет полевых цветов, сорванный во время хода через поля, принялся вить пестрящий свежестью венок. Мерлин жевал травку, сидя рядом и грея задние лапки о ногу хозяина. И, когда небольшие яркие цветы почти превратились в самую красивую нарнийскую корону, юношу побеспокоила подруга, бесшумно подсевшая под боком. В карих глазах плясали несказанные слова, а губы разливались улыбкой. Но понять причину такого настроя, сколько Артур не пытался, ему не удалось. Он отложил венок в сторону (некоторые стебельки всё ещё выпирали наружу) и глянул на Киаму так мягко, как только мог. Однажды этот взгляд будет назван «даром весенней инглии».

Оказалось, что Киама хотела поболтать по пустякам. Они уже давно не беседовали о погоде, о простых детских вещах и своём самочувствии, поэтому сейчас разговор шёл как нельзя лучше. Благодаря этому выяснилось, что головная боль девушки только усилилась и следовало обратиться за помощью к одному из взрослых. Но не сейчас — ведь они оба прикорнули, устав от постоянной езды и только увеличивающихся проблем. И пускай дети тоже чувствовали себя несколько измотанно, их восприятие неудач всё же отличалось от взрослого. Такая твёрдая убеждённость в решаемости любых сложностей даже навевала скуку.

Уходить с этой сказочной полянки не хотелось совершенно. Мягкие травы покрывали её, как большое пушистое одеяло, и растущие по краям деревья создавали приятнейший тенёк, берегущий от неопасных лучей инглии, поэтому встать с насиженного места оказалось нечеловечески трудно. Примятое место выглядело, как уютное гнездо, спрятаться в которое было бы высшим из наслаждений, однако дорога торопила. Поныв о своём несчастье, Артур всё же смирился, а через час почти не чувствовал никакого разочарования. Хотя та милая полянка снилась ему ближайшие дни, как снится голодному его любимая еда.

Устав от бесцельного пути (все, кроме Далия Мара, забыли, куда идут), компания всё же рискнула двинуться вдоль железной дороги, снова мелькнувшей на пути. Поезда ходили редко, так как двигались не очень быстро и имелись в количестве десятка штук, поэтому никакой особой угрозы никто не чувствовал. Вода постепенно заканчивалась, а родники скрывались от путников, не журча и не блестя на свету, поэтому пить пришлось реже. Но с твёрдой пищей, к счастью, дела обстояли куда лучше, ведь Айва умел охотиться и охотно учил этому любопытного Артура. Позже к ним присоединилась и Киама, но говорила, что сделала это «просто от скуки». Однако, когда дело доходило до свежевания ещё тёплой оленины, Артур тут же бросал начатое дело, едва сдерживаясь от тошноты. Троица постоянно потешалась над этой неоднозначностью, а Киама вовсе подсовывала другу отрезанные куски, на которых ещё болталась шерсть.

Рыхлое несолёное мясо королевского розового оленя постепенно приелось, оставаясь на языке даже во сне, а немногочисленные дикие ягоды не могли скрыть надоедливый вкус. Малое количество воды всё чаще приводило к сухому причмокиванию, раздражая слух. Но деревни и города, тем не менее, всё равно приходилось объезжать стороной. Никто не хотел быть пойманным и осуждённым, а именно к этому бы привёл даже самый безобидный поход за проточной водой. Но их странствие дошло до того, что и Артур, склонный к авантюрам и приключениям более своих друзей, всё чаще настаивал на привалах. Останавливались они, вопреки ранним приказаниям, возле цивилизации, и каждый раз юноша старался подобраться как можно ближе. Трижды его вылазки принесли пользу: вода, немного морковки, зелёного лука и — слава Богу — соли, и суп с олениной приобретал новые краски! Но живот юноши, не привыкший к диким условиям жизни, в первый раз воспринял это совершенно противоположно своему хозяину, поэтому сон получился скомканный и прерывистый, а пробуждение не подарило ничего, кроме сонливости и головной боли. В остальные же разы всё окончилось гораздо приятнее.