Дар памяти

Смех умолкает, как только я переворачиваю страницу. С групповой колдографии с неоспоримым сознанием своего превосходства на нас смотрит юный Темный Лорд.

Я ее оставила из-за Грегори, - бормочет Минерва, торопясь перелистнуть.

Грегори?

Грегори Мастерс. Мой первый муж. Это его единственная колдография с тех времен, когда мы учились в школе. Он… дружил с Томом, - говорит она. Мне хочется посмотреть еще раз, но Минерва поджала губы и выглядит так, будто попроси я ее показать мне еще хоть что-то, она раскричится и немедленно захлопнет альбом.

Суетливо перелистывая страницы, она, наконец, находит то, что искала.

– Грегори незадолго до его смерти в 80-м году, - недобро усмехаясь, поясняет она, вынимая снимок из альбома и протягивая его мне.

– Твои коллеги, Северус, прикончили его во время неудачной операции аврората. Правда же, он был очень красив?

У меня перехватывает дыхание. С потрепанной колдографии мне улыбается тот самый кареглазый аврор, которого я пытался, но, видимо, так и не смог спасти.

У себя в подземельях я опускаю воспоминания о просмотре колдографий в думоотвод. Наконец, мне удается разглядеть ту, которую Минерва закрыла так быстро. Не остается никаких сомнений, что Грегори Мастерс – тот самый парень, которого я видел рядом с юным Темным Лордом в нескольких воспоминаниях Слагхорна. И тот самый, который, если только я верно понял записку, еще учась в Хогвартсе, пытался наложить Обливиэйт или равносильное заклинание на Дамблдора. Удивительно, что Темный Лорд так легко спустил нам его побег. Неожиданная жалость к старому другу? Темный Лорд и жалость, не смешите меня…

Что ж, в любом случае, это был ложный след.

Я устало опускаюсь в кресло в гостиной. Много лет я хотел узнать, что стало с тем аврором. Оказывается, вот что.

Надо бы дойти до спальни, но у меня уже нет сил. С трудом призвав очередную порцию перечного, я отключаюсь прямо в кресле, успев увидеть, как испещренный рунами потолок угрожающе надвигается на меня. Снится мне та самая камера в подземелье Малфой-мэнора, толпа моих коллег, с хохотом накладывающая Круциатус на пленника в темном плаще. А я все никак не могу пробиться туда, и когда, наконец, мне это удается, я бросаюсь к нему, кладу его голову к себе на колени, сдергиваю капюшон, и вдруг вижу, что это… Ромулу.

«Он не мог предусмотреть всего», - я цепляюсь за эти слова Анабеллы, как за свет фонаря уличного сторожа, выныривающий из темной подворотни. «Он не мог предусмотреть всего», - бормочу я себе под нос, перед тем, как шагнуть в камин.

Перемещение по каминной сети я люблю еще меньше, чем аппарацию, но сэкономленное время важнее неприятных ощущений. Уже через пару минут я оказываюсь на полу в Тупике Прядильщика, в своей собственной запыленной гостиной. От восстановленного несколько дней назад камина несет цементом.

Еще через пять минут и цепочку аппараций я уже в Западном Йоркшире, в пяти милях от дома Анабеллы. Судя по карте, позаимствованной в библиотеке Хогвартса, мне через поля направо, так, чтобы деревушка Блуберри-Бинс осталась за спиной.

Волшебное радио пообещало нам дождь со снегом, и, кажется, на этот раз (что бывает очень редко) не ошиблось. Пока я иду по раскисшей тропинке, небо заметно и очень быстро темнеет, и местность становится все более мрачной. С одиноко стоящего дерева при моем приближении со зловещими криками взметывается стая ворон. В детстве я любил такие вещи: истории про заброшенные поместья с пропавшими обитателями, привидения, которые пугали людей до полусмерти, описания кровавых ритуалов, рассказы про вампиров… Что-то я находил в книжках, что-то рассказывала мама. Позднее, когда я попал в Хогвартс и стал изучать защиту от темных искусств, а потом и сами темные искусства, первое время мне было трудно отличить правду от вымысла. Наверное, похожая каша теперь в головах у тех, кто купился на книжки этого пустоголового болвана Локхарта. Впрочем, если они вообще решили читать его, значит, у них уже в голове каша.

Усадьба «Плакучие Ивы» начинается сразу же за полем. Сжимая в руке палочку, и поминутно оглядываясь, я пробираюсь вдоль подгнившего деревянного забора. Крыльцо большого каменного дома тоже не выглядит новым. Защитных чар на пути – никаких, дверь закрыта, а стекла в окнах разбиты, и, когда я решаюсь применить заклинание фейерверка, сквозь проемы становится видно, что комнаты абсолютно пусты.

Вы Андерсов ищете? – внезапно раздается хриплое карканье за моей спиной. Мгновенно выхватив палочку, разворачиваюсь. На дорожке стоит какой-то маггл и нелепо балансируя, пытается удержать на весу тяжелую корзину с бельем. Медленно опускаю палочку, и делаю шаг к нему. Наконец, он со вздохом ставит корзину чуть ли не себе на ноги, и поднимает взгляд.

Напрасно ищете, сэр. Миссис Мэри умерла в ноябре. А куда ее сыновья подевались, никто не знает. Мистера Джулиуса в наших краях последний раз видели года два назад, а мистер Грегори вообще давно исчез. Их даже на похоронах никого не было. Вот так-то, сэр.

Через пятнадцать минут, отводя снег над своей головой Импервиусом, я стою на кладбище у простого серого камня с табличкой «Мария Андерс. 1950-1993. Да возрадуется душа моя о Господе».

За моей спиной раздается шорох. Оборачиваюсь и вижу Ричарда, стряхивающего снег с ковбойской шляпы.

Как погляжу, подругу своей Анабеллы ты уже нашел, - фыркает он. – А вот и ее муж, достославный капитан Андерс, умерший шесть лет назад.

Минут двадцать мы тупо смотрим на камень и молчим. Как ни неприятно это сознавать, но этот мерзавец опять нас обошел.

========== Глава 56 Кружок по субботам ==========

Эухения Виктория закончила завтракать и поудобнее устроилась в подушках, подтягивая к себе книгу на французском. Потом с помощью беспалочковой магии задвинула тяжелый шелковый полог так, чтобы не смотреть в окно. С кровати было видно только крошечный кусочек – сейчас серо-стального - неба, остальное загораживал соседский дом, а она не хотела думать о том, что когда-то ей позволялось видеть все. Призвав с полки у входа два ажурных масляных светильника, Эухения Виктория погрузилась в чтение.

Это была книга о проявлениях стихийной магии. С тех пор, как Макс высказал свои догадки, она искала подтверждение его теории, пытаясь понять, отличалось ли ее колдовство от колдовства братьев и сестер. Тот огонь на ферме – был ли он результатом проявления стихийной магии?

Она по-прежнему не могла вспомнить, что произошло в тот момент, когда она звала на помощь, что же помешало ей воспользоваться вассальной клятвой. И ей по-прежнему снились сны о том, как она убивает людей, преследующих ее. Иногда с помощью того же заклинания, иногда - дедушкиным кинжалом, нанося одну рану за другой, чувствуя сначала страх, что у нее не получится убить, а потом торжество, когда удавалось (иногда с помощью Полины Инессы) скрыть все следы преступления.

Просыпаясь, она теперь тратила время на то, чтобы спрятать воспоминания как можно тщательнее. По счастью, Ковальский пока что был занят в доме старого герцога, и за неделю Эухения не видела его ни разу. Но этот человек пугал ее до дрожи в руках. Она никак не могла забыть те отвратительные ощущения, которые испытала, пока он пытался залезть ей в голову.

Как бы то ни было, в чем-то он ей даже помог. Полина Инесса, конечно, вначале расстроилась от того, что Эухения Виктория смотрела ее воспоминания, и четыре дня вообще не разговаривала с ней. Однако, в конце концов, сама стала обсуждать с сестрой мучившие ее видения. И, хотя Эухения Виктория продолжала чувствовать недоверие Полины Инессы, и отчуждение ее тоже никуда не делось, в итоге они даже несколько сблизились.

Полина Инесса теперь реже пропадала на целый день в мастерской и охотнее делилась тем, что с ней происходило.

На этот раз, едва Эухения прочла двадцать страниц, дверь комнаты открылась, и Полина Инесса мигом оказалась на кровати, подгребая под себя ноги в тесных джинсах.

Я хотела рассказать тебе сегодня, как проснулась, - заговорила она, - но потом решила дать тебе поспать. И хорошо, что я это сделала, потому что… я проверила кое-что, - Полина Инесса замолчала и, затолкав заколку в рот, стала собирать волосы в хвост.