Дар памяти

Две недели – это много или мало? Действительно ли Ромулу был влюблен в того маггла или он просто так отчаянно нуждался хоть в ком-то, кто его выслушает? Хоть в ком-то, кто мог бы ему заменить Риту, которая всегда в первую очередь была другом и сестрой, а не женой. Эухения Виктория любила ее, но ни на секунду не верила, что та вышла замуж за Ромулу по любви.

… Старый дом Майерсов в Оттэри-Сент-Кэчпоул. Лето между шестым и седьмым курсами Риты в Хогвартсе. Август, почти что уже сентябрь. Дождь.

В кабинете в башенке на втором этаже немного холодно, и старая шаль Ритиной бабки не греет. Окно в сад распахнуто, и с очередным порывом ветра мокрые ветки стряхивают на письменный стол тяжелые капли. Эухении Виктории восемь, и она, чувствуя себя подавленной от сильной боли в ноге, послушно сидит на коленях у Риты. Та комкает очередное письмо, и ее волосы становятся ярко-красными, а их кончики подсвечиваются электрическими искорками. Рита редко проявляет способности метаморфа при ком-то, и Эухения Виктория чувствует гордость за то, что у них теперь есть общая тайна.

«Ромулу… он так на него похож, - говорит Рита. – Почему это не он? – бормочет она, вспушивая волосы Эухении Виктории. – Вот скажи мне, Хен, почему это не он?»…

А у меня голова сейчас разорвется! – сказала вдруг Полина Инесса, и Эухения Виктория вернулась в реальность, сфокусировав взгляд на темных глазах сестры. – Из-за всего этого Святое семейство* опять не получается. Пока леплю, думаю черт знает о чем, и руки не слушаются… - Полина Инесса огорченно потрясла в воздухе тонкими смуглыми кистями, усыпанными мелкими родинками. – Я только и умею, что палочку держать. Хотя утешает, что это пригодится, если на нас нападет кто-нибудь типа Волдеморта с его приспешниками. Наверное, мы всем семейством даже продержимся целых пять минут, - сказала она и со вздохом поднялась.
– Ладно, пойду еще раз попытаюсь. В мастерской, кстати, теплее, чем здесь. А что, если класть в этот обогреватель два пакета сразу? Вдруг сработает?

Когда дверь за сестрой захлопнулась, Эухения Виктория снова села и приложила ладонь к голой светло-серой стене. Без гобелена она была гораздо холоднее, но неприятным оказалось не это. Без всех этих предков за своей спиной она внезапно почувствовала себя брошенной.

Не прошло, однако, и часа, как ее уединение было вновь нарушено.

Нашел что-нибудь? – с любопытством спросила Эухения Виктория, посылая книгу на телевизор и одновременно придвигаясь ближе к проходу.

Нет, - ответил Макс, прикусил и без того припухшую губу и нервно забарабанил по краю книжной полки. Стоявшая на ней чернильница недовольно подпрыгнула, расплескивая ярко-зеленые капли, перо в ней угрожающе заколыхалось.

Что-то случилось?

Я все утро провел в монастырской библиотеке, все утро, - ответил он, затем, подумав, перешел через всю комнату и бросился на стоявший у постели стул. Раздался предупредительный треск.

Макс вытащил палочку и прошипел скрепляющее заклинание.

Эухения Виктория засмеялась.

Этого хватит всего на пару часов. Надо поставить кресло, - сказала она. – Так что ты там не нашел?

Макс вытер пот со лба.

Практически ничего. О том периоде, который нас интересует, и о Гриндевальде тоже ничего. И это кажется странным. Ведь в монастырскую библиотеку собирают все выходящие книги. По крайней мере, на основных европейских языках. А после каждой войны мемуары выпускают все, кому не лень. А подшивки газет? Я не нашел ни одной подшивки «Болетин дель мундо махико» или «Оракуло диарио»*, начиная с 1895 года и заканчивая пятидесятыми годами. Причем британский «Ежедневный пророк» за эти годы там есть.

Эухения Виктория присвистнула.

Выглядит так, как будто кто-то не хотел, чтобы важная информация была найдена.

Или она просто кому-то понадобилась, Хен, - заметил Макс, внимательно рассматривая свои ногти. – И он просто-напросто спер подшивку и все нужные книги.

Или и то, и другое? Но тогда все должно быть в общем каталоге монастырских книг.

Дело в том, что и каталога тоже нет.

Э-э-э? Но он совсем недавно был.

Когда?

Две недели назад? Можно уточнить у Полины Инессы, она искала мне книги.

А-а-а, те самые, которые у меня под кроватью лежат? – протянул Макс, лукаво глядя на сестру.

Эухения Виктория смутилась.

– Извини, - буркнула она, чувствуя, что краснеет.

Ну, брось, у меня не такая тонкая натура, как у Полины Инессы. Мне это даже интересно, так что одну из них я уже зачел. Про проклятия, из-за которых люди чернеют, например, очень интересно.

Брр, не хочу даже думать об этом!

А, может быть, напрасно? – спросил Макс. – Жаль.

Он посмотрел в пол между своих широко расставленных ног, и Эухения Виктория поняла, что он очень хочет, чтобы она спросила, почему ему жаль, а он бы помялся, а потом ответил, что она могла бы изобрести зелье, которое спасает людей от этих проклятий. С детства он мечтал о том, что она станет великим зельеваром, чуть ли не больше нее самой. Но даже ради исполнения всех желаний Макса она не прикоснется к котлам вновь!

Конечно, как только он понял, что Эухения Виктория не собирается задавать вопрос, то сразу переменил тему.

Национальная библиотека сгорела, - все еще не глядя на сестру, Макс переплел пухлые пальцы и, по своей любимой привычке, стал сгибать и разгибать их.

Фернандо Ферейра, - сказала она.

Он посмотрел на нее заинтересованно.

На прошлой неделе Хуан Антонио сказал, что его сделали помощником министра информации. Наверняка, он знает, где добыть книги. А подшивки газет - в редакциях.

Перед тем, как вернуться домой, я побывал в обеих редакциях. У них подшивки сохранились только с послевоенного времени. Мне обещали скопировать их, но, сдается мне, это мало поможет.

Тонкая итальянская рука? – хмыкнула Эухения Виктория, с нежностью глядя на брата.

Макс опять опустил голову и сплел пальцы, и она в который раз отметила, что он сильно поправился за то время, что провел в Дурмштранге.

Что-то вроде… - хмуро ответил он.

В детстве они оба любили тайны, и даже сами выдумывали их, но сейчас Эухении Виктории хотелось простоты и ясности, и она чувствовала, что и Максу хотелось того же.

Что ты будешь делать, если человека, убившего Мэри, никогда не найдут?