Дар памяти

В гостиной бросаюсь в кресло и пялюсь на недопитый Люциусом огневиски. Обвожу пальцем край бокала. Камин горит, и по идее в комнате должно быть тепло, но мне холодно. Я замерз. Изнутри, разумеется, не снаружи. Боли нет, потому что там иней, холод, и я не хочу даже думать о том, что будет, когда он пройдет.

Сминаю записку и кидаю в камин. Комок врезается в решетку и тут же отлетает, неведомым образом подхватив искру. Я наблюдаю, как горит бумага, и тлеет подхвативший заразу уголок ковра. Мне все равно.

Ковер тушит Маршан, выныривающий из камина.

Господи, Северус, когда же?..

Он замолкает, подходит ко мне и берет мое лицо в свои ладони. На секунду мне кажется, что он сейчас раздавит его или свернет мою шею. Но Маршан лишь щупает пульс. Из спальни прилетает одеяло, за ним – плед. Маршан укутывает меня лично.

Я молчу. Мне что, рассказывать ему про Альбуса?

Но он и не спрашивает. Проворно и одновременно обстоятельно, как может только он, Хенрик уничтожает жидкость сначала в бокале, потом отправляет бутылку в шкаф, опутывая ее какими-то чарами.

Вообще-то я должен был появиться у него завтра. Если буду в состоянии выдержать путешествие по каминной сети. Мне хочется спросить, какого черта он здесь делает, но я продолжаю молчать.

Вы обедали?
– спрашивает Хенрик.

Что? – этого вопроса я почему-то ожидаю меньше всего.

Я хотел спросить, не составите ли вы мне компанию за обедом, Северус, но теперь вижу, что вряд ли.

В конце концов он заставляет меня вызвать эльфа и заказать обед в комнаты. Обед в большом зале только что начался, но видеть сейчас Альбуса я не в силах.

Маршан заваривает мне новую порцию травяного чая. Мысли понемногу приходят в порядок. При воспоминании об унижении, которому подверг меня Поттер, ярость взбрыкивает где-то на самом дне, но убаюканная обманчиво-мирной обстановкой, затихает. Нет сомнения, что Лунатик и Хвост – это Петтигрю и Люпин. Эти клички я слышал еще в школе. Лунатик – понятно почему, ну а Хвост… Петтигрю увивался за ними хвостом, его едва терпели, наверное, поэтому. Я не вспомнил об этом сразу и хорошо наказан. Отдать артефакт Люпину собственноручно! Бродяга и Сохатый – это, должно быть, Поттер и Блэк. У Поттера был Патронус олень, значит, он скорее всего Сохатый.

Воспоминание, как Лили учила его заклинанию Патронуса – я застал их в одном из пустынных коридоров, (ладно, ладно, на самом деле я, конечно же, шпионил – увидел их крадущихся по замку и не смог себя не растравить) отдается острой болью. Патронусу учил ее я, и мне в голову не приходило… Вот, этого-то я и ждал. Стоило допустить хоть немного боли, и наваливается сразу вся. Недавнее унижение. И Альбус. Запрокидываю голову на спинку кресла, радуясь, что Маршан незаметно ушел. Слезы струятся по щекам, затекают за воротник.

Не-на-ви-жу. Даже не знаю, кого или что. Всех. Всех сразу. Поттера, идиота без капли мозгов, Люпина с его добреньким взглядом, только и думающего, как ударить в спину, Альбуса с его играми, гребаную жизнь, которая не оставила мне ни единого шанса.

Господи, почему именно я? Где я слышал эту идиотскую присказку: «Кому много дано, с того и спросится»? Почему не спрашивается с кого-нибудь вроде Минервы? Или с Флитвика, мечты знойных дев? Или с Помоны? Почему они живут тихо-мирно, и даже при том, что на их попечении столько же студентов, сколько и на моем, им не надо никого спасать и защищать…

Ну все. Хватит. Сопливус. Сопливус как есть! Думай, тряпка, думай. Что это было? Способ связи с Блэком, и Поттера приманили на любопытство? Или что-то еще? В любом случае, я должен выяснить это немедленно, пока не поздно. Стоп! Люпин придет вечером за зельем… Завтра полнолуние.

Встаю и падаю обратно в кресло, хохоча.

На оборотней по-другому действуют заклинания, но если добавить в зелье один ингредиент…

Исследовать Одноглазую я отправляюсь ко времени ужина. В коридоре темно почти до черноты, но найти ход не составляет труда. Это как раз из тех случаев, когда я радуюсь собственной худобе. Едва удерживаюсь от искушения, обнаружив внутри поттеровскую невидимку. Черт побери, почему все ему?!

Что ж, по крайней мере, теперь он не сбежит. И в замок никто не проникнет этим путем, не подняв трезвона. Опутываю ход чарами. Надо бы исследовать его до конца, но около девяти ко мне придет Люпин. Захлопнув горб, замираю, раздумывая, как поступить, и тут раздаются шаги и из-за поворота на меня выходит Поттер.

Несколько мгновений мы пялимся друг на друга. Иногда и я не знаю, что сказать. А потом в его глазах появляется злоба. Не та, которой он кипел сегодня, той до этой было далеко.

За мной! – кажется, это лучшее, что я сейчас могу сделать.

Мы вновь спускаемся в подземелья, и мне сквозь отвратительнейшее ощущение дежа-вю чудится, что Поттер вот-вот ударит в спину. Его святейший отец, несомненно, так бы и поступил. Открывая дверь кабинета, я обнаруживаю, что все это время крепко сжимал в ладони Глаз.

Запирающие чары, заглушающие, и не дай Мерлин Альбусу начать искать Поттера в этот час.

Поттер, конечно же, выхватывает палочку.

Экспеллиармус! – ловлю и отправляю ее в карман.

Молод еще тягаться со мной, щенок.

Какой же вы ублюдок! – выплевывает Поттер.

Ублюдком, Поттер, был ваш папаша!

Вы дважды стерли мне память, чтобы выгородить Забини!

Хотите пожаловаться директору, Поттер? – указываю на дверь. – Вперед!

Он загнан. Мы оба, и он, и я, прекрасно знаем, что к директору он жаловаться не пойдет. Если бы можно было бы придумать другой предлог, но мальчишки его возраста никогда не жалуются на сексуальные домогательства. Во всяком случае, не такого типа, как он. Они никогда не жалуются. Поэтому все это и не остановить.

Мне даже любопытно, что он будет делать. Страх, если у меня он и был какой-либо по этому поводу, давно прошел. Лучшего места для объяснения, чем мой кабинет, нельзя и желать. В этот момент мне даже не страшно того, что в мысли Поттера может заглянуть сам Альбус. Вряд ли он заговорит об этом с Поттером и даже со мной, а не пойман, как говорится, не вор.

Ну же? – говорю я «мягко», наслаждаясь игрой своего голоса. – Вы можете взять вашу палочку и пойти к директору. Ну же! Смелее! Вас никто не держит здесь.