Дар памяти

Мысли о мальчишке неожиданно успокаивают меня. Я засыпаю. Но здесь нет никакого сна, весь остаток ночи я брожу в тумане, плотном, густом, однообразно сером тумане, колышущемся над землей. Я не вижу даже себя – лишь почему-то свои ноги в черных ботинках, и когда я пытаюсь разглядеть что-то другое, туман прилегает к лицу. Но я знаю, что где-то там, впереди, есть еще одна пара таких ног, она то приближается, то удаляется, иногда становится совсем рядом со мной, на расстоянии какого-нибудь ярда. Но едва я протягиваю руку, как черные ботинки оказываются сразу за много миль от меня, и я испытываю лишь недоумение – ведь не было никакого хлопка аппарации, как же он так?

Северус! Северус! – просыпаюсь в один миг от его голоса, от его отчаянного крика. Оглядываюсь – тишина, слышно лишь, как огонь потрескивает в камине. На будильнике без пяти минут семь, начинается новый день. Встряхиваю головой, запихиваю воспоминания о мальчишке в самый дальний угол памяти. Сегодня у меня выходной, сегодня также, вероятно, день Икс, что-то должно случиться, а это означает, что мне нужно быть предельно сосредоточенным. Разнеженность и расслабленность не к месту.

Альбуса на завтраке нет. Я мог бы вполне и не выходить и потом прийти сразу к нему в комнаты, но меня словно кто-то толкает под руку. И в конце концов, что я могу узнать, оставшись на весь день в подземельях? В Большом зале привычно отслеживаю Поттера. Когда он перелезает через скамью, его взгляд на несколько секунд застывает на мне, но опасения, что он вдруг подмигнет или начнет фамильярничать, тут же рассеиваются. Возвращаюсь к овсянке, но мои мысли где угодно, только не здесь. Гадать, как именно я узнаю стихию, бессмысленно. И не могу не гадать. Может быть, Альбус сообщит? Может быть, он и зовет меня для этого? Нет, бред. Альбус, конечно, тот еще ящик с сюрпризами, но не до такой же степени, чтобы вдруг забыть обо всех своих соображениях. И мне просто не может так повезти. А вдруг? На секунду я допускаю мысль, что Альбус и сам может справиться, что он уже справился, что стихию-то я узнаю, но она уже будет не нужна. Но это ведь мысль из прошлой жизни, которая окончательно ушла… Мысль даже скорее из времени детства, когда я верил, что монстров, живущих под кроватью, смогут отогнать всесильные взрослые. И верил, что хуже этих самых монстров ничего нет.

Через кресло от меня смеется Минерва в ответ на шутку Флитвика, она что-то спрашивает у меня, пытаясь вовлечь в общее веселье. Сухо киваю и отвожу взгляд. Отчего-то мне кажется, что продолжи я смотреть на них, каждому из них станет совершенно ясно, насколько погано у меня на душе.

Тебе стоит прекратить заигрывать с Гарри, Северус, - Альбус стоит у окна, рассматривая что-то вдали, он так и не обернулся ко мне с тех пор, как я вошел. Единственное, что он сделал в знак приветствия – заставил замолчать свои чертовы приборы. Ненавижу их, все до одного.

Не ты ли мне говорил, что я предвзято отношусь к мальчику? – сухо замечаю я. Но и без того понятно, что мне в очередной раз щелкают по носу: не общаться с Поттером - это приказ. Внезапно, оставляя всю ситуацию с любовником Альбуса за кадром, я прихожу в бешенство. Когда я отношусь к Поттеру, как мальчишка того заслуживает, Альбусу это не нравится, когда я «дружу» с щенком, не нравится тем более. Есть ли хоть один пункт, где я мог бы ему угодить?

Между тем, чтобы относиться непредвзято и приближать к себе, существует большая разница.

Альбус спокоен, будто бы немного рассеян, а еще он в домашнем халате. Из темной жатой ткани, красно-синей, из двух половин, изображающих инь и ян. Он никогда не принимал посетителей в таком виде. Кроме меня.

Я не приближал его к себе, - отвечаю как можно небрежнее. Не хватало еще, чтобы меня обвиняли в кумовстве по отношению к Поттеру!

Альбус спускается ко мне.

Я довел до твоего сведения, Северус, - говорит он холодно, - что я этого не потерплю. Гарри – не игрушка, - продолжает он, вперяя в меня колючий взгляд.

Хочешь сказать, что я его испачкаю?

Рука Альбуса, прижатая к груди, вдруг безвольно падает вниз. Он подходит ближе, и я рефлекторно делаю шаг назад. Альбус останавливается.

Северус, оставь эти глупости, - сердито говорит он. – И чтобы я не слышал от тебя больше подобного тона.

Я не ребенок, Альбус, чтобы ты приказывал мне, что говорить и как говорить.

Меня несет, и, по сути, здесь самое место классическому «Директор Хогвартса ставит зарвавшегося зельевара на место», но Альбус в который раз меня надувает. Досада в его глазах сменяется грустью. Он поднимает руку и кончиками пальцев медленно касается моего лица.

Нет, совсем не ребенок, - соглашается он. – Для ребенка ты слишком… слишком…

Отворачивается. Опять эти его дешевые приемчики! Сейчас растаю и потеку к его ногам.

Но Альбус вновь меняет тему. Этот прием я тоже хорошо знаю. Как на допросе, когда следователи пытаются сбить тебя с толку. Минут десять он говорит о совершенных пустяках. Спрашивает, что у меня на этой неделе было на зельях, каков план на следующую, не стоит ли, по моему мнению, еще до пасхальных каникул дать пятикурсникам проверочную контрольную в преддверии СОВ, – точно так, как спрашивал когда-то, когда мы были любовниками. Доброжелательно, с весельем в голосе и одновременно так, будто учебные планы – самое важное на свете. Только я отвечаю уже по-другому, сухо и точно, попутно гадая, зачем все-таки он вызвал меня на разговор. Только ли ради Поттера?

Наконец он благосклонно кивает, дает пару незначащих советов по учебному процессу и отпускает. Я уже подхожу к дверям, когда поднимающийся по лестнице Альбус кидает мне в спину:

Гарри слишком много всего пережил, Северус. Для подобных обхаживаний ему нужен кто-то, кто умеет любить.

Черт возьми! Я опоминаюсь только уже когда оказываюсь на галерее, ведущей к Астрономической башне. Несмотря на выходной, здесь, по счастью, пусто. Впрочем, это неудивительно, в воскресенье к завтраку встает лишь каждый третий обормот. Прислоняюсь лбом к ледяной перекладине между окнами. По галерее вовсю гуляет ветер, на полу – не просохшие еще после утреннего дождя лужи. Надоели дожди…

Черт! Альбус ведь прав, разве нет? Любить надо уметь, и уж последний, кого бы я собирался уметь любить, - это Поттер. Помимо участия в ритуале и его собственной сохранности под моим присмотром мальчишка мне ни за каким чертом не нужен. Отчего же так?.. Пусто? Противно? Муторно? Все не то…

Северус! Северус!

Дожили! В тридцать четыре года страдать галлюцинациями… И все равно оглядываюсь - в очередной раз доказать себе, что галерея пуста. Значит, галлюцинации. Ни одно из принятых зелий их вызвать не может. Месяц назад я мог бы списать это на расстройство сна, но в последние недели я высыпаюсь чуть ли не так, как в детстве на летних каникулах, когда никаких дел у меня порой вообще не было. И почему именно он?

Ветер с дождем ударяет в лицо. Надо возвращаться: я не в теплой мантии, и завалиться на целый день в постель из-за простуды - не в моих планах. Хорошо, что не снег. В это время года здесь бывает и такое. Дохожу до конца галереи – опять!

Картавый мальчишеский голос, волнующийся, сбивающийся, вновь настигает меня:

Северус! Северус!

Еще раз, уже отчаяннее:

Северус!

И выдох, разочарованный, усталый, явно не мне:

У меня так ничего не получится. Я его не найду никогда. Никогда.

В эти минуты студентам лучше не попадаться мне на пути. Ирма, по счастью, уже открыла библиотеку.

Где у нас курсовые работы студентов за 74-й год?

В шестой секции. Северус, ты сам не разберешься. Что тебе нужно?

Заклинания.

Факультет?

Гриффиндор и Рэйвенкло.

В шестой секции она, чихая, снимает со шкафа гору пыльных свитков:

Вот, посмотри эти.

Раскладываю на столе. Пыль взвивается вверх, оседает на мантии. Паркинсон, Эверетт, Экклстон, Дорсет…