Дар памяти

Мой вздох облегчения, наверное, можно потрогать. На секунду я чувствую горечь сожаления, что Альбус не приходил, но радость от того, что он не знает, что со мной, и что тот этого не узнает, сильнее. От воспоминания о том, что когда-то было иначе, на несколько секунд словно отпечаток ледяной руки ложится на сердце.

Он заходил на пять минут, - внезапно добавляет Хенрик. – Я бы с удовольствием сдал вас с потрохами, Северус, но Ричард убедил меня в том, что вы знаете, что делаете, и что вам нужно оказывать помощь по мере сил.

Ричард говорил с ним обо мне! Неожиданно становится тепло, даже горячо. И я уплываю.

Передо мной – полутемная комната со множеством негорящих свечей. Лишь две из них зависли над столом и тускло освещают интерьер, состоящий из простого стола, точнее, грубой выскобленной доски, положенной на козлы, жесткого стула и перевернутых ящиков, чья поверхность, по-видимому, заменяет полки. В комнате нет ни одного окна. На противоположной стене висит не слишком искусное распятие из черного дерева. Удивительно, но от фигурки обвисшего на кресте бога веет злобой и эта злоба словно проникает во все, находящееся здесь.

Я слышу свой собственный, все еще чуть хрипловатый голос:

Это комната наказания.

Да. И это из-за тебя я здесь.

Только теперь я понимаю, что здесь есть кто-то еще. От правой стены отделяется тощая фигурка в джинсах, ни лица, ни верхней половины тела не разглядеть. Человек встает между мной и столом, ко мне спиной. Длинные волосы ниспадают на плечи. Девчонка? Мальчишка?

Пытаюсь сообразить, в чем я виноват на этот раз и связано ли это как-то с тем, что я забыл свой долг перед Лили, как вдруг все свечи разом вспыхивают очень ярко.

Смотри, - шипит человек, отходя, - что ты сделал со мной.

На столе – не замеченная мной раньше маленькая глиняная модель собора. Четыре странных башни вздымаются вверх. Где-то я уже такое видел.

Все из-за тебя!

Человек делает резкое движение рукой и башни рассыпаются в прах…

У Берилл – брезгливо поджатые губы. Иногда я восхищаюсь тем, как долго она может сохранять презрительное выражение лица. Если бы она так же дрессировала Ричарда, я бы не поставил и кната на сохранение его нервов через двадцать лет.

Могу я узнать, что ты здесь делаешь?

Кружева на чепчике вздрагивают в такт движению, кажется, так же неодобрительно. Берилл неохотно отрывается от шитья.

Я служащая клиники Хенрика, если ты еще не забыл.

Я хмыкаю. Она вновь склоняется над пяльцами – вокруг овального портрета, закрытого куском белой ткани, трепещут золотистые лилии. Берилл вот уже второй час обводит бордовой нитью их лепестки. И вдруг втыкает иголку в цветок и снова поднимает голову:

Жена твоего вассала.

И все же?

Пффф. Почему бы тебе не полежать спокойно? – спрашивает она. – Как бы ты, в самом деле, стал перекрывать маггловскую капельницу во сне? И, какого бы ты ни был великого мнения о своей особе, Хенрик не может сидеть рядом с тобой целыми сутками, ему надо поспать.

Но ведь проще простого зачаровать капельницу на то, чтоб она перекрывалась сама, не так ли?

Берилл вздыхает.

Твой Феникс больше не живет с нами, - говорит она неохотно. – Но иногда он прилетает и начинает со страшными криками долбиться в стекло. Вчера он прилетал опять. Я… обещала ему присмотреть за тобой.

Она замолкает. Я тоже больше ни о чем не спрашиваю. Феникс, посланник судьбы… Связано ли это как-то с договором? В любом случае, чувствовать, что тебя охраняют, пусть даже по своим причинам, это… это приятно.

Я сильный боевой маг, если ты вдруг не знаешь об этом, - неожиданно говорит Берилл. – Мои заклинания надолго выводят противника из строя.

Знать бы, кого выводить…

Что ты сказал?

То, что все твои хваленые боевые заклинания не помогут там, где противник действует хитростью.

Берилл кивает.

Вот поэтому Хенрик приказал мне без колебаний вырубить любого, кто попытается пройти к тебе без его разрешения. Так что пока можешь быть спокоен. Спи.

Это она зря, конечно, сказала. Быть спокойным из-за нашего друга никак нельзя. Единственное, что меня утешает, что где-то здесь есть еще и эльф Анабеллы. Однако это означает, что временно без дополнительной защиты остается Поттер. Проверяю на всякий случай нашу связь и все-таки засыпаю, в последний момент вспомнив, где же видел тот странный собор – на картинке в одной из книг Ромулу. Святое семейство с испанского, как-то так.

К концу недели проверять связь с Поттером входит в плохую привычку…

Альбус нагоняет меня в четверг утром на выходе из столовой, в пустынном коридоре, берет за руку, несколько минут пристально смотрит в лицо и, кивнув, уходит. Я уже говорил, что ненавижу его?

Внутри что-то разбивается на мелкие осколки, они застревают в легких, и еще пару часов я не могу дышать. Когда же он оставит меня в покое, урод? Старый похотливый козел, когда же он оставит меня в покое?!!

Когда Маршан озвучивает… то, что озвучивает, я стою в лаборатории у стола. На мне рабочая мантия, перчатки из драконьей кожи самого лучшего сорта, и, отправляя ингредиенты в котел, я чувствую себя прекрасно. Полнолуние через несколько дней, и Брокльхерст совершенно ни к чему знать, чем я тут занимаюсь. Впрочем, она и не показывалась здесь с воскресенья. Наверное, до сих пор стыдится всей той чуши, что наговорила мне. Хотя местами, к сожалению, это была не совсем чушь.

Маршан сидит в кресле напротив, с тростью на коленях, выстукивая на ней похоронный марш.

Эльф директора вполне в состоянии обслужить вас. Если вам столь неприятно, что ваши ученики будут знать о том, что вы не применяете магию в полную силу…

Эльф директора подчиняется директору, - я выпаливаю это прежде, чем успеваю подумать.

Брови Маршана взлетают вверх. О да, он умеет это не делать хуже меня.

Какое-то время мы молчим.

Северус, в Хогвартсе ваша жизнь под угрозой, не так ли? – наконец говорит он.

Не моя. Вернее, не только моя.