Дар памяти

Боже мой, - сказала Эухения, прижав руку ко рту.

Она вытащила палочку и стала лихорадочно вспоминать диагностирующие заклинания, которые учила, готовясь к дуэльному «клубу». Наконец ей удалось вспомнить, как точно звучали чары общей диагностики. Она навела палочку на Мора, и в этот момент он открыл глаза.

Госпожа… звала… - прошептал он.

Мор, - Эухения ласково провела рукой по всклокоченным и перепачканным волосам.

А-ри-эль, - произнес он с силой. Из его рта выстрелил фонтанчик слизи со сгустками, и глаза закрылись. Нога тут же перестала дергаться.

Эухения встала, медленно дошла до дивана и так же медленно села, не отрывая взгляда от замершего посреди лаборатории маленького тела.

Что это? – ошеломленно пробормотал Эухенио, застыв в дверях.

Это лепрекон, - прошептала Эухения, стирая бегущие по щекам слезы. И добавила зачем-то: - У лепреконов зеленая кровь.

*Пье – старинная испанская мера длины, пье=27, 86 см

** Пасо – старинная испанская мера длины, пасо=1 м 39 см

========== Глава 111. Будние дни ==========

Вторник, 19 апреля

Вторник – пожалуй, самый спокойный день. С утра у меня первый и пятый курсы Гриффиндор-Слизерин, балбесы, конечно, но это не Поттер-Малфой, и не Уизли, на первом курсе Гриффиндора уже нет столь ярых последователей Поттера, как в прошлый год, и задирать моих змеек некому, да и второго Драко с его тонкой психикой – любовь у них с Поттером, что ли? – тоже нет, чтоб нарываться. И пятый курс уже посерьезнее, эти думают про СОВ, им не до дури. После обеда же шестой, отобранная мною группа, всего шесть человек, - эти слушают меня предельно внимательно и можно расслабиться.

Да еще Ромулу с утра прислал письмо, что опять поменял расписание и сможет посмотреть новый дом в семь – если я заберу его «с нашего места». С одной стороны, непонятно еще, понравится ему или нет, а с другой – мы же маги в конце концов, он мне так и сказал на прощание, к тому же он, как архитектор, и сам знает много строительных заклинаний.

До шестого курса, однако, мы не доживаем. С пятым мы уже на последней стадии повторения умиротворяющего бальзама, когда с оглушительном стуком распахивается дверь и на пороге появляется Брокльхерст. Она судорожно дышит и хватается за грудь, но, видимо, не может выговорить ни слова.

В первую секунду через мою голову несется мысль, что что-то с Поттером, потом – что с Альбусом. Потом понимаю, что ни Поттер, ни Альбус к Брокльхерст никакого отношения не имеют.

Погасить котлы, повторить рецепт до следующего урока, - говорю, продвигаясь по направлению к ней. Все равно уже работу сорвали – пялятся на Брокльхерст, не переставая, кто ингредиенты не добавил вовремя, кто мешать прекратил. – Баллок, вы за старшего, присмотрите, чтобы все убрали. – Беру Амандину Лилию под локоть и вывожу в коридор: - Ну?

Эрни, - говорит она, все еще задыхаясь, по лицу текут слезы, – в больничном крыле.

Из кабинета поднимаемся по сети в учительскую.

Рассказывайте, - кидаю, пока идем по коридору к владениям Поппи. – Быстро и факты.

Это Майкл, Ротенберг, - поясняет она. – Он Эрни что-то сказал про меня, и Эрни… Боже, какой дурак! – всхлипывает. – Они ушли обратно в класс по чарам, у нас сдвоенные чары были, и нас отпустили пораньше. Я пошла за ними, Майкл оттуда вышел и куда-то, а Эрни…

Разворачиваюсь и хватаю ее за мантию:

Теперь по порядку. Что с Эрни? Стоит, лежит, вопит, плачет? Как выглядит?

Он… - она мотает головой, и я понимаю, что вряд ли от нее чего-то добьюсь.

Что ж, с четырьмя сотнями учеников, напичканных гормонами и магией, сложно предсказать, что случится в следующую секунду.

В больничном крыле Поппи водит палочкой над несчастным хаффлпаффцем, и лицо у нее становится с каждым взмахом все отчаяннее. Ну, тут есть на что посмотреть. Лицо у Макмиллана абсолютно серое, из головы во все стороны торчат обугленные пучки волос, а из лица будто вываливаются раздувшиеся остекленевшие глаза. Тело неподвижно, но губы шевелятся.

Поппи, что у тебя там? – спрашиваю.

Это проклятье, Северус. Я не могу его определить. Оно распространяется вглубь. Двадцать минут назад был задет только верхний слой кожи, а сейчас она поражена вся. И он в сознании, я не могу погрузить его в сон, - с отчаянием говорит она.

Брокльхерст всхлипывает и вцепляется мне в руку.

Наклоняюсь над Макмилланом и провожу палочкой от лица к ногам. Что-то смутно знакомое, темные колючие сгустки – будто кто-то скомкал и запутал тонкую-претонкую проволоку – болтаются у самого лица, на теле их мало и они сами меньше. Потом еле заметная серебристая ниточка связывающего заклятья. А еще вот эта красная, каким боком она сюда вообще? И вот эти пронизывающие черные прямые линии, уходящие за границы тела. Похоже, что здесь перепутались два проклятия. Похоже на то, что Ротенберг, когда проклинал, не мог выбрать, что лучше – просто обезобразить лицо или же все-таки мучительно убить. И это дает нам шанс, потому что ни одно проклятие не доведено до конца и потому что можно их отвести в сторону, оставив взаимодействовать друг с другом, как бы стравить.

Луч темной смерти. Это проклятие Луч темной смерти, - вспоминаю я.

Его можно остановить?

Через сорок минут будет готово зелье, и мы попробуем. Мы переместимся камином в мои комнаты. Распутывай пока связывающее и выясни, что это за красная нить.

Я могу его усыпить?

У тебя и не получится. Это проклятие удерживает сознание, чтобы жертва как можно дольше мучилась.

Мы уходим в кабинет Поппи. Вслед нам доносятся вздохи, слышно, как Поппи огораживает Макмиллана ширмой.

В лаборатории выкладываю ингредиенты.

Брокльхерст, уберите слезы. Сейчас нужно действовать четко и быстро. Ставьте смолку на огонь. Бобы сразу, как только нагреется. Четыре штуки раздавить. Крылья стрекозы – десять штук сразу после этого. Две унции желчи гигантской жабы и два раза против часовой, восемь раз по часовой.

Две унции, - она вытирает глаза и вытаскивает из сумки косынку, чтобы перевязать волосы, - так много?

Нет, Брокльхерст, я не ошибся, - усмехаюсь. – Здесь будут и другие ингредиенты, которых много. Повторите последовательность.

Бобы раздавить четыре штуки, как нагреется. Крылья стрекозы, десять, сразу. Две унции желчи, два раза против, восемь за.

Я иду за особыми ингредиентами. Ошибетесь – начинайте сначала.

Отсчитываю минуты. Уложимся ли?

Заглядываю опять в камин к Поппи:

Альбус знает?

Только что был здесь.

Проклятье. Посылаю Патронус: «В мою лабораторию через пятнадцать минут».

В кладовой вытаскиваю с дальнего стеллажа банку с полустершимся ярлыком «Толченая кость археоптерикса», прихватываю еще сухие травы и жестянку с вонючими склизкими грибами. Банка с костью наполовину пуста. Хватит ли?