Дар памяти

Эухения оглянулась, чувствуя страх оттого, что кто-то высказывал подобные мысли. Но в то же время в них не было ничего нового – Гжегож лишь выразил словами то, что она не раз смутно ощущала сама. И гром не грянул, и молнии не вонзились в землю. Лишь в окна рвался ветер, и откуда-то издалека доносились крики вороны.

Но как же тогда жить? – спросила Эухения. – Каким правилам следовать?

Гжегож сжал ее руку.

Я не знаю. Но сейчас я следую сердцу, - улыбнувшись, сказал он.

Мария Инесса открыла глаза. Она явно была в своей спальне. Потолок виделся расплывчато, перекрытый желтыми плавающими пятнами, но свет, тусклый свет раннего утра, падал сквозь не видное ей окно так, как она привыкла. На груди будто кто-то сидел, тяжелый, и дышать выходило с трудом. И пахло – как же она ненавидела этот запах! – пустырником.

На несколько мгновений она даже почувствовала разочарование – умерла бы, и все несчастья бы кончились. И нести на своих плечах род, эту почти неприподъемную даже для очень сильного человека ношу, было бы уже не ее задачей. Но потом представила, как пошло бы все без нее в тартарары, и усмехнулась – жива, и слава Черной Мадонне. Значит, еще пока поскрипит.

Старое дерево поскрипит, - пробормотала она, попытавшись приподняться.

Не надо, друг мой, - рука Леонардо мягко удержала ее, да Мария Инесса и сама чувствовала, что рано.

Поспи еще, - сказал муж, и Мария Инесса с радостью закрыла глаза, проваливаясь обратно в забытье: она все равно ничего не могла сделать, кроме как лежать, значит, этот сладкий отдых был ей позволен, и она предалась ему всей душой.

В следующий раз она пришла в себя под вечер – естественный свет сменился светом семисвечного канделябра, еще материного. Он стоял на столике, придвинутом к изножью кровати, а Леонардо сидел в кресле около изголовья и сосредоточенно читал толстый медицинский справочник. Очки, как всегда, сползли на нос, и это напомнило Марии Инессе те времена, когда он еще не был мужем, испортившим ей жизнь, а любимым кузеном, увлеченным и потому увлекающим. Она приподнялась - вес на груди явно уменьшился, и теперь сделать это было легче - и несколько минут просто смотрела на него. Сначала он нахмурился, видимо, что-то не поняв – складки собрались в районе переносицы, - потом перелистнул страницу обратно, и его губы зашевелились (он всегда проговаривал про себя то, что не понимал), и Мария Инесса ожидала, что вот-вот морщинки разгладятся, но Леонардо только хмурился еще больше. Ему пришлось перечитать отрывок четыре раза, залезть куда-то в начало справочника, потом в конец, потом еще раз в начало и в середину, и только после этого он наконец разулыбался и, стащив очки, сначала вытер пот со лба, а потом, довольный, засунул одну дужку в рот и пожевал ее. Сколько раз Мария Инесса чинила ему эти самые дужки!

«Как глупо было на него сердиться», - подумала она, откидываясь обратно. Глупо было сердиться и на Лео, и на Снейпа. Тратить на это силы. А ведь она собиралась применить темномагическое заклинание. Ну, допустим, оно не включено в реестр темномагических, просто потому что никому не известно, но ей-то самой понятно, что оно не может быть ничем иным. И, с одной стороны, его применение вполне оправданно, с другой – на ней род, и если Снейп сильный маг, то смог бы защитить себя и понял бы, кто его приложил, а это была бы объявленная война. В то время как проще, конечно, было сварить для Пиппе отворотное. Побывать у него дома и раздобыть волос Снейпа. Потом немного крови главы рода, активировать вассальную связь, и все прошло бы как по маслу. Пиппе бы даже и не заметил, как Снейп бы начал вызывать у него недовольство, желание придраться то к одному, то к другому, а дальше дошло бы уже и до ссор… Так, пожалуй, она и сделает. За это зелье взялись бы единицы, но с ее уровнем мастерства, пусть она и не закрепила его когда-то официально, это пустяки.

Мария Инесса улыбнулась довольно, снова закрывая глаза и уплывая в сон, и уже на самой грани чувствуя смутное сожаление, что война так и не началась.

В третий раз опять был вечер. Лео дремал, он был уже в другой рубашке, значит, прошло больше суток. Едва Мария Инесса попыталась сесть, как он очнулся и, наклонившись, помог ей и поправил подушки. Она различила исходящий от него еле уловимый запах бодрящего. Глаза тоже были красные – значит, не спал два или даже три дня.

Каковы перспективы?

Несколько недель покоя, дружочек, и будешь как новенькая. Лекарства помогли и на этот раз.

Он тоже, - вспомнила Мария Инесса, - говорил, что я должна помнить об этом… о лекарствах…

Кто он? – с недоумением посмотрел на нее Леонардо.

Грегори.

Она замолчала, вспоминая тот разговор в кабинете.

«Сколько еще лекарств он сможет изобрести», - говорил Грегори.

«Волк не перестанет быть волком, даже надев овечью шкуру», - настаивала она.

«Иногда люди дарят миру много хорошего во имя своего искупления».

А что если магия до сих пор считает, что у нее долг жизни? Но она же отдала ему долг, когда спасла? Или их жизни только связаны еще больше? Вдруг эта связь и ударила по ней обратной стороной? Или все это чепуха? «Мариночка, не умножай сущее», - любила говорить Каэтана. А если нет?

Леонардо смотрел на нее внимательно, но рассказывать о Снейпе не было ни желания, ни сил. В любом случае муж ей не помощник.

Кто меня нашел? – спросила она, чтобы перевести тему. – Представляю себе столпотворение над моим телом.

Да, перепугала ты нас, друг мой. Только никакого столпотворения не было. Я нашел тебя и отлевитировал в спальню. Уволок, как паук свою добычу, - улыбнулся он с легкой насмешкой.

Значит, - перебила она, усмехнувшись, - магия рода до сих пор считает нашу связь самой крепкой? Или… потому что ты больше других мог мне помочь?

Леонардо нахмурился:

Боюсь, что ни то, ни другое. Я не почувствовал зов магии, да и, насколько я спрашивал, другие тоже.

Но почему?! Это же вассальная магия! Все должны были почувствовать, что сеньоре плохо… То есть она, получается, дает сбои? Или работает в одну сторону. Я чувствую всех, а меня никто?

Леонардо задумался:

Кажется, это можно объяснить, и даже очень просто. Мне кажется, друг мой, это зависит от того, хотела ли ты, чтобы кто-то пришел к тебе на помощь.

Что значит, хотела ли я?!

Она осеклась, вспомнив, как до последнего пыталась выбраться из кабинета сама.

Родовая магия подчиняется тебе, Мари. А ты не очень-то любишь, когда кто-то видит тебя слабой.

Это была правда, и Марии Инессе нечего было возразить.

Ты еще в детстве мечтала стать самой сильной волшебницей на свете. Помнишь, когда тебе было восемь лет, ты попросила Херардо сыграть в злодея и заточить меня в подземной тюрьме под монастырем? И ты еще расстроилась, что он заточил меня вместе с парой бутылок вина и спасение вышло не взаправдашним. Помнишь?

Мария Инесса покачала головой.

Не помню, - сказала она. – Поэтому Анхелика? Потому что я слишком сильная и меня не надо спасать?

Леонардо только махнул рукой.

А Джейн? Чем она вызвала твой такой интерес? Вот уж кого не назовешь слабой.

Я вижу, тебе уже гораздо лучше, друг мой. Схожу-ка я на кухню, прикажу подать тебе бульон.

Марии Инессе только и оставалось, что застонать сквозь зубы вслед звуку захлопнувшейся двери.

Джейн. С ней всегда было трудно тягаться. С ее потрясающим нахальством. Мария Инесса никогда бы не посмела сесть на ручку кресла, в котором сидит чужой муж, а Джейн делала это запросто. И эти вечные взгляды, говорившие «ты тут никто по сравнению со мной». Самое смешное, что, несмотря на эти провокации, Мария Инесса до последнего ничего не подозревала. То ли Леонардо ей казался слишком мелкой добычей по сравнению со всеми теми блестящими сеньорами, которые тогда еще бывали в Фуэнтэ Сольяда. То ли казалось, что уж в их-то семье подобных вещей просто не может быть. Как будто история с братом ничему не научила. Но все мнилось, что уж с ней-то такого не произойдет, что у нее все будет по-настоящему и правильно. Потом, конечно, ругала себя последними словами – как проморгала? Впрочем, и немудрено было проморгать. В те месяцы у Марии Инессы хлопот было особенно много. Вначале Леонардо сменил работу, и они переселились из Валенсии в Толедо, в дом дона Риккардо, так что пришлось заниматься обустройством, – тогда ведь никто не знал, что в июле следующего года никогда не жаловавшийся на здоровье Херардо внезапно умрет, и Леонардо унаследует поместье. Потом у Марии Инессы случилась неудачная беременность, а в середине зимы, тяжело заболел Ромулу, и все внимание Марии Инессы переключилось на недавно обретенного сына. А если бы и не проморгала, то что бы на самом-то деле могла сделать? Застать неверного мужа в момент измены и смотреть, как Джейн будет смеяться ей в лицо? Так хоть до открытого столкновения дело не дошло, и, может, оно было и к лучшему.

Самым унизительным было то, что, возможно, Мария Инесса так бы никогда и не догадалась сама. Глаза ей открыла Каэтана. Сказала на второй вечер своего визита в Фуэнтэ Сольяда с величайшим изумлением в голосе: «Да ты что, ничего не замечаешь, что ли?» Ну и у Марии Инессы предсказуемо почва ушла из-под ног.

Нет, Мария Инесса не устраивала истерик, не выдирала волосы Джейн и даже вообще ничего ей не сказала, хотя, если бы дело дошло до дуэли, тут совершенно ясно, кто бы выиграл. Но опыт светской жизни, а еще дети… Да и Леонардо был в клинике со сложным случаем два дня и две ночи подряд, хватило времени на обдумывание.