Дары Крови

— Зайди ко мне, — устало буркнул я. Едва Кодик дёрнул завязки и проскользнул ко мне, потребовал. — Когда вы меня встретили, я услышал какие-то слова про баб и матушку, которая в чём-то там права. Это ты о чём шептал?

Кодик облизал губы. Но молча. Я фыркнул:

— П-ф! Когда ты стоял в поле перед птенцами Кузни, то выглядел уверенней.

Со словами угадал — Кодик сразу как-то взбодрился, повеселел, отшутился:

— Так тогда мне и терять было нечего, господин. Деньги за службу уже получил, только и оставалось, что принять судьбу. Правда, я не знал тогда, что в моей судьбе главным испытанием окажется голод. И с чего вы нас морили им, господин?

А вот я, напротив, нахмурился. Что он несёт? С неверием уточнил:

— Ты что, проверяешь меня?

Он тут же спрятал лицо поклонившись:

— Господин, я бы не посмел.

Но, похоже, так оно и было. Я покачал головой и сказал, глядя на макушку с намечающейся проплешиной:

— Морил не я, а правила Кузни, по которым нужно было выбирать, на что тратить награду за задание: на еду или на ночлег в тепле.

Кодик разогнулся и снова повинился, но уже совсем другим тоном:

— Простите, господин, но вы так сильно изменились, что поневоле в голову лезут странные мысли.

— Прощаю, — отмахнулся я. — Отвечай лучше на мой вопрос.

— Это ваш отец, — улыбнулся Кодик. — Когда я помогал Эвере выбраться из повозки, он сказал, что вы каждый раз из похода притаскиваете с собой бабу, а ваша матушка это услышала.

Я вскинул брови, пытаясь вспомнить, когда я это делал такие вещи. Что значит каждый раз? Я и домой возвращался всего лишь однажды. Да, в тот раз с нами вернулась женщина по имени… Я потёр лоб, пытаясь вспомнить, как её зовут. Не сумел. Помнил ту стычку с бандитами, помнил, как заставил Креода восстановить силы, помнил, что тени посоветовали взять её с собой, чтобы добавить обязанного жизнью человека в свои слуги.

Но я, мало того, что не помнил её имени, так и не поучаствовал в её судьбе. Суд, поединки, тюрьма, Академия, не до её судьбы мне было, свою бы удержать в руках.

В общем, странные слова отца. Ну, была та женщина, ну, привёз Кодик эту сестру Листена, но без меня же? Но мысли поневоле неслись дальше. Ещё была Леве, с которой я вернулся в лагерь, и Преферо, которую я сегодня нёс на руках. Невольно потёр шрам на щеке. М-да, что-то в словах отца есть, конечно. Но всё же про каждый поход — очень сильное преувеличение.

Из-за стены шатра снова подал голос Ариос:

— Господин! Тот хоу из Великого дома, а главное, знает, кому и что сказать. Господин, он очерняет вас, и добром это не закончится. Господин, прикажите, и мы закроем ему рот.

У меня дёрнулась щека, которую я оглаживал. Прижав её пальцами, я на миг стиснул зубы. Чтоб они имена свои забыли, ублюдочные тени. Как решить за меня, что мне нужно стать сильнее и биться с реольцами, так они сами, а теперь разрешения спрашивают, чтобы их Ребел к себе прибрал, да меня освободил.

Кодик осторожно спросил:

— Господин, может лекаря? — осёкся под моим взглядом. — Понял, я пойду, господин.

Я спросил:

— Куда это ты пойдёшь? Садись, рассказывай, как прошла поездка, как эта Эвера себя чувствует, кем устроена в замке, как там дома дела, что с матушкой и отцом, откуда люди деда с вами и прочее.

Если уж я не могу заткнуть Ариоса за пределами шатра, то я могу выбрать, что и кого слушать, верно?

Оказалось, не очень верно. Кодик не мог говорить бесконечно и, вообще, довольно быстро пересказал и свою поездку, и недели жизни в замке, и все сплетни, которые знал. Или почти все, не рискнув слишком уж откровенничать со мной.

А вот Ариос мало того что бесконечно нудел про злопамятного хоу, который свой проигрыш в схватке с реольцем пытался переложить на мои плечи, так ещё позвал и Молака, который принялся взывать к моему разуму попеременно с ним.

Нет, можно, конечно, было уснуть и под это неумолкающее бормотание, но к чему? Лагерь за стенами шатра давно стих, наступила ночь. Та самая свободная от чужих глаз ночь, которую я так ждал.

Поэтому я глотнул воды, утоляя жажду, затем, глядя сквозь стенку шатра, негромко приказал, уверенный, что меня услышат:

— За мной.

Сложил печать с правой руки, шагнул вперёд, уходя в тень и с каждым шагом двигаясь всё быстрей и быстрей. Проскочив сквозь шатры, на пустом пространстве между ними и оградой лагеря обернулся. Семь теней следовали за мной. Советничники.

Снова скрипнул зубами, отметив, что это становится дурной привычкой. И больше не оглядывался, мчась бесплотной тенью сквозь лес. Всё дальше и дальше.

Сбросил ход, только когда выбежал на стоящего на коленях Ирала. Миг спустя за его спиной появились шестеро остальных и тоже опустили колени.

Я остановился и сбросил печати. Похоже, что здесь уже безопасно и чужих глаз нет.

Но доверять теням после того, что они устроили? С них станется решить, что мне нужно продолжать набирать силы, а для этого лучше всего стать врагом всего Скеро, проявить перед всеми наличие во мне проклятой крови Оскуридо.

Поэтому я затаил дыхание и прислушался, пытаясь уловить присутствие посторонних. Но нет, как бы я старался, ничего большего, чем дыхание ночного леса я не слышал. Ни лишнего треска веток под сапогом, ни дыхания затаившегося в листве наблюдателя, ни стука сердца Кровавого наблюдателя от Вира.

Если не орать на весь лес, то мои слова останутся тайной.

Я не успел сказать ни слова, лишь остановил взгляд на тенях, как Ирал заговорил первым:

— Это моя вина, господин. Это я решил, что другого удобного случая резко набрать силы может не представиться, и уговорил остальных скрыть подход реольцев.

Мой голос мне самому показался шипением:

— Ах, уговорил? Наверное, не один день старался.

— Это было спонтанное решение, господин. Словно вспышка. Едва я услышал, что в соседнем лагере тоже реольцы, как понял, что нужно делать.

— А теперь подробней, что же нужно было сделать?

Ирал не опустил взгляда:

— Пропустить беглецов в ту сторону, а если они вдруг свернут с пути, подтолкнуть в нужную сторону.

Ярость ударила в голову. Они не просто умолчали, они сами навели на меня реольцев. Ублюдочные тени!

Пальцы снова сложились в печать раньше, чем я даже подумал о ней, плеть света зазмеилась, рассекла воздух и обрушилась на Ирала слева, самым кончиком вспарывая его тело. От левого плеча до пояса.