Давай сыграем в любовь

И… меня накрывает. Ну правда, сколько можно? Последние недели я как на пороховой бочке, не знаю, в каком месте рванет. Устала. Невыносимо все это. И близость Соболева. И взгляды его. И поведение. Хватит. Пора что-то делать с этим.

Размыкаю губы, чтобы спросить у Руслана, почему он так себя ведет. Что ему, в конце концов, нужно от меня. Но Герман внезапно вырастает между нами, отдалив меня от Соболева. И вот магия под названием «любовь-ненависть», что шпарит не хуже огненных стрел, развеивается. Будто два магнита, которые должны были соединиться силой взаимного притяжения, выбросили в разные стороны.

— Хватит вести себя с Кристиной так, — предупреждающе рычит Герман, заступаясь за меня. Но я ведь не нуждалась, зачем? Господи, почему же так сложно?

— Тебя забыл спросить, как мне вести себя с девушками, — с язвительным смешком отвечает Соболев.

— Именно, — задрав подбородок выше, Герман старается смотреть на Руслана с высокомерием. Но это сложно. Соболев сам по себе соткан из этого состояния. Я ни раз определяла его, как человека, родившегося с короной на голове и взглядом, словно окружающие лишь пылинки под его ногами. Все это у Руслана выходит естественно, непринужденно. Он не старается. А вот Герман другой. И быть мудаком у него априори не получается. Поэтому даже в этих переглядках он проигрывает.

— Иди, проветрись, — отмахивается от него Соболев.

— Еще одно слово, и…

— Хватит! — кричу я, сжав кулачки. — Вы оба уходите.

Может, я сейчас не права и должна была встать на сторону Германа, но не могу. Мне хочется узнать, что творится в голове Соболева, хочется поговорить с ним, взглянув прямо в его глаза. Пронзительные. Опасные. Огненные. Дурость? Да. Вот только есть ощущение, что иначе этот конфликт у нас никогда не закончится.

— Кристина, я думал… — Вебер говорит мягко, просяще, намекая всем видом, чтобы я изменила решение.

— В другой раз, — жму плечами, переводя взгляд на Руслана. И предупреждающе ему рычу. — А ты, тронешь его, и я… я… — вдохи рвут грудную клетку, и не потому что у меня нет идей, чем угрожать Соболеву, а потому что он снова это делает. Смотрит самоуверенно, почти пожирает, отнимает силу на сопротивление. Ну что за ерунда?..

— Не трону я его, — закатывает глаза Руслан, хмыкнув. — Не переживай.

— Кристина, — обидчиво произносит Герман. Понимаю, ему не очень, что в их неравной борьбе я его принизила. Показала превосходство другого. Вот только это правда, и лучше так, чем потом обрабатывать раны Вебера.

— Я домой. Всем пока…

И я ухожу, стараюсь не оглядываться. И шаги делаю частые, чтобы скорее добежать до подъезда. А потом резко останавливаюсь. Крепко сжимаю в кармане связку ключей для успокоения, чтобы не так страшно было. Война же не может длиться вечно, верно?

— Руслан, — поворачиваюсь, а у самой грудь горит от нехватки кислорода. До того я переживаю о своем поступке. Корю себя. Ругаю на чем свет стоит. Требую немедленно зайти в подъезд и перестать думать про Соболева. Повесить замок на сердце. Но с каждым моим требованием, желание пойти против системы лишь усиливается. Вот только прежде, чем я успеваю сказать то, что хотела, Руслан опережает:

— Отличный выбор, Лисица, — кривит он губами. — Я же поздравить пришел, — кричит на весь двор. — Пожелать счастья молодым. У меня и подарок имеется, но я позже его тебе подарю. Может, завтра или на неделе. Идет? А теперь, по законам жанра, пора бы поздравляющим удалиться.

И как бы подтверждая свою реплику, Руслан бьет рукой по плечу Германа. С виду может показаться этот жест чем-то дружественным, но я понимаю, в нем больше агрессии. Придурок…

Отворачиваюсь и забегаю на всех порах в подъезд. Больно. Слишком больно. Будто кислотой облили. И душу на части разорвали. И любовь мою вместе с ней. Хотя… все это лишь начало того, во что я умудрилась вляпаться.

Потому как следующий день меня окончательно уничтожит…

Глава 43

— Значит, у тебя теперь новая любовь? — спрашивает Ленка, уплетая мамин омлет на завтрак.

— Ты о чем?

— О Германе или как его, — впивается сестра взглядом. И смотрит так главное, словно пока я не выдам все явки и пароли — не отстанет.

— Мы — друзья.

— Друзья так не смотрят на девчонок, — подчеркивает Ленка. Да, я и сама понимаю, что Вебер ведет себя больше как парень, который добивается внимания, нежели близкий друг. И по логике мне нужно его оттолкнуть, переставать давать надежду, но я так истощена эмоциональными качелями с Русланом, что хватаюсь за Германа, как за спасительную соломинку. Подло? Очень. А что поделать? Нет, я обязательно ему скажу правду. Только чуть позже, выдохну немного.

— А у тебя как дела с преподом? — переключаю тему.

— Ой, да фигня, — сестра отмахивается. — Мы с ним так, ничего особенного. Ладно, мне на пары пора. Пока.

Она подскакивает и убегает. Мой план отлично сработал.

Доедаю в итоге в одиночестве, и только перед самым уходом в универ слышу мельком разговор родителей. Отец сегодня на больничном, спину прихватило, остался дома.

— Я уже ни в чем не уверен, — с каким-то отчаянием говорит он.

— Все будет хорошо, — поддерживает мама.

А дальше я не слушаю, ухожу, потому что и своих переживаний хватает. Бреду до остановки, погода сегодня противная до ужаса. Ветрогон, снег в лицо, все белым-бело вокруг, аж глазу больно. Приходится прищуриваться и шарфом обвязаться посильнее, чтобы не задувало.

В маршрутке достаю телефон, от Германа сегодня нет входящих. Обиделся видимо. Я еще вчера поняла, что он отдалится после моего поступка. И по-хорошему, надо бы написать самой, но я медлю, а потом и вовсе не до Вебера становится. На меня обрушиваются странные взгляды, перешептывания, будто со страниц соцсетей сошла звезда какая-то.

И вроде в лицо никто ничего не говорит, да только я интуитивно чувствую — что-то не так. Когда захожу в магазинчик перед первой парой, двое девушек, хихикнув, мажут по мне насмешливыми взглядами и уходят. В лифте вовсе народ от меня будто отдаляется. Ощущение такое, что стоять рядом со мной им противно.

Хорошо хоть Дашка в коридоре мне машет, иначе не знаю, я бы сбежала. Хотя нет — не сбежала. Я не из трусливых.

— Кристин, ты как? — Миронова берет меня за руку, участливо заглядывая в глаза. Звоночек, однако.

— Нормально, а что?

— Ты… не видела? — выгибает она бровь, затем тянется в карман за телефоном. Несколько секунд тушуется, как бы не решаясь.

— Покажи, я увижу, — настоятельно прошу, а у самой аж сердце замирает.

Даша издает громкий, тяжелый вздох, но экран мобильного все-таки показывает. А там все я… Нет, не просто я. Там то видео, которое когда-то разбило мою жизнь в школе. Сожгло меня, не оставив ничего, только прах. Там моя личная смертельная пуля. Вот темная комната, которую толком не видно. А вот я сажусь на Влада сверху на мне лишь кружевной лиф, а на ногах джинсы, но их не видно в камере. С улыбкой тянусь к нему, обвиваю руками вокруг шеи. Лицо Туманова скрыто, на камере виден только его прокаченный пресс и широкие плечи. Он медленно скидывает лямку моего бюстгальтера, шарит рукой по моей груди.