Дай лапу, друг медведь !

Жалобно пискнула мышь, потом испуганно заверещала тонюсеньким голоском, и вновь тихо, а листья все так же перешептываются между собой или - кто знает?
– быть может, прощаются с деревьями, взрастившими их.

Чем больше сгущались сумерки, тем напряженнее вглядывался Андрюшка в доступный его глазу кусочек лесного пространства. И хотя этот кусочек неумолимо сужался, отдавая во власть сумерек все новые и новые деревья, кусты и кочки, Андрюшку не покидала надежда увидеть что-то таинственное. Он, конечно, и не предполагал, что летний день, проведенный в засидке, открыл бы ему несравненно больше тайн лесной жизни, чем десятки вот таких осенних вечеров: летом и жизнь леса несравненно богаче, да и днем видно далеко, не то что теперь.

Движение Борькиного локтя было почти неощутимым, но оно пронзило Андрюшку, как током. Он повернул голову и обмер: на краю поля, как раз напротив того места, куда в памятную ночь они тащили вершу в черном мешке, на задних лапах стоял огромный медведь. Держа на весу полусогнутые передние лапы, он не двигал головой, не озирался и не водил носом. Он стоял, как изваяние, пристально вглядываясь в одну точку, и Андрюшка мгновенно понял, что эта точка есть его, Андрюшкина, голова, которую он повернул недостаточно осторожно. Холодок, возникший где-то у затылка, медленно пополз по шее и ниже, между лопаток.

Медведь стоял не больше полуминуты, потом вдруг подогнул задние ноги и... сел, развалив задние ноги калачом и оставаясь в вертикальном положении. Андрюшка усмотрел в этом маневр зверя - устал стоять, вот и сел и теперь будет сидеть и смотреть до тех пор, пока кто-нибудь не выдержит напряжения и не шевельнется. Но все оказалось проще. Медведь с весьма деловым видом принялся за ужин. То одной передней лапой, то другой, а то и обеими вместе он лениво пригибал к себе стебли овса, захватывал метелки пастью, так же лениво дергал головой кверху и смачно жевал. При этом он не оставался на месте, а потихоньку двигался, оставляя позади себя широченный коридор вмятого в землю овса.

Смотреть так, до отказа повернув голову вправо, было невыносимо: шея быстро устала, ее начало сводить судорогой. Но принять более удобную позу Андрюшка боялся: медведь мог заметить малейшее движение. И тогда он стал медленно-медленно поворачивать голову влево, чтобы хоть немного отдохнула шея. Каково же было его изумление, когда он увидел в левом углу поля второго медведя, более светлого и заметно меньше. Этот медведь ел овес, как и в прошлый раз, стоя на всех четырех лапах, и энергично двигал головой сверху вниз, будто торопился. Сомнений не оставалось: тот медведь, увиденный первым, - новый гость на Стрелихе, а второй, посветлее, - уже знакомая медведица. Но медвежата, где медвежата?.. Андрюшка стал шарить глазами по овсу и скоро заметил одного медвежонка, который копошился в овсе за медведицей на самом краю поля.

– Смотри слева, - едва слышно шепнул Андрюшка.

– Давно вижу, - так же отозвался Борька.

Андрюшка опять потихоньку повернул голову, чтобы увидеть первого медведя, и поразился, насколько он крупнее медведицы. Ползает по овсу, как копна, и ест, ни на что не обращая внимания! Вот и вся тайна широких коридоров, дерзко проложенных посреди поля.

– Во нахал!
– шепнул Андрюшка.
– Один раз куснет - и дальше!

А медведица скромно кормилась на краешке, не углубляясь в поле, будто какая-то невидимая преграда не давала ей двигаться дальше. И медвежата, как заметил Андрюшка, вели себя намного спокойнее, чем прошлый раз: они не разбегались и не отходили от своей мамаши.

– Придется прогнать!
– тихо сказал Андрюшка.

– Зачем? Еще хорошо видно!

– Овса жалко. Мнет, как трактор. Вон уж чуть ли не на середину выполз! А отец завтра жать здесь будет...

– Погоди, сейчас я повернусь, - прошептал Борька.
– Если не убежит, еще маленько посмотрим.

Он стал осторожно поворачиваться. Предательски скрипнуло голенище сапога. Медведица в тот же миг привстала на задних лапах, фыркнула и, невесомо развернувшись, сделал два прыжка к лесу. Медвежат будто ветром сдуло! Медведица остановилась, повернула голову, поводила поднятой мордой, утробно заурчала и ушла в лес.

– А этот жрет, как дурак на поминках!
– шепнул Андрюшка.
– Глухой, что ли?
– Он прижал язык к нижним зубам и коротко и тонко свистнул.

Никакой реакции.

– Точно, глухой!
– вполголоса сказал Андрюшка.

Но он еще не успел договорить, а зверь уже несся по овсу к ближайшей опушке. Ни лап, ни головы не было видно, только большое черное пятно, то вытягиваясь, то сжимаясь в шар, пронеслось по полю и растворилось в кустах...

22

В середине сентября целую неделю кряду шли дожди. Дороги раскисли, даже возле школы стало грязно, и на подходах к парадному крыльцу были проложены доски. Потом как-то вдруг небо очистилось от туч, и сразу стало светло и солнечно. После уроков ученики хлынули из дверей школы навстречу солнцу и ясному небу; на спортплощадке завязалась волейбольная игра, столпились болельщики. Борька спустился с крыльца, намереваясь тоже подойти поближе, но в это время сзади что-то тяжело шлепнулось, и жидкая грязь взметнулась из-за спины. На крыльце раздался хохот и визг.

Борька оглянулся, увидел убегающего Валерку, почувствовал, как что-то липкое потекло за ворот, и все понял: Валерка прыгнул с крыльца на доску, что была проложена через лужу. Он отошел, выбрал место посуше, положил портфель на землю и снял куртку. Она оказалась залитой грязью от ворота донизу, и брюки тоже были в грязи. Борька чуть не расплакался. Не взглянув на смеющихся и что-то кричащих ребят, он молча расстелил куртку на земле подкладкой вниз, нарвал жухлой стоптанной травы и стал вытирать этой травой липкую грязь. Смех оборвался, кто-то сочувственно сказал:

– Ну и дурак Валерка! Самого бы так...

Грязь не счищалась, а только размазывалась. Закусив губу, Борька снова рвал траву и снова тер. За этим занятием и застал его Андрюшка.

– Кто?
– задохнувшись от возмущения, спросил он.

Борька поднял глаза, увидел незнакомо перекошенное от злости лицо Андрюшки и растерялся: сказать или не сказать?

– Это Валерка Гвоздев!
– крикнули с крыльца.
– Он туда побежал, домой!..

Борька схватил Андрюшку за рукав:

– Не надо.

– Как это не надо?!
– возмутился Андрюшка.
– Да я ему сейчас...

– Не надо!
– повторил Борька с неожиданной решимостью.
– Лучше помоги почистить, травой ничего не выходит...

А на следующий день после уроков вдруг обнаружилось, что куртка Валерки Гвоздева, такая же, как у Борьки, только коричневого цвета, крест-накрест разрезана по спине чем-то острым. У раздевалки тотчас сгрудилась взбудораженная толпа.

– Это он сделал! Он, он, он!..
– чуть не плача, громко кричал Валерка и показывал пальцем на Борьку, который стоял, прижавшись к стене спиной.

И все понимали, все были уверены, что сделал это, конечно, Борька.

– Ты?
– глухо спросил Андрюшка.

Взгляды их встретились. Борька отрицательно мотнул головой.

– Надо в карманах у него посмотреть!
– подсказал кто-то.
– Чего он руки в карманах держит?

– Выверни карманы, - негромко сказал Андрюшка.

Борька замер на миг и вдруг, пригнувшись, бросился головой вперед сквозь толпу к выходу. Его поймали.

– А ну показывай, что у тебя там!..

Но Борька держал сжатые кулаки в карманах, изворачивался, пинался, кого-то кусал. Андрюшка растолкал ребят, схватил Борьку за грудки, встряхнул его и выкрикнул в лицо: