Делай, что должно

Снабжение более-менее наладилось. Ловкий, с плутоватыми глазами интендант все-таки оказался ощутимо полезной фигурой. Хотя мяса, как ворчал повар, могло быть и побольше. Зубков продолжал изобретать новые, совершенно законные способы немного разнообразить меню. Добыл где-то в деревне старый, весь рассыпавшийся бредень и упрямо, день за днем латал в нем дыры. Говорил, что присмотрел два небольших озерца, которые стоит разведать получше. Иногда к нему подсаживалась Баба Настя, симпатизировавшая находчивому повару, и помогала, попутно показывая, как вяжут узлы хирурги. Говорила, что так бредень прочнее будет.

Но пока дополнением к пайку оставались в основном щавель да крапива.

Поиск фуража едва не привел к новому ЧП. Когда в рощице начала поспевать земляника, девчата-сестры в первый свободный вечер отправились туда с котелками. Возвратились чуть не бегом. Впереди всех — Баба Настя, бледная, с круглыми от страха глазами. “Она там! Под кустом, за травой не видно!” — выговорила она, едва переводя дыхание.

— Кто? Ты змею что ли увидела? — расспрашивала ее аптекарша.

— Если бы змею! Мину! Я ее едва рукой не схватила, — Баба Настя судорожно вдохнула и разревелась в голос. Она слишком хорошо представляла себе, что было бы, потянись она за ягодами чуть-чуть дальше.

Приехали саперы из той же части, что проверяла расположение в прошлый раз.

— И как вы их находите только? — ворчал командир отделения, — Все ведь тогда прочесали. Ну, где там ваша мина, показывайте.

Желающих соваться к берегу реки, где встретилась смертельная находка, особенно не было. Но Баба Настя утерла слезы и решительно шагнула вперед:

— Я ее увидела, пойдемте, покажу. Только подождите, я сейчас.

И через минуту прибежала с санитарной сумкой. Саперы посмеивались, небось, не подорвемся, курносая, мы ученые.

Возвратилась вся группа через каких-то четверть часа. Саперы хохотали от души, а у Бабы Насти пылали щеки. “Миной” оказалась старая, проржавевшая консервная банка, бог весть сколько пролежавшая под кустом, может даже с довоенного времени.

— В твою “мину”, курносая, поди червей кто-нибудь копал. В речке-то у вас гуляют красноперочки. Как бы не война, тут на зорьке с удочкой посидеть милое дело, — утешал ее командир саперов, — Да будет тебе, главное, что не мина. Если вдруг что — зови, мы мигом! И увидев подошедшего Огнева вытянулся и откозырял, — Проверено, товарищ майор медслужбы — мин нет. Земляника есть.

За три недели, ушедшие на окончательную доработку нового метода, Федюхин даже слегка осунулся. Еще немного, пришлось бы новую дырку в ремне вертеть. Наконец пакет с планом работы на полковом медпункте, выверенный и подписанный, был передан в санслужбу дивизии.

Начсандив завизировал его сразу, сказав: "Вам, товарищи, верю". В санитарной службе армии попробовали сначала уменьшить потребный груз. Но получив выкладки, что брать меньше — это не работать, а даром инструменты возить, начсанарм вздохнул для порядка и подписал, дополнив резолюцией: “Дополнительного личного состава не дам. Обходитесь своими силами”.

Получилось выбить даже телефонную связь медпункта с медсанбатом. Начальник связи дивизии выделил два телефона и двух телефонистов, на полковой и дивизионный медпункты. Даже комдив улучил несколько минут — пожелать удачи.

С начала июля зарядили дожди. Старые палатки начали давать течь в самых неожиданных местах. Петрушин, свято следуя принципу — хочешь сделать хорошо, сделай сам, вооружился цыганской иглой и каждый день старательно их чинил.

В воздухе меж тем ощутимо тянуло другой грозой — вражеская артиллерия стала огрызаться все чаще, с рассветом небо наполнялось привычным гулом самолетов, и чужих, и своих.

Вечером Огнев собрал совещание всего начсостава. Выделили группу для работы в медпункте, три человека. Операционную сестру и санитарку Федюхин отобрал сам.

— Теперь, товарищи, надо окончательно согласовать нашу работу со вторым эшелоном, — подвел черту Огнев, — Они уже в курсе, начальник ППГ я поставил в известность, но надо поддерживать постоянную связь. Вот завтра машина пойдет за припасами, нужно будет заехать в ППГ и все еще раз обговорить. Думаю, поедет товарищ Маркелова. Вы же там раньше работали, вам все должно быть знакомо.

Маркелова, как всегда молчаливая и погруженная в себя, вздрогнула как от близкого разрыва мины. Федюхин тут же пружинисто поднялся, шагнул вперед, чуть заслонив ее плечом, и по уставу вытянувшись, отчеканил:

— Товарищ майор, разрешите мне.

— Не возражаю.

Со стороны можно было подумать, что Федюхин ревнует к своему методу и не хочет препоручать даже такое поручение кому-то другому. Но Татьяна Степановна посмотрела на него с самой искренней благодарностью.

— Так, все решили, Анатолий Александрович, завтра с утра отправляетесь. Теперь отбой, товарищи.

Федюхин чуть задержался и, убедившись, что остальные разошлись, снова подчеркнуто по уставу откозырял:

— Товарищ майор, извините… Тут личный вопрос. Если вдруг понадобится решать какие-то вопросы с нашим ППГ, очень прошу, не надо посылать туда Татьяну Степановну. Лучше меня.

— Я вас понял, Анатолий Александрович. Не беспокойтесь, — Огнев нарочно взял не военный тон.

— Алексей Петрович… товарищ майор… спасибо, — Федюхин очень заметно опешил от неуставного обращения, и после “разрешите идти — идите” улетел быстрее курсанта.

“Командир ППГ проглядел неуставщину или сам был ее причиной?” То, что на прежнем месте службы у Маркеловой что-то не заладилось, Огнев еще в самом начале заподозрил. О работе в Москве на “скорой” она рассказывала охотно, о переподготовке в запасных частях — тоже. Но разговоров о ППГ старательно избегала и на вопросы отвечала коротко. Значит, не служебный конфликт, а пристальное внимание кого-то из начальства. Скверно, но к сожалению, не такая уж редкость!

В личном деле Маркеловой лежали два ее рапорта с просьбой о переводе поближе к фронту. Почерк у нее был полудетский, округлый, очень аккуратный, не подумаешь, что на гражданке ей приходилось каждый день заполнять десятки карт вызова. Она писала подробно, стараясь быть как можно убедительнее. О том, что в медсанбатах и полках не хватает врачей, что ей только тридцать семь лет, она физически крепкая, сильная и может принести больше пользы там, чем в ППГ. Что она — жена командира Красной Армии и мать бойца — не мыслит сама оставаться в тылу, даже прифронтовом. А за каждой строчкой сквозило “заберите меня отсюда, куда угодно, хоть в полк, хоть фельдшером”…

Хорошо, сделаем то, что можем в первую очередь: Маркеловой совершенно ни к чему появляться на прежнем месте службы. Да и остальному женскому коллективу тоже. Если появятся вопросы, требующие решения на месте — на то в комсоставе есть мужчины.

Маркелова до сих пор работала в основном в перевязочной. В деле Огнев ее видел: хирургическая техника слабовата. Но занятия в АПАЛ она посещает старательно. И тут же отметил для себя: вот из кого надо уже сейчас начинать готовить хирурга. Митряева имеет довоенный опыт, рука у нее твердая. А уметь работать должны все. Иначе при первых же серьезных боях старший комсостав просто захлебнется, а подменить будет некому. Денисенко сумел даже Токареву неплохо выучить, а ведь она — терапевт.