Делай, что должно

Высадка десанта на полковой медпункт пришлась еще на затишье. Точнее, на его последние дни: на прифронтовых дорогах стало больше машин, и все ночами. Подтягивается пополнение (только нам его пока, как обычно, не дали!), значит, скоро начнется. Жаль, занятий в АПАЛ провели маловато. Но что успели — то успели, а дальше справимся.

Связисты протянули провод, под телефон отгородили брезентом и простыней угол в предоперационной палатке и прибывший телефонист еще с вечера налаживал аппарат, вызывая то "Сороку", то "Ромашку", то “Гору”.

Перед выездом Федюхин ощутимо нервничал. Видно, что ему самому от этого неловко, что взрослый человек, а переживает как студент младших курсов перед экзаменом у профессора. Пытаясь скрыть эту нервозность, он трижды проверил, все ли укладки собраны и погружены в машину. Прикрикнул пару раз на санитарку, крупную, крепкую деревенскую девчонку с веснушками на круглых щеках.

— Как только обработаем первого раненого, я вам тотчас же доложу, — говорил он, стараясь держаться как можно спокойнее, — Связь буду держать постоянно.

“Что-то он привезет из своей поездки?” — подумал Огнев, глядя вслед ушедшей машине, — “Успех? Провал? Не вернется?”

На секунду представились растерянные лица операционной сестры и санитарки. “В первый же день, шальная пуля. На месте умер…”

Огнев потряс головой, отгоняя наваждение. “Нервы. Нельзя так. Еще года на два должно их хватить.” Один Рива-Роччи уехал в полк. За вторым следить надо. В каждый батальон бы по аппарату… После войны оснастим, давайте не будем себе врать. Пока — глаз да опыт. Работаем.

Телефонист занял пост у аппарата, с некоторой опаской поглядывая наружу, туда, где на фоне белых наметов клубился над стерилизаторами пахнущий содой пар. Шутил с сестрами, и уверял их, что в такой опасной обстановке еще не работал. Ему де связь и под обстрелом тянуть уже дело привычное, а вот уколов с детства боится.

Звонок с полкового медпункта пришел скоро. "Развернулись, товарищ майор! — на фоне бодрого голоса Федюхина что-то потрескивало, давая помехи, — Шумновато тут у них. Но ничего, работать можно".

Первых раненых все-таки привезли из другого полка, на их участке на рассвете был обстрел. Пришло три машины, но тяжелых мало. Кто-то из раненых заприметил за загородкой телефониста:

— Гляди, как наша служба связи лихо устроилась! Восемь девок — один я!

За телефониста вступилась Баба Настя:

— А ты его не задирай, товарищ сержант, не задирай. Думаешь, почему тебя так быстро привезли, потому что у нас связь есть. Вроде "скорой помощи".

— Ну, хорошо живете, граждане-доктора! И связь как у генерала. Земляк, отсыпь табачку!

— Потом покурите, — вмешалась Маркелова, — Настя, новокаин.

Подошли еще две санитарных машины. Снова артналет, осколочные. Сняли тяжелого старшину, без сознания и почти без пульса. Осколочный перелом бедра с подозрением на проникающее в живот. Но — снова другой полк. Безнадежен. Умер на сортировке. "Будь он на участке Федюхина — выжил бы?"

Наконец ожил телефон.

— Товарищ майор! — телефонист выглянул из-за загородки и от увиденного тут же зажмурился.

— Обработал, товарищ майор! — докладывал Федюхин, и Огнев почти наяву видел, как у того горят глаза, — Обширные ранения брюшной стенки, к счастью, без эвентрации. За полчаса под капельницей стал выглядеть гораздо бодрее, наполнение пульса улучшилось. Отправил к вам. Обязательно сообщите о результате!

— Разумеется, я не меньше вас жду. Продолжайте работать.

Раненый прибыл минут через двадцать, и выглядел удивительно бодро. Сильный ушиб левого плеча, и три крупных осколка в живот. Не считая нескольких пятен стальной пыли под кожей.

Удачно, что ранение пришлось натощак. Только одно повреждение кишечника, и кишечного содержимого минимум. Артерия… артерия частично затромбирована, но не понять, повреждена или ушиблена. В тыл, в тыл, там могут сделать сосудистый шов. Операция прошла на диво легко, если так пойдет дальше — то двое-трое суток и эвакуировать. А теперь — срочно звонить в полк.

– “Сорока”, “Сорока”, соедини с “Ромашкой”. “Ромашка”, “Подорожник” вызывает. “Разведчика” к телефону.

— Как раненый?

— Удивительно хорошо. Стабилен.

— Кровотечения?

— Артерия повреждена, но не смог понять, ранена или ушиблена. Частично тромбирована. Вообще выглядит, как остановившееся кровотечение.

— То есть мы можем заключить, что переливание крови привело к остановке кровотечения? Даже артериального? — голос Федюхина чуть не сорвался от напряжения, — Доз крови у нас достаточно. Если все сработало… — треск помех скомкал конец фразы, но и так можно было догадаться.

— Других повреждений в брюшной полости я не заметил. Ранение тонкого кишечника ушил. Левое плечо представляет собой картину сильного ушиба с обширной гематомой. Ситуация выглядит так, как будто вы действительно остановили шок! Продолжайте работать.

— Есть продолжать! — его неподдельная радость была слышна даже сквозь помехи связи.

“Отработали. Дня три до наступления, может, четыре, это ясно. Когда пойдут раненые, мы уже будем знать, сработала ли идея Федюхина. Сработала. Должна сработать…”

Глава 21. Южный фронт, июнь — июль 1943 года

Фронт стоял в обороне, врывшись в землю накрепко, о наступлении пока разговоров не шло, и у Раисы было время осмотреться, привыкнуть к новому месту службы.

До сих пор она думала, что неплохо понимает, что такое фронт. Но сравнивать "бабье царство" с тем медсанбатом, что стоял осенью сорок первого под Ишунью, было просто невозможно. По первости показалось, что они вообще в глубоком тылу, настолько удивила эта тишина. Потом откликнулись глухо разрывы, прогудело в небе звено самолетов, своих, "Петляковы" — Раиса сразу вспомнила их силуэты по отчаянному рейсу "Ташкента". И звук их моторов придал уверенности. Теперь и наши в небе, если что — прикроют.

В первый же день ее службы привезли раненых после артобстрела. Десять человек. Говорили, "беспокоящий огонь", враг не наступает, но утюжит передовую из разных калибров каждый день как по расписанию.

Всю смену Раиса работала с Прокофьевой и могла быть собой довольна: экзамен она определенно выдержала. Руки помнили, что и как следует делать, в каком порядке раскладывать и как подавать инструменты. “Не быстро, но вовремя”, - повторяла она про себя, и эти простые слова помогали.

— Хороший у вас учитель был на фронте, — это первое, что сказала Прокофьева, — Вы удивительно быстро подаете инструменты.