Дело об «Иррегулярных силах с Бейкер-стрит»

Я сверился с часами.

— Мерзкая стрелка. Капитан, она едва перевалила за десять. Думаю, мы можем…

Хайбол, казалось, освежил его; часть нервной усталости покинула его взор.

— Это было всего неделю назад, — проговорил он, — и с тех пор я ношу эту чёртову штуку на себе.

— Едва ли можно было ожидать, — тупо заметил я, — что шрам заживёт так быстро.

— Я не о шраме. Вы скоро увидите. Это случилось в… ну, можно сказать, что здесь, в забегаловке на Мейн-стрит. Сборище моряков — цветной свингующий оркестр, что-то вроде кабаре, девицы-завсегдатаи — вы знаете, что это за место, или, по крайней мере, знаете о нём. Я сидел в баре, тихо напивался и угрюмо гордился мастерством, с каким уклонялся от девиц, когда заметил в зеркале барной стойки знакомое лицо. В нескольких табуретах от меня сидел Питер Блэк. С той ночи в Гуаякильском заливе он постарел на двадцать лет, но я сразу же узнал его. Я забыл ту лёгкую неприязнь, что когда-то испытывал к нему, оставил свой табурет — но не свой напиток — и подошёл к нему. Он отказался меня узнавать — отрицал, что когда-либо видел меня раньше и когда-либо слышал о каком-либо человеке по имени Питер Блэк. Я был уже готов поверить, что ошибся, пока его протесты не стали столь настойчивыми, что я со всей очевидность понял их лживость. Будь он небрежнее, он смог бы меня одурачить; но он зашёл слишком далеко, и я просто чертовски разозлился. Я заговорил резче него, а жестокие слова у людей вроде нас не могут долго литься, не приводя к побоям. У нас уже была аудитория — группа моряков, перебивающих нас и с нетерпением ожидающих действия. Когда действие началось, все они вмешались. Мне с ними чертовским повезло, иначе нож Питера не смог бы столь безболезненно оцарапать мою щёку. Порез был болезненным, но в следующее мгновение я забыл о нём и почти забыл о Питере, позволив себе, несмотря на свой возраст, самый прекрасную и страстную кучу-малу за последние десять лет.

Капитан помолчал и допил хайбол.

— Когда нас всех вели в полицейский фургон, — заключил он, — один из моряков что-то сунул мне в руку, сказав: «Вы обронили. Рад, что эти суки не нашли его. Они вцепятся во что угодно». Я, недолго думая, сунул этот маленький предмет в карман, не имея времени изучить сразу же. Нас всех согнали в ночной суд, где тех, кто был способен заплатить штраф, тут же отпустили. Я не возражал против штрафа; этот бой стоил своих денег, даже пореза на щеке. Питера, должен добавить, там не было. Он, как обычно, был достаточно умён, чтобы отмазаться. Лишь по возвращении в свой гостиничный номер мне пришло в голову посмотреть, что я якобы обронил. К удивлению моему, это была маленькая коробочка, которую я никогда до тех пор не видел. Это… Но нет нужды описывать её, если я могу показать её вам. Вот.

Он полез в нагрудный карман и извлёк небольшую картонную коробку, размером примерно три на четыре дюйма, аккуратно перевязанную бечёвкой. Узел был странным — быть может, морякам такие нужны, но столь специальное знание лежит за пределами моей компетенции. Вместо того я прочитал нечто более соответствующее моему пониманию — сделанная от руки надпись на коробочке гласила:

Мисс Белль Крейвен

Шенандоа-роад, 11473

Западный Лос-Анджелес

(Прошу прощения, мистер Фернесс; будьте так добры подождать, пока я доберусь до удобного места, чтобы прерваться.)

— Ну, — проговорил я, и, должен сознаться, довольно равнодушно, — почему вы просто не послали это мисс Крейвен? Тут нет ни обратного адреса, ни штампов, но очевидно, что это предназначалось для неё.

— Потому что, — медленно отвечал он, — я боюсь.

— Боитесь? Ад и смерть, но…

— Видите ли, доктор Боттомли, Белль Крейвен была сестрой Алисы. Той женщиной, кого Питер Блэк ненавидел больше всего на свете.

— Вы думаете, он тогда выбросил эту коробочку?

— Что мне ещё думать?

— И что, вы думаете, внутри — миленькая ловушка с ядом или адская машина? Или вы открывали её?

— Нет, — сказал он. — Нет, я не открывал её.

И я знал, что он лжёт.

* * *

— А теперь, мистер Фернесс, — сошёл в своей речи с трибуны доктор Боттомли, — можете высказать свои возражения. Простите, что заставил вас замолчать, но вы должны позволить рассказчику опустить занавес. Мрмфк.

Фернесс вскочил.

— Но это абсурд, — запротестовал он. — Это фантастично… нелепо…

— Смешно, — помог ему Харрисон Ридгли. — Несообразно. Невероятно. У кого-нибудь есть под рукой словарь?

Дрю Фернесс посмотрел на него, потом на Боттомли.

— Белль Крейвен — милая, очаровательная старушка. Делать из неё коварную злодейку с каким-то гнусным подтекстом…

— Прошу вас. Прошу вас, — вяло махал рукой доктор Боттомли. — Вы заливаете меня своим потоком негодования. Пожалуйста, постарайтесь вспомнить, что я просто рассказываю произошедшее со мной. И, кстати, ваш отец был в Канзасском университете в 1917 году?

— Да, — буркнул Фернесс.

— И у вас была ещё одна тётя — Алиса?

— Я почти не помню её.

— Потому что она погибла в катастрофе, когда вы были совсем маленький?

— Бог мой, да. Но только потому, что почти всё это правда…

— Похоже, — заметил доктор Боттомли, старательно шевеля эспаньолкой, — каждый находит это дело просто увлекательной проблемой криминалистики и дедукции, пока не оказывается втянутым в него лично. Мрмфк. Но если, джентльмены, теперь, когда мистер Фернесс заявил свой протест, мне позволено будет продолжать…

— Но из-за чего он так разволновался? — раздался практичный голос сержанта Ватсона.

— Простите, если это не элементарно, мой дорогой Ватсон, но это в самом деле очевидно. Адрес профессора Фернесса — Шенандоа-роад, 11473, а мисс Белль Крейвен — его тётя.

— О, — сказал сержант Ватсон.

— Три предположения о содержимом коробки, — предложил Харрисон Ридгли.

Джонадаб Эванс тихо посмотрел на него.

— Не надо портить историю, — посоветовал он. — Запишите их пока на бумаге; позже увидим, правы ли мы.

Доктор Боттомли поймал их согласные взгляды.

— Ад и смерть, — бухнул он. — А я об этом и не подумал!

— Продолжайте рассказ, — сказал лейтенант Джексон.

* * *

Короче говоря: я дал капитану Эгеру то, что считал лучшим советом — лично передать посылку мисс Крейвен, объяснить, как она попала в его руки, и оставить дальнейшее развитие событий в её руках.

— Быть может, и так, доктор, — задумчиво кивнул он. — Думаю, я могу тревожиться из ничего. Но был бы рад, если теперь, зайдя со мной так далеко, вы довели бы дело до конца. Пойдёмте со мной на Шенандоа-роад.

Я колебался. Это было заманчивое приключение, но, чёрт возьми, у меня уже было приключение тут, на 221б. И, сидя в нерешительности, я узнал адрес по Шенандоа-роад. Это убедило меня. Если по какой-то возмутительной случайности один из обитателей этого дома оказался вовлечён в невероятную историю капитана Эгера, мне определённо следовало довести дело до конца.

— Но это несколько сложно, — пояснил я. — В этом доме имела место небольшая неприятность, — прибавил я, мысленно помечая, что надо послать это замечание нашему «иррегулярному» товарищу Александру Вулкотту для его коллекции преуменьшений, — и я под полицейским неважно-как-это-звучит. Не уверен, что я могу просто уйти.

Капитан Эгер призадумался, а когда он заговорил, я понял, что это были не пустые размышления.

Минуту спустя сержант — не знаю его имени, тот, что заменял днём на посту Ватсона — вынужден был изгонять, как собаку, любопытного пьяницу с загорелым лицом, шумно шатавшегося по дому. Пока сержант Как-его-там усердно исполнял свой долг, я выскользнул из 221б, метнулся за угол так быстро, как только способен прыгать человек моих габаритов, и стал дожидаться капитана. Тот немедленно прибыл, обрадованный успехом своего пьяного выступления и сожалея лишь о том, что наш график не позволил ему предаться по-настоящему зажигательной драке с сержантом.