Демиург

Мягкая пелена обволакивала все мое тело, и я чувствовал исцеляющее тепло. Опасаясь спугнуть первое после пережитых ужасов приятное ощущение, я решил не шевелиться. "Шторм, Ансвер, Плейнимити, Рико...
– зачем-то прошептал я.
– Что за глупые у вас имена?" Некоторое время я пытался избавиться от монотонного шума в ушах, пока не понял, что этот звук исходит извне, вместе с коротким потрескиванием и обрывками фраз, которые мне не удавалось разобрать. Перемешиваясь с ароматом пряностей, в сухом воздухе витал затхлый запах, который обычно приобретает постельное белье, если его долго не менять. Новости были вполне утешительными. Выходит, я нахожусь в постели, а не где-нибудь на песке Арены или в сточной канаве посреди трущоб. Я попытался вспомнить, что предшествовало моему попаданию сюда, но всякая ментальная деятельность вызывала острую боль в голове, будто мой череп раскалывался на части подобно ореху, зажатому между дверью и колодой. Не в силах превозмочь себя, я вновь лишился чувств.

Следующие мои пробуждения были частыми и непродолжительными, и я уже не различал, когда сплю, а когда нахожусь в сознании. Несколько раз я набирался сил и звал на помощь, но на мой зов никто не являлся. Я видел, как за занавешенным окном день постепенно сменялся вечером, но, по моим ощущениям, весь этот процесс занял не более получаса. Окончательно прийти в себя я смог только когда за стенами воцарилась темнота. На этот раз меня разбудил голос, донесшийся откуда-то из другого конца комнаты:

– Да, да... и из-за таких, как ты, никто больше не летал на Луну. Алчный жирный царишка.

Как можно летать на луну?
– не мог понять я.
– И кому адресованы эти слова? Эпоха царей минула, и уже три с половиной столетия Сайгорией правит Светлейший Император. Его великий предок избавил мир от царей, положив конец кровопролитным войнам, и с тех пор, во славу его, кровь проливалась лишь в одном месте - на Большой Арене.

О, Боги, Арена!
– как бичом хлестнуло меня.
– Почему я здесь, а не на Арене? Почему не сражаюсь вместе с братьями? Ведь я нужен им. Я должен быть там... Но бессилие, а затем и здравый смысл остановили меня от попыток предпринять какие-либо необдуманные действия. Если я здесь, значит, со мной произошло что-то из ряда вон выходящее, и мое нынешнее состояние - тому подтверждение. Наконец, я открыл глаза и осмотрелся.

В комнате стоял полумрак, и первое, что я смог разглядеть, были цветастые узоры укрывавшего меня тяжелого одеяла. Значит, я нахожусь в безопасности, - убеждал себя я.
– Тот, кто желает мне зла, вряд ли станет обо мне заботиться. Видимо, что-то случилось на Арене или по пути к ней. Что-то, чего я не помню. Но и без того непрочное чувство покоя стало отступать тем дальше, чем больше мои глаза привыкали к темноте. Теперь я мог разглядеть потолок и стены, беспорядочно оплетенные толстыми нитями, похожими на гигантскую паутину. Железные ящики в углах, подобно жужжащим ульям, издавали странный шум, тот самый, который я слышал в своем бреду. Вся противоположная стена была уставлена живыми картинами, что горели тусклым светом, а на высоком кресле, повернувшись ко мне в пол-оборота, сидел человек. Не обращая на меня внимания, или же просто не замечая, он увлеченно перебирал пальцами по белой доске с нанесенными на нее различными символами.

Я не мог себе и представить, что в мире существует нечто подобное. Что такое должно было произойти, чтобы из всех возможных мест на земле я оказался именно здесь? Ясно одно: этот человек знает ответы на мои вопросы. Но готов ли он мне их дать? Перевернувшись на бок, я принялся рассматривать его внимательней, надеясь узнать в нем друга.

В течение десяти минут его внимание было приковано к одной из живых картин. Мужчина на ней ходил взад-вперед, рассказывая какие-то злые вещи, и его слова заставляли человека в кресле смеяться. Внешне они были даже чем-то похожи - оба ссутулившиеся, в годах, обоих уже коснулась седина, и у каждого волосы схвачены в хвост у затылка. Только тот, что на картине, был почти лыс, в отличие от своего слушателя. Кроме того, человек в кресле носил причудливый головной убор, скрывающий его виски и уши. Возможно, из-за этой странной шапки он и не слышал моих призывов о помощи?

Не слышал или же намеренно проигнорировал?

Тем временем изображение живой картины сменилось, и вместо лысого старика на полотне заплясали неопределенного пола люди с удивительными раскосыми глазами. Девушка с оголенной грудью, одетая в костюм коровы, издавала звуки, подражающие кошачьему мяуканью, и все это действо разворачивалось в окружении нарисованных кошек. Когда круг сомкнулся, сверху на людей хлынули потоки белой жидкости, которую они с пристрастием начали слизывать друг с друга. Весь этот хаос продолжался недолго. Человек на кресле громко ударил по белой доске, и картина погасла.

– Вы, мать вашу, совсем рехнулись со своей рекламой?
– выругал он невидимых собеседников.
– По-моему, третья волна выбила из вас мозги окончательно.
– Человек в кресле вновь застучал по доске, и с каждым ударом его пальцев на черной глади живой картины появлялись непонятные мне символы, всплывали, изменялись и исчезали какие-то фигуры.
– Ну что, уроды, скажите спасибо старому еврею, - промолвил он, закончив свою работу.
– Кем бы вы были сейчас без него?

Недобрые предчувствия предательски закрались в душу. Откуда столько злости в его словах?
– думал я. Почему он так ненавидит тех, к кому обращается?

На живой картине вновь появился старик и застыл в одном положении, будто время вокруг него остановилось. Человек отодвинул кресло и встал, отложив в сторону головной убор, который, как оказалось, был связан толстой нитью с одним из гудящих железных ульев. Пожалуй, сейчас настал удобный момент, чтобы заявить о своем пробуждении и расспросить о случившемся, но внезапное озарение едва не вернуло меня назад к беспамятству. Все эти... устройства, окружавшие меня, назывались техникой, а те единственные в Сайгории, кто использовали технику, были моими врагами.

Они называли себя Тактикал Механикум.

Я притворился спящим, и с каждым приближающимся ко мне шагом молил богов, чтобы ничего не выдало моего притворства. Если Механикумы не предприняли никаких действий, пока я был в бессознательном состоянии, значит, я нужен им в своем уме. Время... мне необходимо время, чтобы придумать план побега.

– Только не вздумай помереть, - сказал человек со вздохом. Безо всяких сомнений, его слова были адресованы мне.
– Слышишь меня, малый?

Да, как же, не дождешься!

Я старался держать дыхание ровным, как бы трудно это не было в моем нынешнем состоянии, и, когда шаркающие шаги удалились, я позволил себе вдохнуть полной грудью. Где-то за стеной, по-видимому, в другой комнате, зазвенела посуда, и после двух коротких скрипов зашумела вода. Мой тюремщик покинул пост, но, вот вопрос - подвернется ли мне такая удача в будущем? Сейчас перспектива разделить участь Сэнт-Чарли не казалась мне такой героической, как раньше, и я твердо решил, что действовать нужно немедля.

Слабость еще владела мной. Сопротивляясь головокружению, я кое-как выбрался из-под одеяла. Изголовье кровати некоторое время служило мне опорой, однако через несколько шагов я ощутил прилив сил, - страх и милостивые боги, наконец, стали на мою сторону. Спотыкаясь о хлам, валявшийся на полу, я вышел из комнаты в прихожую. Слева от меня находилась дверь, остекленная матовыми окошками. В мутном свете я разглядел фигуру человека. Наполняя чашку кипятком из чайника, он бормотал что-то себе под нос. Мне была открыта одна дорога - прямо, к массивным деревянным дверям. Только бы выбраться отсюда, только бы спастись, только бы остаться в живых...