Демоны внутри. Тёмный трон

— Казадор, я тебе уже говорил, что ты маленький трусливый кролик? — Марбас каким-то непонятным мне образом оказался у меня за спиной, и меня снова тряхнуло: лезвие его ледяного ножа касалось моей шеи. И на этот раз я спасовала перед ним, не зная, что говорить, что вообще делать в этой ситуации. — Ты требуешь от других действий, которые не в состоянии совершить сама. Какая из тебя маркиза, если ты не можешь подать пример своим подданным?

— Ты не мой подданный, Марбас, — прошептала я, из-за чего он осторожно оттянул мою голову назад за волосы так, чтобы слышать, а я видела его самого хотя бы краем глаза.

— Но я готов сделать тебе одолжение и не вмешиваться в твой маленький суд, — улыбнулся он, после чего крутанул нож в руке, отворачивая лезвие от меня, сунул мне его в руку и толкнул вперёд так, что я едва не упала в лужу крови. — Нужно уметь принимать решения, солнышко. И чем быстрее ты научишься быть самостоятельной в этом вопросе, тем всем нам будет проще. Итак, вот тебе задачка: есть один мученик, которому предстоит истекать кровью ещё часов двенадцать. Ты неожиданно можешь прекратить его бессмысленные страдания, но тебе страшно. Что тебя останавливает, Казадор?

— Я не создавала жизнь и не вправе её отнимать, — ответила я, глядя на пленника.

— Неправильный ответ. Гер?

Я зажмурилась, но слух никуда не делся, и звук ломаемых костей, чавканье разрываемой плоти и хрипы боли никуда не делись.

— Солнышко, — мою ладонь, сжимающую нож, подняли и направили в сторону ангела, явно целясь тому в шею.

— Дитя… — услышала я уже голос ангела, и это вынудило меня открыть глаза. После темноты казалось, что я вижу в этих подземельях часть неба. — Уходи… Не нужно…

— Какой-то он болтливый с тобой, — обиженно протянул Марбас, и я понимала, что это означает. Гер тоже, поэтому замахнулся, но я окликнула его, заставив замереть.

Я не хочу видеть чью-то боль. Я не хочу делать кому-то больно. Моральные рамки, установленные моими родителями и обществом, в котором я выросла, говорят мне, что так нужно, что иначе — зверство. Но нож удобно лежит в руке, а ангел, которого я воспринимала совсем недавно безликим врагом, поверженный, сброшенный с облаков, лишённый божественного сияния, с раскинутыми переломанными крыльями, обессиленно болтается над полом. Я смотрю в его голубые глаза, в которых читается понимание моих намерений, и мне мерещится, что эти осколки небес потемнели.

*

Я ударила Марбаса в грудь в очередной раз, будучи не в состоянии хоть как-то держать себя в руках после произошедшего. Когда последние серебряные искры растаяли в воздухе, я обессиленно рухнула в лужу крови и перьев, единственного, что осталось от ангела, и тупо смотрела на нож. Я уже убивала раньше, и хотя тогда делала это в качестве самозащиты, но и сейчас, после произошедшего, чувствовала всё ту же пустоту внутри, как и тогда, той ночью в лесу, когда нас загнали в тупик, едва не прикончив всех просто из-за того, что мы отказались выполнять требования Эдема. Нет разницы, каким был повод для того, чтобы отнять чью-то жизнь — это одинаково чудовищно и неправильно.

Марбас опустился на корточки рядом, наблюдая за мной с любопытством кота.

— ИДИОТ!!! — закричала я на него, снова ударяя испачканной кровью рукой, никуда особо не целясь. Потом снова и снова, обзывая всеми словами, которые только пришли на тот момент на ум. — КРЕТИН!!! ПСИХ КОНЧЕННЫЙ!!!

— Казадор, ты поступила по своей совести. Вот её ёбаная цена, вот цена твоего ёбаного желания, когда ты делаешь это сама, — ответил он, перехватывая сначала одну мою руку, потом другую, в которой был нож, и в итоге роняя его в кровь. — Ты хотела избавить его от страдания — ты избавила!

— Я не хотела его убивать, как ты не поймёшь?! Убивать — неправильно!

— Ты не хотела убивать его САМА! — поднял на меня голос ассасин. — Ты хотела, чтобы это сделал кто-то другой, а ты лишь наблюдала со стороны, как твоё желание исполняется! Чтобы это сделал я, или Сед, или Гер. Мы ведь убийцы, что нам стоит. Пятном крови больше, пятном меньше… Но в этой сраной жизни иногда нужно делать грязную работу самому! Живи с пониманием, что всему есть цена. Если ты не в состоянии сама осознать это, так и быть, я тебе покажу.

— Отпусти меня, кретин! Ты чудовище!

— А ты милосердная идиотка, которая только что убила кого-то из жалости! Тебе теперь легче жить с кровью на руках? Чувствуешь себя мессией? Чувствуешь судьёй? Что ты молчишь, Казадор? Чувствуешь или нет?

Я понимала, что натворила, и очень хотелось наложить на себя руки после всего, словно это могло вернуть ангела к жизни. Во мне боролось две полярности: я сожалела о содеянном, о том что вмешалась в естественный ход вещей, и ликовала от того, что ангел не стал закуской для Теней.

— Во всяком случае ты не намазал его печень на тост, — прошептала я, зажмуриваясь, сдерживая слёзы, и сдаваясь на милость победителю, хрипло выдохнула, больше не пытаясь вырваться из хватки.

— Что очень прискорбно, — заметил Гер, помахивая прутом. — Долго ты ещё будешь изображать из себя Батори? И так молода и красива, нечего кровавые ванны принимать. Марбас, девчонка выглядит слишком занятно, будучи перемазанной в чужих кишочках. Свалила бы ты отсюда, пока не заняла вакантное местечко в пыточной.

— Действительно, — наёмник как-то нехорошо на меня посмотрел, потом приблизился к самому лицу. — Ты будешь просто обворожительной. Как представлю тебя там, — он едва заметно кивнул на теперь уже пустующие цепи. — Так бы и сожрал.

Я поморщилась и с трудом удержалась от того, чтобы отвесить Марбасу пощёчину.

— Будешь кричать не только гадости в мой адрес, — улыбнулся он, склоняясь к моему уху. — Не хочешь попробовать, маркиза?

— Спасибо, в другой раз, — как можно более ровным тоном ответила я, но частое дыхание выдавало мой невроз. Рука ассасина уже скользила по моему телу, едва касаясь его, что-то на грани щекотки и ощущения смертельной угрозы: один удар — и я попросту умру.

— Другого раза может и не быть, солнышко. На нас нападут в любой момент и сотрут в порошок. Я могу всех отослать, если ты стесняешься. Ты же хотела татуировку Тени, но я сделаю тебе нечто лучше. Знаешь что такое шрамирование?

— Не хотела я татуировок! — я вспомнила то, о чём говорил мне Роберт в день, когда я пришла в себя после праздника Павших Братьев. — Что бы я тогда ни говорила — это был наркотический бред. И я полагаю, что примерно то же самое сейчас несёшь ты. Не вздумай резать меня на ремни, Марбас!