Демоны внутри. Тёмный трон
Шрифт:
— Казадор, ты неожиданно проницательна. Я ведь так смогу бить тебя безнаказанно, когда мне только заблагорассудится. Согласись, интересно получается, — наконец ответил он на моё возмущение, ещё раз коротко хохотнув. Пока я в очередной раз задумалась над высказанным им предложением в виде тренировок по фехтованию, ассасин зарылся едва ли не по пояс в коробку, громко шурша её содержимым и что-то ища.
С одной стороны, задумка казалась мне глупой: я не знаю, каким образом мои предки умудрялись убивать падших, но после увиденного на Дикой Охоте закрадывалось подозрение, что это у них получалось больше из-за стечения обстоятельств и невероятной удачи. С другой же стороны, мысль о том, что сам глава Братства может меня чему-то научить, была слишком заманчивой. Почему-то подобные знания вызывали у меня ненормальное любопытство. Меня
— То есть ты меня учить будешь? — помявшись, озвучила вопрос я.
Марбас высунулся из коробки и посмотрел на меня:
— Ну, ты можешь выбрать себе палача, так и быть. Роб-Роба не рекомендую — он будет тебя щадить. С ним танцульки учить, для чего какая ложка и придворный этикет. Там тоже есть чем психику сломать, я до сих пор игнорирую большую часть столовых приборов. По истечении стольких веков могу с полной уверенностью утверждать, что лучшая вилка — это нож, — и словно в подтверждение его слов, на ковре передо мной оказалось с десяток клинков самой разной формы и длины. — Но если тебе очень хочется, я могу выкроить время в своём расписании и лично наслаждаться битьём младенцев. Если ты мазохистка, то нам от этого будет только интереснее.
Сказав это, наёмник хищно оскалился, поигрывая одним из найденных им клинков, двусмысленно переводя взгляд с меня на лезвие и обратно. От этого у меня невольно сжался желудок. Складывалось впечатление, что сейчас где-то в своих фантазиях он уже разделывает меня на куски. На мгновение почудилось, что этот чокнутый во время тренировочного боя может потерять над собой контроль и случайно меня прирежет, но я постаралась как можно быстрее отогнать эту мысль подальше.
— А если что, то по какой школе будем тренироваться? — я подвинулась чуть ближе, беря другой нож в руки, и разглядывала режущую кромку, потом прищурилась, проверяя, насколько идеально выполнена работа. Если провести по нему пальцем — то наверняка не заметишь, как порежешься. Где-то на уровне подсознания захотелось рискнуть и проверить, насколько мои догадки насчёт остроты лезвия верны, но я переборола и это.
— О, уже начала торговаться, значит, ещё не всё потеряно, — Марбас, снова сунул руку в коробку, аж по плечо и, подмигнув мне, вынул несколько фоторамок. В ту же самую секунду меня снова бросило в холод: опять там Анна и Маргарет. Те самые фотографии, с конкурса по фехтованию. — Ты больше не будешь делать это ради того, чтобы ублажить кого-то. Ты делаешь это для себя. Противник не будет пытаться нанести тебе укол ради золотой медальки на чемпионате малолеток, он захочет снести тебе твою дурную головушку. Поэтому мы начнём с самого начала. Это не спорт, а средство выживания. Рыцарство оставь для маменьких сынков, начитавшихся всякой фэнтазийной хуйни.
Сунув рамки с фотографиями в мои неожиданно ставшие негнущимися пальцы, хмыкнул от того, что две из них в ту же секунду оказались на полу. Поднимать ассасин их не стал, продолжая глядеть на мою реакцию. Мне же казалось, что ещё чуть-чуть — и у меня начнёт дёргаться глаз от его выходок.
— Они умерли? — зачем-то спросила я, хотя понимала, что Марбас скорее всего не в курсе такой мелочи, как жизнь парочки каких-то охотниц-неудачниц.
— Солнышко, мы сейчас обсуждаем твой распорядок дня. Нам нужно занять тебя чем-то между послеобеденными интрижками и уроками вальса перед ужином, — парень похлопал себя по карманам, но, видимо, не найдя того, что искал, поднялся и начал шуршать по коробкам. — А это вот никак не относится к делу. И вот ещё что: при наших как можно меньше упоминай о том, что ты человек, и никогда, мать твою, никогда не заикайся вслух о том, что ты ёбанная охотница.
— Да какая из меня охотница, — вымученно вздохнула я, откладывая рамки к альбому и возвращаясь к тренировочному мечу. — Много в Геенне было до меня охотников? Ты же видел, что учинил Люци… Как его?..
— Люций. Если ты о хакерской атаке на твой крохотный мозг, — наёмник перевернул несколько коробок, и теперь на ковре воцарился настоящий хаос. Когда он говорил о том, что среди моих вещей есть некоторое количество вещей Марбаса, я думала, что тут их процентов пять. А оказалось, что моя одежда была замешана с бутылками с самым разным пойлом, мои книги и дневники с оружием, милые сердцу девчачьи мелочи растворились среди бесконечного количества футболок с совсем
не девичьими надписями. Апофеозом была коробка с недоеденной пиццей, которой явно насчитывалась не одна неделя с момента доставки адресату. Марбас, открыв её и понюхав, пришёл к оптимистичному выводу, что это вполне съедобный сухарь и нечего добру пропадать.— Почему он просто меня не убил тогда? — не унималась я, глядя на то как ассасин столь специфичным способом решил покончить с собой.
— Он порой тот ещё долбаёб, но не настолько, чтобы угрохать Велиала. Тем более королёк ему всё рассказал, — наёмник старательно вгрызался клыками в чёрствый кусок печёного теста с сыром, продолжая поиски невесть чего. — Считай, что дитё просто с тобой играло.
— Играло? Оно было на гране истерики, если ты не заметил!
— Ну, у детей от истерики до веселья промежуток в пару секунд обычно. Играл он с тобой или убивал — какая разница. Солнышко, не отвлекайся. У нас на повестке дня отличное предложение. Пресвятые папкины яйца! Наконец-то нашёл! — Марбас с победным видом вынул из горы хлама блок с сигаретами и любовно начал его распаковывать из плёнки, после чего, не спрашивая разрешения, закурил.
— Пиздец. Казадор, ты ещё всего «счастья» пребывания в этой жопе не ощутила в полной мере, — я растерянно заморгала, пытаясь понять, о чём идёт речь. — На тему того, что не стоит всем хвастаться своей родословной. Можешь при надобности отвечать, что ты внучка Наба. Им хватит фантазии и смекалки выстроить цепочку дальше. Это первое. А второе: никогда не спрашивай у Люцифера, в каком бы он виде мимо тебя не проходил, где в этом дворце есть розетки, почему, блять, не ловит Wi-Fi, и когда в магазин лютней на центральной площади завезут новый музыкальный альбом твоей любимой группы. Запомни раз и навсегда, солнышко, повторять не буду: Люцифер не фанат людей в гораздо более широком спектре, чем большинство падших. Тут нет всего того, к чему ты привыкла в Гайе. Кроме книг и канализации. Этому можешь радоваться от всего сердца.
— Ура, — вяло поддержала я наёмника, хотя и понимала, что на самом деле наличие водоснабжения и всего прочего — это огромное счастье. Это падшие могут замедлять обмен веществ в организме, словно внутри них существует по философскому камню, я же такой радости лишена.
Марбас снова уселся напротив меня, периодически доставая из коробок что-то. Его вещи отправлялись в одну кучу, которую мы в итоге кое-как растолкали по коробкам. Видимо, потом их унесли Тени. Мои же вещи делились куда сложнее: часть я планировала оставить, часть уничтожить и ещё треть я не знала куда девать. Если бы не слова наёмника, то я избавилась бы и от них ни секунды не раздумывая. Лучше изредка печалиться об утраченном, чем натыкаться на воспоминания, от которых тебе становится невыносимо больно, при каждой генеральной уборке. Не уверена, впрочем, что мне позволят тут убираться, но, думаю, даже простая мысль о том, что где-то в покоях есть что-то из моего прошлого, заставит возвращаться к нему вновь и вновь.
Правда, кое-что всё же нашло для себе место в новом мире, например, подушки, что раньше лежали в моём любимом кресле. Теперь они украшали собой кушетку, хоть и совсем не вписывались в интерьер, выбиваясь стилем, но мне было совершенно всё равно. Почему-то казалось, что подушки — это ещё один пункт, который не даёт мне забыть, что я тут так же не к месту, как и они.
Наконец мы решили, что можно спокойно избавиться от конспектов, рабочих тетрадей, пары десятков фарфоровых фигурок, которые совершенно не смотрятся на камине в королевской спальне, старого тренировочного оружия, всех совместных фото с моей родной семьёй, кроме фотографии отца. Это, не считая одежды, из которой я выросла, постельного белья и прочего несущественного хлама, который копился в моей комнате годами. Ассасины забрали мои вещи не только из общежития, но и из дома Лауры. Сверху на всём этом лежали плюшевые игрушки, подаренные моей сестрой.
Постеры с автографами, гитары, кое-какие учебники, которые я посчитала необходимым прочесть, так как всё же планировала вернуться к нормальной жизни, диски с музыкой, ноутбук, который тут был совершенно бесполезным, — всё это лежало отдельно, и было решено оставить их до поры до времени.
А третья часть вещей, которая была под вопросом, представляла собой всего одну крошечную коробку из-под обуви, в которой лежали вещи, появление которых в моей жизни я не помнила. Вероятно, что-то из прошлого года.