День без конца и без края

– Оборудование доставил сегодня из Якутска, - сказал Судейкин.

– А полки, полки-то? Какая прелесть!..
– удивлялась Муся.

– Золотых дел мастер, - указал Василий на Чапурина.
– Его работа.

– Андрей Егорыч, вы и это умеете?

– Дак дело нехитрое. Было бы из чего, - смущенно отвечал Чапурин.

– И все, почитай, одним топором сработано, - сказал Василий.

– Дак умеем топор держать. Дело нехитрое, - сказал Чапурин.

– У нас еще и почвенная лаборатория оборудована, - сказал Судейкин.

– Сидор Иванович, это уже разглашение военной тайны, - сказал Василий.

– А ну-ка, ну-ка!
– подхватила Муся.

Они перешли в соседнюю комнату. И здесь такие же полочки с расставленными приборами, стол, принакрытый газетами.

– А что у вас на столе-то?
– спрашивает Муся.

– Почвенные образцы, - отвечает Василий.

– Когда же вы успели? Покажи-ка!

Муся подходит к столу, Василий срывает газеты. На столе - водка, вино и закуски. В центре стола огромная миска, полная розовой строганины из тайменя с луком.

– Это главное произведение искусства - тала!
– указывает на чашку Василий.
– Принадлежит оно Аржакону. Что есть это? Рыба. А что есть рыба? Аржакон, ответь!

– Ну, риба есть - и жизня есть! Риба нет - и жизня нет.

– Правильно!
– заключил Василий.

– Но по какому случаю?
– спрашивает наконец оторопевшая Муся.

– По случаю открытия нашей опытной селекционной станции. Все за стол! командует Василий.

Люди рассаживаются; Василий разливает водку и вино:

– За тот хлеб, который мы вырастим на этой земле!..

Широкое поле цветущего ячменя. Шелестящие овсы... А сочные короткие стебли пшеницы только еще начали колоситься.

Муся стоит на краю деляны ячменя, трогает руками колосья, словно малого ребенка гладит. К ней подходит Марфа с высокой, худенькой, но крепкой девушкой-подростком и говорит:

– А вот и моя племянница!

Муся протягивает ей руку, как взрослой:

– Меня зовут Марией Ивановной.

– Здравствуйте, - лепечет Люся.

– Ты знаешь, что такое селекция?

– Нет.

– Вот гляди: здесь ячмень, а это пшеница. Тут колос большой, а здесь нет еще. Надо нам вырастить такую пшеницу, чтобы она созревала раньше ячменя.

– А когда мы ее вырастим?
– спрашивает Люся.

– Может, через десять, а может быть, и через двадцать лет. Не надоест тебе ждать?

– Я терпеливая. Я с детства пряду... И ткать умею.

– С самого детства!
– улыбается Муся.
– Да, стаж терпения у тебя большой. Тогда приступим к опылению.

Муся берет пинцет и начинает удалять пыльники.

– Вот, видишь, как это делается?.. Пыльники долой, пестики оставляешь... Потом опыляем, пыльцу берем отсюда... Вот это и есть скрещивание. А теперь - под колпак.
– Муся надевает белый колпачок на колос.

– Как в больнице, - усмехается Люся.

– Правильно! Здесь тоже зарождение происходит, только нового зернышка.
– Ну, бери инструмент... Прививай.

Люся начинает обработку колоска, от усердия прикусив губу.

– Та-ак!
– подбадривает ее Марфа.

Они втроем начинают обработку деляны.

Солнце уже свалилось к закату, а они все еще стоят по грудь в зеленом ячмене, а за ними широкая деляна покрылась белыми колпачками.

Быстрые пальцы ловко снимают изоляторы с колосьев. Муся, обработав деляну ячменя, останавливается опять возле пшеницы. Медленно-медленно ходит вдоль деляны.

– Ну, что, плохо, Мария Ивановна?
– спрашивает ее "из овсов" Марфа.

– Растет, но туго, - отвечает Муся.
– Только бы похолодания не было. Тогда прощай наши пшеницы...

– Сколько трудов положено!
– вздыхает Марфа.

Люся работает рядом с Марфой, на них легкие безрукавные кофточки.

– Что-то холодно под вечер стало, - говорит Муся.
– Давайте-ка сегодня пораньше уйдем. А то как бы Люся не простудилась.

– Да мне вовсе не холодно, - отзывается та.

– Нет уж, кончайте... Хватит на сегодня, - Муся срывает несколько зеленых колосков пшеницы.

С этими колосьями она подходит к дому. Увидев ее, с громким криком подбежал Володя:

– Мама, мама! Папа сказал - холодно будет.

– Когда это сказал папа?

– Сегодня...

Муся проходит в почвенную лабораторию. Василий сидит за столом, работает - смотрит в микроскоп.

– Кто сказал Володьке, что холод будет?
– спросила она.

– Вон, сводка погоды! С метеостанции передали. Понижение температуры, вплоть до заморозков.

– Боже мой! Заморозки в августе?

Входит Аржакон.

– Топить будем, такое дело?

– Да, - отвечает Василий...

– Пропала моя пшеница... Не вызреет, - говорит Муся.

– Я знаю такое место, где пшеница всегда поспевай, - сказал Аржакон.

– Что за место?
– спросила Муся.

– Мой друг есть. Далеко живи. Надо на лодке ехать.

– Кто он такой?

– Его кержак. Пантелей зовем...

– Вы можете со мной съездить?
– спросила Муся.

– А почему нет? Можно, такое дело.

– Поедем завтра же, утром.

Легкая долбленая лодка поднимается вверх по лесному ручью. Аржакон стоит на корме и отталкивается шестом. Ручей каменистый, порожистый, лодка идет медленно. Муся сидит впереди.

– Устал, наверно?
– спрашивает Муся.

– Есть такое дело, немножко, - отвечает Аржакон.

– Давай я помогу, потолкаю, - говорит Муся.

– Сиди смирно! Женщин имей ноги слабые. Стоять лодка нельзя.

– Ты прямо все знаешь, Аржакон!

– Конечно, - смиренно соглашается тот.
– А почему нет?

Укромная лесная протока. Вода тихая, темная, как машинное масло. Лодка идет быстро, бесшумно. Наконец Аржакон выпрыгнул на берег и вытянул лодку.

– Вылезай! Приехали, такое дело.