День без конца и без края
Шрифт:
По аллее к автобусной остановке идут Муся и Макарьев. Макарьев вдруг приостанавливается:
– Да, ты на выставке сельскохозяйственной была?
– Какая мне теперь выставка!
– Да погоди! Ты хоть знаешь, что выставка у нас открылась?
– Слыхала.
– Поехали! Я тебе приготовил сюрприз.
– Миша, мне теперь не до сюрпризов.
– Это совсем другое... Поехали, поехали!
Она садятся в подошедший автобус.
Выставка. Знакомые ворота, павильоны... Вот и павильон Сибири. Макарьев и Муся входят в павильон. Здесь на стенде - большой Мусин
– Ну, узнаешь?
– спрашивает Макарьев.
Муся как-то горестно улыбается.
– Между прочим, Лясота приказал повесить.
– Чего это он вдруг расчувствовался?
– Ну, Терентию угождает. А Терентий - человек не сентиментальный.
Вокруг стал собираться народ, с удивлением глядя то на портрет, то на Мусю. Она засмущалась. Макарьев взял ее под руку, вывел из павильона.
– Лясота и Лыков все делают с расчетом, - сказал Макарьев.
– Вот, мол, глядите - какие у нас достижения... Под нашим руководством достигнуто. Вот так! К тому же ты теперь лицо в науке номенклатурное и не соперник для Терентия... Так что здесь все обдумано. Но попробуй попросись на факультет? Лясота тебя на порог не пустит.
– Я не факультетская, Миша. Да и что мне за кабинетным столом делать? Мое дело - земля.
– Да... Я тоже ухожу. С Терентием нам не с руки. Поеду в Сибирь. Предлагают мне главным агрономом в Верхне-Тургинскую область. Слушай, поезжай на Тургинскую станцию. Там как раз нет селекционера. Материалы прекрасные. Там работал Михайлов. Макарыч. Слыхала?
– А что с ним?
– Ну, точно не знаю. Одним словом, пропал, как Василий. А места суровые. Интересно!
– Не знаю, возьмут ли?
– О чем ты говоришь? Только заикнись.
– Ладно, Миша, я подумаю.
Квартира Анны Михайловны. Муся с матерью сидят за столом.
– Ну чего ты здесь добьешься?
– говорит Анна Михайловна.
– Только проживешься да нервы истреплешь. Поезжай работать.
– Но я же знаю - он не виноват. Как же я стану спокойно работать, если он сидит ни за что?
– Откуда ты знаешь? Может, и сболтнул что лишнее, - сказала Анна Михайловна.
– Ну, мама, человека судят не по словам, а по делам.
– Это раньше так было. У тебя устарелый взгляд. А теперь вон говорят: болтун - находка для шпиона.
– Да какой может быть у нас шпион на станции?
– Ах, не говори! У нас вон в библиотеке и то плакат висит - палец к губам. Не болтай! Дисциплина и политика - вот что теперь главное.
– Ну какие мы политики? Наше дело - семена да поле...
– Ах, не скажи! Ты совсем отстала от жизни. Даже у нас в библиотеке успеваемость на политзанятиях по краткому курсу есть основной показатель зрелости масс.
– Ну, ты у нас всегда была зрелой, а я отсталой, - раздражается Муся. Мне этого не понять.
– Ну чего ты сердишься, глупенькая? Я тебе дело говорю: поезжай на новое место, приступай к работе. А с Васей разберутся... Невинного
держать не станут...– Да не могу я спокойно работать, когда он сидит! Я должна все сделать, чтобы вытянуть его...
– Феня ты упрямая! Делай, как знаешь.
Прокуратура СССР. Приемная. Сидит на стульях очередь. Муся в черном костюме, черной шляпке на переднем стуле. Секретарь за столом. Ждут.
Раскрывается дверь, выходит очередной посетитель.
– Следующий!
– говорит секретарь, отрываясь от своих бумаг.
Муся входит в кабинет.
Ее встречает солидный, строго одетый человек. Он очень учтив, но непреклонен.
– Садитесь, пожалуйста, - говорит начальник, указывая на стул.
Муся, не успев присесть, порывисто произносит:
– Як вам по делу Василия Никаноровича Силантьева... Я подавала жалобу три недели назад...
– Ваша жалоба направлена по инстанции. Дело разбирается, ждем ответа.
– Но, понимаете... Это исключительный случай... Мой муж обыкновенный научный работник.
– В нашем деле каждый случай исключительный. У нас повторений не бывает, - перебил ее начальник.
– Разберемся... Вам сообщат, будьте терпеливы.
– Но я хотела узнать подробности дела!
– К сожалению, пока ничего определенного сказать не можем. Разберемся... Сообщим. До свидания...
Муся выходит из приемной.
– Следующий!
– вызывает секретарь.
Приемная Верховного Совета. Очередь. Муся сидит все в том же черном костюме и черной шляпке.
– Твердохлебова!
– выкрикивает секретарь.
– Да!
– привстает Муся.
– На вашу жалобу еще нет ответа.
– Но я подавала ее месяц назад.
– Значит, разбирается...
– Когда же мне прийти?
– Мы вас известим.
– До свидания!
– Муся уходит.
Она идет по летней Москве мимо ограды Александровского сада. На одной из скамеек сидит одинокая старушка. Муся присаживается с краю, задумалась. Над ней похрипывала и булькала воронка громкоговорителя, из которой вдруг как гаркнет во все железное горло:
Здравствуй, страна ученых,
Страна мечтателей, страна героев!..
Муся вздрогнула и быстро пошла прочь. А вослед ей громыхало:
Нам не страшны
Ни бури, ни моря.
Твердой стеной стоим...
Анна Михайловна встретила Мусю вся в слезах.
– Представляешь, он не виновен!
– сказала она.
– Как? Известили? Откуда?!
– с радостью спросила Муся.
– Да, да... Но какой ужас! Он умер от воспаления легких!
– Анна Михайловна всхлипнула и закрылась платочком.
Муся прошла к столу. Там лежало извещение, - коротенькая бумажка со штампом:
"Обвинения, выдвинутые против Вашего мужа, Силантьева Василия Никаноровича, не подтвердились. К сожалению, он умер от крупозного воспаления легких.
Справка выдана на предмет..."
Далее слова расплылись, исчезли. Муся судорожно скомкала справку и только простонала, как выдохнула, да так и застыла, глядя в пустоту.
Подошел Володя, положил ей руку на плечо:
– Мамочка, мама... Выдержим. Мы тебе помогать будем...