День да ночь

А что надо, Дрозд и сам не знал. Поэтому не встревал. Снял свою английскую шинельку. И помалкивал.

Солдаты сложили шинели в сторонке, там же разместили и автоматы: их дело - из пушки стрелять, а не с автоматами по полю бегать. Опарин снял и ремень. Лихачев последовал его примеру. А Бабочкин, вольный корреспондент, еще и гимнастерку расстегнул до последней пуговицы.

– Автоматы держать при себе, - велел Ракитин.

– Мешать будут, - возразил Опарин.

– Будет мешать, брось за спину, - посоветовал Ракитин.
– Танки наверняка с десантом пойдут.

– Так нас же пехота прикрывает. Орлы фронтовых дорог, как сказал старшой.

– Орлы орлами, а нам поглядывать надо. Фрицы могут просочиться. Чтобы автоматы все время были под рукой, - приказал Ракитин.

Опарин пожал плечами и повесил автомат за спину, стволом вниз, чтобы, если надо будет, одним движением руки подхватить его. Остальные поступили так же. Ракитин тоже повесил за спину свой автомат.

– Ты что каску не надеваешь?
– спросил Опарин у Дрозда.

– А ну ее, - отмахнулся тот.

Все были без касок, и он не хотел выделяться. Если они, вояки, касок не носили, значит, не очень и нужна эта тяжелая железяка.

– Чудик, - удивился Опарин.
– Голову свою поберечь не хочет. Если бы у меня каска была, я бы ее и во сне не снимал. После войны достану каску, в кино в ней буду ходить.

– Если бы у командира каска было, его бы не ранило, - напомнил Лихачев.
– Чиркнул бы осколок по железу, и все.

Дрозд слушал, но каску надевать не спешил. Опасался подвоха. Подначат, потом ржать станут. Танки скоро навалятся, а им бы только ржать. Жеребцы.

– Возьми мою, - предложил он Лихачеву.

– Нет, - отказался тот.
– Каску надо свою иметь.

– Надеть каску, - оборвал спор Ракитин.

Дрозд понял, что Опарин не шутит и Лихачев не собирается его разыгрывать. По-настоящему советуют. Это было приятно, и он полез в сидор за каской. Надел ее и сразу как будто стал серьезней, взрослей. Дрозд, но вроде бы уже и не тот.

– По местам, - приказал Ракитин.

Он снял с прицела чехол. Посмотрел в окуляр, но ничего не увидел и прикинул, что при свете ракет танки не очень то и разглядишь.

* * *

Тихо, будто подкрадываясь, с незажженными фарами прошуршала, подъехала машина. Из кабины быстро выбрались два человека. Один - в кожаной курточке, другой - в комбинезоне и танкистском шлеме. Оба бегом поспешили к старшему лейтенанту. Третий в машине, водитель, повел ее в укрытие.

– Моторы разогревают, товарищ старший лейтенант! Сейчас пойдут, - доложил разведчик в кожаной куртке.

– Сколько? Определить сумели?

– Нет.
– Разведчик подумал немного и добавил: - Трудно по звуку определить. Но много.

Кречетов посмотрел на танкиста.

– С десяток моторов, должно быть, работает, - сказал тот.
– Или больше. Но не меньше десяти.

– Фары не зажигают?

– Нет.

Небогатые сведения привезли разведчики. То, что танки идут, и так станет понятно через минуту-другую.

– Ясно. Оружие в порядке?

И у того и у другого были автоматы и по два диска к ним. У танкиста еще и ТТ.

– Останетесь со мной, - сказал Кречетов.
– Будете в резерве. И водителя, что машину повел, берите с собой.

– Так наши там, - танкист протянул руку в сторону окопа, где находились его товарищи.
– Мне бы лучше к своим.

– Все мы тут наши и свои, - оборвал его Кречетов.
– Боишься без дела остаться? Не бойся. И нам дело найдется... Слышал, лейтенант, гости к нам идут, пора и скатерть стелить, - повернулся он к Хаустову.

Для лейтенанта Хаустова начинался первый бой, которого он так ждал. Лейтенант с нетерпением переступал с ноги на ногу: надо было бежать к орудиям. Он назубок знал все обязанности командира батареи, но сейчас толком не представлял, что станет там делать. Знал, что надо быть у орудий и руководить огнем. И еще он считал: солдаты будут чувствовать себя уверенней, когда увидят, что командир батареи с ними. Больше всего ему хотелось сейчас сорваться и побежать к орудиям. Но не побежал. Понимал, что это для комбата несолидно. И не хотел ударить в грязь лицом перед Кречетовым. Да и не мог уйти без его разрешения. Тот был здесь старшим по званию

Кречетов понимал состояние лейтенанта. Он помнил, как дрожал от нетерпения перед первым своим боем. И от нетерпения, да глупости своей и неопытности чудом не схлопотал в этом первом бою дурную пулю.

– Обязанности распределим, - сказал он.
– Я здесь останусь, буду за боем приглядывать. Если где что - брошу туда резерв свой. Ты - к орудиям. Тебе, я думаю, лучше всего задержаться у первого, у Ракитина. Пушка как раз против моста стоит, и основной удар фрицы должны в его сторону нанести. Твое место там, на самом сложном участке. И я буду знать, где тебя найти, если что. Решено?!

– Решено, - подтвердил Хаустов.
– Так я пойду

– Давай, будь здоров!
– напутствовал его Кречетов.
– И героизм свой не проявляй. Никому он пока не нужен. Нам эти танки разбить надо без всякого героизма.

Хаустов, как на плацу, щелкнул каблуками, лихо козырнул старшему лейтенанту, четко повернулся и пошел к орудиям. Сделал с десяток шагов и не выдержал, сорвался на бег.

* * *

Исаев не стал выяснять отношения со своими подчиненными: почему спали, почему бросили оружие, почему не наблюдали? Раз спали, сам виноват. Это он сидел в дальнем конце окопа. Не спал ведь, а все равно не услышал, как старший лейтенант подошел.

Но без разговора не обошлось.

– Ты чего автомат бросил?
– напустился на Беленького Сомов.
– Автомат не мог на шею повесить, теперь все расхлебывают.

– А я что, - стал оправдываться Беленький.
– Все спали.

– Спали, но оружие берегли. Автомат у тебя старший лейтенант забрал, ты и не услышал.

– Так то старший лейтенант. Он как кошка, захочет, подойдет так, что никто не заметит.

– Ему нечистая сила ворожит, - второй автомат Кречетов взял у Савельева, и тот тоже попытался оправдаться.
– Он всех насквозь видит. И наперед знает, кто что делать собрался.

– Ангел ему ворожит, а не нечистая сила, - заступился за командира Исаев.
– Если бы он нас не разбудил, что бы еще было...

С этим спорить никто не стал. Чего спорить, раз такое дело. Невесело было в окопе. Помалкивали. Задумались. Автоматы держали крепко. У кого не в руках, значит, на ремне. Попробуй, забери.

Хуже всего чувствовал себя Исаев. Поставил его Кречетов командиром отделения, и вот что получилось. Вернутся в автобат, еще хуже будет. Кречетов, может, и не напомнит, а все равно узнают. И подначивать станут, прохода не дадут.