Денег нет, но ты держись!

Прямо у выхода демон оглянулся и насмешливо произнес:

– А тебе что? Особое приглашения нужно?

Пес вилял хвостом, с грустью глядя на брошенную палку.

– Я не собачка, чтобы отзываться на свист!
– отчетливо сказала я, оскорбленная таким обращением. Я отвернулась и стала ковырять мокрую стену.

– Жаль, что ты не собака! Это бы сильно упростило дело! Пойдем, Дарк, принцесса у нас хочет остаться здесь в гордом одиночестве. Не будем ей мешать!
– ласково произнес демон, погладив пса по голове.

Пес заскулил и встал как вкопанный, уставившись на меня.

– Я сказал, что мы уходим!
– чуть повысил голос дядя, обращаясь к собаке. Пес взглянул на хозяина, потом на меня, почесал задней лапой ухо и заскулил.

– Ладно, тащи ее сюда. Только смотри, у нее столько гордости, что корона может в дверь не пролезть!

Мы молча вернулись в зал. Настроение было паршивое. Как можно чувствовать себя принцессой, когда с тобой обращаются, как с умственно отсталой? Бросив мимолетный взгляд на стопку моих автографов, демон усмехнулся.

Дверь со скрипом приоткрылась, и на пороге появился старик.

– К Вам посол из Ирсы! Когда изволите принять его?
– торжественно объявил он.

– Принцесса сейчас немного занята!
– улыбнулся дядя, - Мы с ней обсуждаем важные политические вопросы. Мы готовы будем принять его через час. А пока обеспечьте гостю максимальный комфорт. Да, и не забудьте его накормить! Учтите

– отравление посла приравнивается к государственной измене.

Дверь закрылась, а я с ужасом представила, как принимаю какого-то посла. Прием посла у меня с детства ассоциируется с «Кемськой волость» и «У Шпака магнитофон, у посла - медальон». Но отдавать ему земли я не собиралась. Куда еще? Мы и так тут на карте не видны! А воровать у посла медальон - это как-то неблагородно! Может, человек к нам со всей душой приехал, а мы его ограбим.

– Завтра вечером должен состояться торжественный прием, где твоя задача - произнести проникновенную речь о том, что ты сможешь разом осчастливить восемьдесят шесть достойных, без всякого сомнения, претендентов, но уважая решение покойного отца, ты торжественно вручаешь им эти бумажки. Дальше тебе придется выдержать шквал возмущения, а потом мы перейдем к следующей части моего плана, - заявил шантажист, присаживаясь за стол, - Прикажи принести все договора, подписанные твоим покойным отцом за последний год!

– Эй ты!
– нагло крикнула я слуге, который встрепенулся и метнулся в сторону двери,- Принеси все договора! И поживее!

Слуга, не сводя с меня глаз, бросился к двери, в надежде, что она открыта, натолкнулся на нее на полной скорости, взвыл, дернул ручку на себя и через пять минут на столе лежала стопка пожелтевшей бумаги. Я присела рядом с дядей, и мы стали ее разбирать. Он пробегал глазами каждый документ, а потом складывал их обратно. Один листочек он сунул мне в руку. Я увидела гербовую печать и корявую подпись, сделанную дрожащей рукой.

«Сим я накладываю запрет на торговые отношения с государством Ирсой на один год». Ну и как обычно. Число, дата, регалии и подпись.

– Ирса?
– спросила я, подходя к карте, - Это наши соседи! Чем же они нам так не угодили, что мы разорвали с ними все отношения?

– Дело было так!
– медленно произнес тдядя, откидываясь на спинку стула, - Год назад, примерно перед началом зимы, Арианон собрал хороший урожай пшеницы. В Ирсе земли плодородными не назовешь. Половина их земель покрыта снегами, а другая половина - это горное плато. Выращивать хлеб они могут только вот здесь, прямо на границе с нашим государством. Но прокормить себя не могут. Так вот, хитрые вассалы, зная, что Ирса щедро заплатит за пшено, собрав урожай, продали его почти подчистую Ирсе, оставив совсем немного для себя. В итоге начались голодные бунты. И король, вынужден был... Тогда он был еще не настолько плох, смею заметить... Король вынужден был запретить продавать пшеницу соседям. Под страхом смертной казни. Советую обратить внимание на слово «вассалам». То есть они не могут продавать, а король, если подумать, может. Так вот, год уже истек. И твои вассалы, рассчитывают на то, что в этом году им удастся продать пшеницу Ирсе по двойной цене. При этом казна не получит ни золотого. Нас такой расклад не устраивает. Тебе нужно продлить запрет еще на год, при этом упомянуть, слово «вассалы». Ты запрещаешь вассалам продавать пшеницу Ирсе! Поняла?

– спросил демон, глядя мне в глаза. Я кивнула.

– То есть вы предлагаете, чтобы это была государственная монополия?
– спросила я, прикидывая, как бы это все провернуть.

– Да. Ты получишь деньги в казну на днях, а потом на эти деньги выкупишь у своих вассалов пшеницу и продашь ее Ирсе! Все предельно просто, - ответил демон, разглядывая бумаги, - Но это еще не все! Чтобы выжать из этой сделки максимальную прибыль, мы немного помедлим. Урожай в этом году хороший. Все хранится в закромах. И если за зиму это не будет съедено, то весь урожай пропадет. А съесть его можно только при снижении цен на хлеб. Но никто не пойдет на такое, в надежде удачно продать свой урожай.

– Но ведь, чтобы покрыть убытки они взвинтят цены на хлеб для местного населения?
– возмутилась я, представляя себя на месте жадного феодала.

– И что? Одну зиму перезимовали, вторую перезимуем. Как ты говорила: «Хлеба нет, но вы держитесь!» Зато удастся заработать. Причем недурно. Стоимость одной меры пшеницы составляет десять золотых. Его планировали продать за пятнадцать. Мы выкупим его за пять золотых и продадим за пятнадцать. Продадим примерно пять тысяч мер пшеницы, - сказал демон.

– Доход с одного мешка составляет семь золотых. Семь умножить на пять...
– считала вслух я, - Это получается, что казна заработает на это сделке семьдесят пять тысяч! Недурно!

– Уточняю, казна заработает на этом пятьдесят тысяч, - лукаво улыбнулся демон, - Двадцать пять тысяч заработаю на этом я. Двадцать пять тысяч и ни золотым меньше!

Нет, ну я понимаю, что в большой семье клювом не щелкают, но для моего дяди наглость - это не второе счастье, а первое и единственное. Придется согласиться. У меня нет выбора. Либо пятьдесят тысяч, либо ничего.

***

Через десять минут я сидела под короной, выслушивая лестные комплименты в мой адрес и заверение в вечной дружбе. Рядом, положив руку, на спинку трона стоял мой дядя. В зале я увидела знакомые лица. Они с нетерпением ждали, когда любезности подойдут к концу, и мы приступим к делу. Посол был одет так, словно собрался на северный полюс. Этот матерый полярник, чувствовал, что здесь намного теплее, чем у себя на родине, при этом раздеваться не собирался. На вид ему было около пятидесяти лет, за которые он успел обзавестись залысиной и отъесть приличное брюшко, поэтому отвешивать учтивые поклоны ему было неудобно. Но дипломатическая миссия требовала соблюдений всех правил

этикета.

– Поскольку прошлый запрет утратил силу, - начал посол, - Я спрашиваю вас, согласны ли вы возобновить поставки пшеницы? Или запрет останется в силе?

Я выждала немного, наслаждаясь волнением, царившем в зале, а потом лениво произнесла:

– Я вас услышала. Я очень любила своего покойного отца, и буду чтить его мудрость. Я запрещаю вассалам продажу пшеницы Ирсе! Это приказ.

Ропот негодования, крики и вопли расстроенных коммерсантов, заглушили ответ, который озвучивал расстроенный посол. Возмущались они так, словно я залезла к ним в карман. Нет, ну образно говоря, я так и сделала.