Денег нет, но ты держись!
Шрифт:
– Эй! – обратилась я к служанке, возмущенная столь халтурной уборкой, - А убирать мусор кто будет?
– Это – не моя работа! – огрызнулась она, - Моя работа – подметать!
– То есть равномерно размазывать грязь по полу? – заметила я.
Служанка фыркнула. Отряхнув фартук, прихватив с собой метлу, она отправилась дальше по коридору, продолжая «генеральную уборку». Если бы к нам во дворец решила приехать «Ревизор» со съемочной группой, то все гостиницы и рестораны, где на плинтусах и карнизах была обнаружена пыль, показались бы ведущей образцом чистоты и стерильности. Ладно, с этим нужно что-то делать! Но пока у меня нет никаких соображений на этот счет, кроме капиталистического субботника, на котором я буду работать в гордом одиночестве,
В расстроенных чувствах, сильно озадаченная, я прошла в тронный зал и, нырнув под корону, заявила, что готова вершить правосудие!
Первым вывели какого-то оборванца, который умудрился споткнуться напротив моего трона и растянуться прямо на ступенях во весь рост.
– Нильс Попрошайка. Обвиняется в том, что украл три яблока у торговки. За это полагается отсечение рук или пожизненное заключение! - объявил комендант тюрьмы, разворачивая листок.
Пожизненное за три яблока? Некоторые вагонами воруют, и им хоть бы хны, а тут за три яблока пожизненное или отсечение рук? Сажать в тюрьму – это равносильно тому, что брать еще одного нахлебника на шею государству. А ведь заключенные могут приносить пользу… Рабский труд в почете… В нашем мире это называется работать за минимальную зарплату или за «спасибо!». Наученная горьким опытом, я сразу увольнялась с фирм, где директора внезапно загорались желанием поднять корпоративных дух и корпоративную культуру. Как только мы начинали петь песенки: «Наша фирма – лучше всех!», я писала заявление на увольнение, потому как через месяц восторженным сотрудникам сообщали, что зарплаты в ближайшее время не привидеться, мотивация изменяется, оклады уменьшаются, поэтому домой в этом месяце вы принесете кукиш. На масло даже не рассчитывайте. Но вы же любите нашу фирму, поэтому вас наверняка не затруднит поработать бесплатно месяц-другой? А? Ну что вы, в самом деле!
– Послушайте, а у нас есть добыча каких-нибудь полезных ископаемых? – поинтересовалась я, как бы невзначай, вспоминая стихотворение «Во глубине сибирских руд…»
– Есть! Некогда наше государство славилось добычей камня, которое возили даже в другие страны. Многие дворцы облицованы нашим камнем. Вот только эти каменоломни почти заброшены, потому, что работать там никто не хочет, - ответил мне старый слуга, отковыривая со стены плитку и показывая ее мне. Судя по дыре в облицовке, образцы демонстрируют не в первый раз! Но такой маркетинговый ход за счет остатков ремонта меня не устраивал. Сам камушек мне понравился: темно-серый, с серебристыми прожилками, легкий, но прочный. Я взвесила камушек на руке, понимая, что это – золотое дно. Надо будет посоветоваться с дядей. Нет, денек сегодня определенно налаживается.
– А кому принадлежат каменоломни? – поинтересовалась я, надеясь, что изымать их в пользу государства не придется.
– Короне… - ввел меня в курс дела старик. Ну хоть что-то принадлежит короне!
– А во сколько обходится содержание одного заключенного? – поинтересовалась я, прикидывая, как бы половчее скинуть нахлебников с государственной шеи.
Повисла долгая пауза.
– Десять медяков в день на похлебку… Это в месяц тридцать серебряных в месяц, - подал голос главный тюремщик, - Нам дают деньги раз в месяц…
– А сколько у нас заключенных? – поинтересовалась я, глядя на толпу тощих зеков и упитанного тюремщика.
– Да все тюрьмы переполнены! Смутьяны, воры, убийцы, мятежники! – сообщил тюремщик, почесывая рыжую бороду, - Его Величество всегда был справедлив и милостив.
– И все они сидят в тюрьмах и кушают на десять медяков в день? – я прищурила глаза, глядя на то, как покраснел надзиратель, - Почему бы не отправить их на каменоломни? Пусть отрабатывают свой хлеб и несут вполне заслуженное наказание за свои преступления!
– Но Ваш покойный батюшка был против рабского труда! – жалобно сказал старик, понимая, что вот – вот и все устои государства сломаются
ко всем чертям. А что вы хотели? Я еще тот реформатор! И попробуйте в конце месяца сказать мне, что это была плохая идея.Вспомнив о том, в каком состоянии последнее время король издавал указы, я поняла, что бедняге было плевать и на рабов, и на труд, и даже на собственных детей.
– Я могу издать указ?
– поинтересовалась я размерами своих нынешних полномочий.
– Конечно! Сейчас позовем писаря, который будет все записывать за вами! Эй, найдите писаря!
– обрадовался старый слуга, видя, что принцесса всерьез решила заняться государственными делами.
Писарь пришел и с недовольным видом уселся за принесенный столик и тут же заскрипел пером.
«Царь, великий князь...» - промелькнуло в моей голове.
– Приказ номер один! От сегодняшнего числа!
– сказала я, пытаясь в голове сформулировать будущий документ, который должен был решить часть моих проблем, - Всех заключенных, осужденных по тяжелым статьям приговорить к каменоломням! За воровство в особо крупных размерах - от двух месяцев до полгода. За убийство - от пяти лет до посинения. За другие проступки - я еще не решила. Вы это не пишите! Остальные приговариваются к исправительным работам ...
Мой взгляд упал на треснувшую колонну, подпиравшую осыпающийся потолок. Или мне показалось, или в прошлый раз трещина была намного меньше!
– ... во дворце. Вы будете мыть, чистить, чинить и выносить мусор под неусыпным надзором стражи.
Я повернулась к Нильсу Попрошайке, который стоял с таким скорбным видом, словно я обрекла его на смертную казнь и вот-вот приведу приговор в исполнение!
– Я предлагаю тебе поработать во дворце! Тебе нужно вынести весь мусор из тронного зала. После этого ты свободен!
– постановила я, чувствуя себя прямо- таки гением экономики и воплощением милосердия. А что? Хорошая идея! Благородную профессию строителя заключенные освоят быстро, тем более замку срочно нужен капитальный ремонт... Бесплатный, разумеется!
– Нет, уж лучше руки отрубите!
– заныл попрошайка, удивляя меня все больше и больше, - Тогда мне точно на паперти подавать будут! А лучше - ноги. Так жалостливее будет! Я буду сидеть на перекрестке, и вопить о королевском произволе, демонстрируя отрубленные конечности! Многие мои знакомые так целое состояние сколотили!
Ндя... Что-то я не учла в средневековой психологии.
– Я приказываю тебе! Вынести весь мусор из тронного зала! После этого проваливай на все четыре стороны! Если тебя не устраивает, я сейчас же тебя казню!
– возмутилась я. Неужели я это сказала? Неужели я пригрозила человеку смертной казнью? Что я делаю?
– А как же я?
– обиженно спросил отъевшийся тюремщик, - Мне-то что теперь прикажете делать, если одних на каменоломни, а других прибираться?
– Следить за исполнением приговора во дворце! Назначаю тебя прорабом. Будешь сдавать работу мне лично!
– разозлилась я не на шутку, - Следующий!
Передо мной стоял взрослый детина - косая сажень в плечах. Полуголый торс поигрывал мускулами так, словно у нас тут не суд, а конкурс бодибилдеров.
– Ивон Каменщик! Обвиняется в том, что ненароком зашиб свою жену. Приговор - пожизненное заключение!
– объявил унылый тюремщик, понимая, что закончились его сытые и спокойные деньки. Теперь ему не скоро представится возможность отсиживаться в караулке, объедая заключенных.
– Насмерть?
– уточнила я, зная особенности местного преподнесения информации.
– Нет, оклемалась!
– сообщил тюремщик, - Теперь просит вызволить его! Как же так она одна теперь, без мужа! Тяжко ей, да и помощь по хозяйству нужна! У них восемь детей мал мала меньше...
– Помиловать! После того, как залатает дыру в стене!
– постановила я, но Ивон завыл так, словно ему присудили высшую меру наказания.
– А можно я тюрьме отсижусь? Там так тихо, спокойно...
– заскулил Каменщик, падая на колени, - Или казните меня! Я прошу вас!